Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2004
Лидия Разумовская. Рассказы о госпитале. СПб., 2003
Удивительные это были люди. Ясные, чистые и, как сказал когда-то В. Шефнер, “с загадочной гордой скромностью, незамутненностью душевной и духовной”. Небогатые, частенько бедно и плохо одетые, но такие, о ком сказано классиком: “Умри, но не давай поцелуя без любви”.
Это — довоенные девушки.
Их мало осталось сегодня. Несчастное поколение женщин, чьи женихи в основном остались там. Кто буквально всё — молодость, здоровье, силы, энергию — отдал войне. Перед кем следующие поколения в вечном и неоплатном долгу.
Общие слова? Да боже сохрани. Со страниц “Рассказов о госпитале”, книги, написанной бывшей блокадной, а потом фронтовой медсестрой, как раз и встает такой совершенно невыдуманный облик. Автор ее не профессиональный писатель, а учительница, и — свидетельствую как очевидец — учительница высочайшего класса. Ее устные рассказы, которыми она много лет делилась со своими учениками, и составили эту книгу. И у книги этой есть нерв, есть пульс.
Вот 20-летние девчонки, посланные на рытье окопов, подбирают с земли нежно-розовые фашистские листовки с призывом: “Русские женщины! Переходите на нашу сторону. Обещаем вам жирную еду, хорошую одежду и здоровых мужчин”. И одна из девушек, написано в книге, “с ожесточением рвет листовку и плачет навзрыд. Это нам, такое?!!”
Вот в госпитале, уже в блокадное время, выдается для раненых так называемое “дополнительное питание” — 20-граммовый кусочек омлета и крохотный квадратик шоколада. Одна порция неожиданно осталась лишней: оказывается, раненого ночью эвакуировали.
Вернуть доппаек на кухню? Но медсестры уже расписались за определенное количество порций. Съесть самим? А вот это им и в голову не приходит. Не потому, что за это попадет, а просто так — не приходит. Они, бедняги, когда им разрешили тот кусочек съесть, и вкуса-то его не почувствовали.
Вот — дело происходит уже за границей, куда перебросили их госпиталь, — один из раненых предлагает девушке любые часы — на выбор. Часами завешена вся его рука. Часы, естественно, трофейные. А как она, молоденькая девчонка, о часах мечтала! Но — не взяла. Побрезговала. И украденными в магазине часами, и человеком, осмелившемся предложить ей что-то вроде взятки.
Эта поразительная чистота и помыслов, и дел не есть нечто индивидуальное, присущее лишь этим девушкам. Достаточно вспомнить “У войны не женское лицо” С. Алексиевич, чтобы понять, насколько точно в “Рассказах о госпитале” отобразилась важнейшая черта поколения. Ведь это явление почти невероятное: в обстановке чудовищной диктатуры и попрания человеческих прав в стране взросло поколение, умудрившееся впитать в себя лучшие черты интеллигенции старой закалки. Словно не коснулись его ни жестокость времени, ни барабанная трескотня пропаганды, ни двуличие властей. Словно оно так было устроено — вбирать в себя лишь человеколюбивую, гуманистическую сторону послереволюционной жизни. Каким чудом это произошло — загадка. Мы можем сколько угодно не принимать фадеевской “Молодой гвардии” — за ригоризм, за ходульные, явно белыми нитками пришитые так называемые “образы коммунистов”, но одного у книги не отнять: речь в ней идет об очень хороших ребятах. Брошенных властями на произвол судьбы. То же самое поколение, ну, может, года на три-четыре помоложе, та же довоенная бедность, граничащая с нищетой, но та же чистота и то же мужество.
Кстати, о коммунистах, которые в “Рассказах о госпитале” играют роль вовсе не . проходную. Идейной нагрузки у них никакой. Просто есть в книге люди, как автор пишет, “особого склада”, на которых молодежь смотрит с уважением и почтением. Наверное, они, рядовые коммунисты, не “особисты”, не идеологические начальники, такими, особенно в военные годы, и были, и отнять у времени его правду, его сложность, неразложимую на простые решения со знаками “плюс” или “минус”, невозможно. Неверно это — смотреть на прошедшее исключительно с позиций последующего времени. Герои “рассказов о госпитале” не произносят пламенных речей, они и в самом деле заряд честности и, если можно так выразиться, мягкой стойкости несут в себе негромко, без помпы, но исключительно прочно. Как ни удивительно, но это в них тоже глубоко интеллигентская черта. Коммунисты как представители интеллигенции? Странно. Но вспомним хотя бы о традиционном бессребренничестве интеллигенции, о такой ее черте, как самоотречение, как готовность помочь нуждающимся, — это ведь и есть то, что привлекало к коммунистической идеологии отнюдь не самых худших.
Остро и свежо почувствовать то далекое время, всмотреться в пережитое глазами умудренного опытом человека, — вот нерв “Рассказов о госпитале”. И вспомнится, как молоденькая девчушка-медсестра ушивала “по моде” ватник, — молодость ведь все равно остается молодостью, а девчонки — девчонками. Вспомнится и то, как одна из медсестер, получившая на мужа похоронку, усыновила мальчика-сироту, пришедшего в госпиталь. Недаром же бабушка перед смертью дала ему наставленье — идти “к людям”. И конфеты вспомнятся, на которые героиня ухлопала в Польше всю месячную зарплату. И настоящее чудо — возращение из небытия, вопреки похоронке, мужа той самой медсестры, усыновившей Алешу. А теперь, рассказывается в книге, они уже давно нянчат Алешиных детей…
Удивительно добрая и светлая книга.
И чего, в самом деле, стоила бы наша сегодняшняя суматошная, полная шараханий и метаний жизнь без этой эстафетной палочки, которую старшее поколение передало нам?