Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2004
Всеволод Колюбакин родился в 1971 году. Публиковался в альманахах. Работает в журнале «Телеспутник». Живет в Санкт-Петербурге.
ГДЕ Б ЗАНЯТЬ ЕЩЕ ПОЛСОТНИ… Где б занять еще полсотни на два дня до гонорара? Жизнь как ленинский субботник - что ни сделал, все задаром. Я продрал глаза: "Лесная", для маршрутки рановато, в общем, лирика простая, проще штыковой лопаты. Ты смеялась, ты чудила, ты притоптывала ножкой, я играл почти как Дилан, правда, без губной гармошки. Ты сказала: "Бить по струнам - хорошо, но маловато". Я же после "Биг Кахуна" был слегка придурковатый. Заявился давний кореш с музыкальным пистолетом и повел, тут не поспоришь, в Промку, то есть в Ленсовета. Кенгуру, что монстров круче, плавать там меня учили, я же бился, как в падучей, как при штурме Лиувилля. Так очнешься с бодунища там, где Джармуш и Сокуров, там, где приключений ищет представитель субкультуры, где по поводу масдая нервные ведут дебаты… В общем, фабула простая, проще штыковой лопаты. И пока я ухмылялся, бил посуду, пил за лoся, Втихаря с хвоста подкрался друг на красном "Альбатросе", я продрал глаза - Валгалла, и меня тут замутило, а валькирия шептала: "Ты играл почти как Дилан". В миски шлепает потери жирным черпаком раздатчик, я (хоть в это трудно верить) был когда-то книжный мальчик, биографию верстая, я в ФИО вписал "Румата", в общем, жизнь пошла простая - никакого компромата. Поздно пить фестал, коль съеден хит сезона - фарш в хычине, Я ленив, угрюм, безвреден, как БРПЛ в пучине. Открываешь сумку - банка Гринолса - и веришь в чудо. Я продрал глаза - Гражданка… Как я выберусь отсюда? ЖИЗНЬ В СТИЛЕ КАНТРИ Холодильник бурчит, из динамика - бас, это значит: халтура была - триста ре, соль-мажорным аккордом гремит тарантас, ты, напившись, обрезала патлы в каре. Я тебя, дорогая, не брошу в беде, заплачу за авто, ну хотя б за бензин. Но водила нас выкинет черт знает где безо всяких на то объективных причин. Я втекаю в квартиру гражданской войной, словно в язву желудка вишневый "Инвайт". Я рыдаю в экран, и гремит за спиной триста пятая серия "Бонни и Клайд". Так увидит мой фейс в сериале легко, там я - брат, там я - муж и немного твой сын. К нам любовь прилетает, как Чкалов и Ко безо всяких на то объективных причин. Напрягусь и сыграю приличного роль: на носу "Катти сарк", а под мышкою Чейз. Но крутой, неподкупный, угрюмый контроль, почему-то меня не пропустит на рейс. Так увидь мою рожу у кассы PanAm, Я побрит и надушен… А где магазин? Ведь похмелье приходит ко мне по утрам безо всяких на то объективных причин. Я себя застаю за подкраской ресниц, что поделать, судьба - невеселый такой, назовемся мудрено, к примеру, "Асшпиц", "Вену" - в спонсоры, "Грэмми" - в карман, и домой. Так впихни мою басню в формат MTV, а на утро себе запаси анальгин, наши глюки приходят, зови не зови, безо всяких на то объективных причин. ПРОКЛЯНИ ТОТ ДЕНЬ… Прокляни тот день, прокляни тот час, прокляни беззвучно тот самый миг, когда в дебрях наших соленых глаз стратосферной вспышкой туман возник. Ах, мелькнуло б в кадре семнадцать лет, я бы тут же имя другое взял; я бы звался Ромка, веронский шкет, а твою фамилию знать б не знал. Ты наденешь свой кружевной наряд, и в который раз ты сведешь с ума тех, кому пятнадцатый век подряд молвишь: "Нет", зачем, не зная сама. Как во сне, неведомый путь творя, ты к чудовищу движешься наверняка. Этот милый зверь называл себя "Я"; выкинь карты, выгони проводника. Так давай раздарим свою чуму, что любовью звалась десяток дней. Не жалей, не спрашивай почему - все равно ж не знаем, что делать с ней. Но оставим горсть залежалых крох, на улыбку взгляд, пару нежных фраз. Этих пыльных звездочек, видит Бог, нам для счастья достаточно в самый раз. И поверит выпь в то, что может петь, а не только, как разъяренный бык, по краям болот завывать, хрипеть. Я поверю тоже, я так привык. А луна в душе, словно мертвый груз, а в глазах моих все нули, нули. Ой, дружище, я за тебя напьюсь, ведь кольцо мое все лежит в пыли. Но сорвались в плач баритон и бас, дирижер от страха, как известь, бел. Прокляни тот день, прокляни тот час, когда я тебе эту песню спел. Прокляни, и, мой медальон храня, ты над ним не вздумай слезу ронять. Я убью любого, кто у меня вдруг посмеет проклятье твое отнять. НЕТУ НИКАКОГО СОЛНЦА… Нету никакого солнца, есть четыре брата-невидимки, есть кинжал в боку у снулой рыбы, черный пулемет на минарете. Нету никакой Европы, есть десяток мерзлых декораций, сон нетвердый радужной палитры - два штриха на черно-белом небе. Нету никакого ветра, есть два слова в рукаве потертом, выпей аспирину - полегчает, если это цель твоей интриги. Нету никакого шанса вспомнить двадцать две шальных минуты, осязай подушечками пальцев холод нержавеющих осколков. Нету никакого крика, струйка пара изо рта не тронет даже штор. В углу четыре льдины, Бледно-серый отсвет на обоях. Нету никакого смысла знать, что снова жестом непокорным ты найдешь еще одну орбиту и взлетишь с тюльпаном в хрупких пальцах. И когда меня ты молча спросишь: "Что мне делать, если на арену выйдет Звездный Зверь?", то я отвечу: "Задержи дыханье перед взлетом". ПОЖАЛУЙ, В ДОМЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОРТРЕТ… Пожалуй, в доме должен быть портрет серьезной личности, известной чем-нибудь. Полпачки чая, пара сигарет, десяток книг, мешающих уснуть. Пожалуй, в доме нужен агрегат столетней давности, хрипящий на басах. Болгарский маринованный салат, семь тридцать на взбесившихся часах. Пожалуй, в доме нужен кислород, идущий с никотином заодно. Сгущенки банка, если в гости кто придет, - а сам я сладкого не ем уже давно. А зелья мы притарим по пути, ведь у метро ларьков не сосчитать. Я прошепчу восторженно: "Лети!" Пожалуй, в доме должен кто-то ждать… И где-то под невытертым столом железка непонятная лежит. Живу и обрастаю барахлом, не смейся - я налаживаю быт. Огонь и ветер в доме быть должны, по крайней мере - блики на стене, и истина последних звезд весны не только та, которая в вине. Пожалуй, в доме должен быть портрет и пара снов, мешающих солгать. Десятым кеглем набранный сюжет, задвинутый метлою под кровать. Пустая блажь - накидывать засов, ведь дверь моя вскрывается на раз. Я балансирую на чашечке весов, мне очень, очень не хватает нас.