Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2004
Наиля Ямакова родилась в 1982 году в Ленинграде. Студентка факультета журналистики СПбГУ. Публиковалась в сборниках, альманахах, сетевых изданиях. Живет в Санкт-Петербурге.
ПОТЕМКИ РАСТУТ ГОРОДА в гостях на Поклонногорской улице из промерзшей земли ввысь до неба растут города, соляные столбы телеграфа, дороги; бегут провода. глянец памяти - лба и катка - от зазубрин коньков - весь в царапинах - наших деньков, дорогих двойников, дневников. больше нет стадионов, простуд и разбитой скулы, купола не видны из оврага - и нет похвалы. а зато! посмотри! посмотри! все стекло и бетон! с колоколен тех церковок льется малиновый звон. ты распахнут, разут, с неба льется в глаза синева, рождество не придет, но, как прежде, желанна халва. ты раздерган, растаскан, растерзан, рассмотрен, раскрыт, на тебе три печати и даже на жительство вид. витражи изо льда на стекле и бутыль на столе. только вьюга - снаружи, и два силуэта - во мгле. это северный ветер глумливо смеется в лицо, это я поминаю цитатами всех мертвецов. города, рукава, рукавицы, обрывки. так страшен обряд. с каждой рюмкой длиннее их ряд. все они говорят об одном: это падает снег, это так, это просто болит голова. это я в новостройках забыла простые слова. и не нужен пустырник, а разве что - болиголов. современник удачлив, надежен и бритоголов. появились площадки, где были всегда пустыри. это режутся зубы, это рыбьи во льду пузыри, это сладостный зуд, это что-то несут, посмотри! рафинад прогрызут, снег растопят, реви не реви. для других, не для нас будет голод и холода, из промерзшей земли ввысь до неба растут города. это лучшие годы и лучшие дети - в барак. под гудок заводской и под вой всех приблудных собак просыпаются утром, по-быстрому делают брак. допиваю полынь за двоих, ты докуривай хаш, мне соседка сказала, что злой у меня карандаш, что ж, найди мне поглубже и почерней полынью - я не прыгну, но плюну - и каблуком проломлю. это пар изо рта, это дура губа, это семеро ждут. это я свой платок так давно уже скомкала в жгут. и спешить стало некуда - больше уже не спешу. мне осталось одно: мимо стройки пройти к гаражу, и допить эту горечь до дна и просить, чтоб еще, и глядеться бессмысленно в черые окна трущоб. ПО ЭТАПАМ певучий еврейский, гремучий арабский, рычащий немецкий. живя по соседству, мы жили почти по-армейски. я не отдала тебе цацки, игрушки и нецке. ты не позвала ни по-птичьи, ни даже по-зверски. и дни проходили - с плотвою, плевками и плевой. когда ты - направо, я так не хотела - налево: послушай, уж лучше со снобом, чем с этим плебеем, - и голуби громко курлычут, и мы голубеем, становимся небом - кой фиг: эолийским, московским. железная кружка. неправильный прикус. секущийся волос. стигийскую нежность, сиротскую дружбу мы бросим. ты будешь как кристофер ишервуд. я как алиса б. токлас. вокруг все лас-вегас. у каждой впервой майкл дуглас. я помню отчетливо каждый второй переулок: ты был изнасилован вьюгой, а я заспиртован в смирновской - холодный матрас, и, конечно, из форточки дуло. по шумной тверской прошагали два пони в попонках. мы ели друг друга, потом запивали водою. я буду, кем хочешь, - невестой, ребенком, подонком. я буду собой, но, конечно, уже не с тобою. ты так много значишь в моей биографии тонкой, во всех моих пьянках ты будешь последней заначкой. затянуто небо москвы дифтеритною пленкой: мой стриженыймальчик, мой ласточкамальчик, мой девочкамальчик. ФИНИШ в загоне, в клетушке, при лампе, в неправде: в парадном. без фенек, без баек, без денег и прочих плюмажей становишься общедоступным и всеми понятным. как памятник - бронзовым или как книга - бумажным. не стих - документ, на груди не ладонь - отпечатки. и каждый твой выдох с мороза засчитан табачным. когда соберешься, забудь про очки и перчатки, ведь ты же не стоишь, а я, ну конечно, не значу совсем ничего. луна закатилась за крышу истертым жетоном. ты знаешь, на окнах в домах больше нет занавесок. вранье разлетелось, враги разбрелись, заскучали вороны. и каждый из поводов наших достаточно весок, чтоб не возвращаться с победой, чтоб тихо исчезнуть. чтоб наоборот этим - логику финиша сдвинуть… как много таких поднималось к тебе сквозь подъезды. я знаю весь список, поэтому хочется сгинуть. СУМЕРЕЧНОЕ открыта форточка, и вымыты полы. застыли ветки, смолкло пианино. нужна бензоколонка - треск пилы, и кажется, что пахнет древесиной. в мое окно глядит Сосновский лес. а Северный проспект звенит бидоном. прохожие все больше в унисекс одеты, плюс к тому демисезонно. а у меня на полках книги в ряд. в коробке спички, столик, этажерка. бензин, печать - деревья не кричат: я так привыкла к деревянной жертве. здесь межсезонье: действия просты - ждать понарошку, жить наполовину и, репетируя, шептать: прости, прости… вот только не к кому идти с повинной. а с Суздальских недавно лед сошел, на третьем - кладбище и маленькая церковь. жизнь под корой, снаружи мерзлый ствол. снег на окраинах, зато растаял в центре. апрель хрустит прозрачной коркой льда, к ботинкам жирной прилипает глиной. проходят спички, деньги, холода. и слабо пахнет в воздухе бензином. ПО МЕНДЕЛЕЕВСКОЙ ЛИНИИ соломинкой, льдом, леденцом отдаленным диплома ломалась нева, замерзала и снова ломалась. мне нужен стакан, лошадям на дворцовке - солома. дороге - солонка. всем надо какую-то малость для счастья. "ментальное?" - "нет, удаленные гланды". молчим на морозе, слова на губах леденеют. не буду миндальничать - старая песня о главном… - ну ладно - монетки звенят - костенею сильнее: до сахарной кости с неровным пробором и рваною челкой, с миндальным печеньем и джойсом в коричневой сумке - я четкой походкой иду мимо маленькой елки. но руки трясутся, и в горло снежок будто всунут. в таблице ученого значатся все элементы - и блоковский рот по-дурацки кривится улыбкой… ты в косу девчонке врастала широкою лентой, ты летом текла по коленям мороженым липким. в подвале на первом уныло скулит мини-пьяно. здесь капает кран непочиненный, не подчинится. она не ложится, а завтра вставать очень рано. мне надо учиться, а ей на дежурство в больницу. медалька на небе. язык медальоном придавлен, и запах миндальный, как яд, пропитал мои поры. любовь проросла в стенке горла одной из миндалин: зимою нелишней, а летом не вспомню - которой. ДОЖИВАЯ ДО ТЕБЯ парки, скверы, площадки и кинотеатры, эстакады, проспекты, парковки и автостоянки. меня тянет идти на заснеженные полустанки, перочинные ножики тянет на школьные парты. я его не любила. ее, впрочем, тоже не слишком. я пойду - прочитаю: сама уже - точно не помню. как девчонка?.. скорее, тогда - как мальчишка. помню в детские лица летящие снежные комья. (в детстве лица бывают так часто похожи…) перелить бы мне кровь и, как корни деревьев, выкорчевывать гены, с прозрачною лимфой под кожей жить воздушно-бесснежно. поверив, затем - не проверить. что-то стонет во мне, разрывает сердечные стенки. оно давит сильнее, страшнее, настойчивей, строже. память - странная штука, оставила шрам на коленке. память - славная штука, ведь больше меня не тревожит. фонари, провода, переулки, концерты, афиши. безразлично - куда. все равно через площадь я опять побреду на вокзал. суки кости мне гложут. только раз еще голос охрипший услышать: "здесь так часто туман", - и слова зачастую туманны. но движения плавны, и пахнет шанелью шестой. эшелоны в шинелях, винтовки, табак по карманам - в непрерывной войне отпускают порой на постой. ты не даришь мне веточек вербных, не гладишь мне щеки, я щенком в подворотне одна без тебя замерзаю. мне не нравится каждый в кабак заходящий нечетный: это длинная очередь в странном стремлении к краю. здесь весна как весна. тает лед. до тебя доживая, все мне кажется, что - до себя уже не доживу. лью духи на запястья и шею. ладонь пожимаю я соседу, за чаем проклинающему татарву. разорались грачи. на деревьях полопались почки. порастрескались губы. за зиму промерзли суставы. забывая на день, но с лихвой вспоминая все ночью, до тебя доживаю. а мимо проходят составы. это лето мне высушит кожу и высосет душу. оно будет стараться, но выйдет обычная лажа. дожила до тебя. вероятно, тебе и не нужно, да к тому же, конечно, не слишком-то важно знать про все. спелых персиков сочная мякоть, запах роз перезрелых, жара - отвлекают обеих. я живу, как жила. я смеюсь, когда хочется плакать. я смеюсь слишком часто. ты не хочешь, а я не могу поздороваться первой.