Перевод с чешского В. Каменской
Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2003
12 августа 2003 года исполнится 75 лет со дня смерти одного из крупнейших чешских композиторов Леоша Яначека (1854—1928). Всемирно известный оперный композитор, Яначек тяготел к русской литературной классике (произведения на сюжеты Островского, Достоевского и Льва Толстого). В годы мировой войны Яначек написал рапсодию “Тарас Бульба”. “Крейцерова соната” Толстого вдохновила чешского композитора на создание Трио и Квартета, Жуковским была навеяна виолончельная “Сказка”. Дважды — в 1896 и 1902 годах — Яначек побывал в Петербурге. Первой из этих поездок он посвятил три очерка, опубликованных в брненской газете “Лидове новины”. Один из них предлагается вниманию читателей “Невы”.
Несколько слов о каникулярном путешествииПетербург, 26 июля 1896 г.
Хотите представить себе Петербург? Вспомните Прагу. Пршикопы с проспектом Фердинанда1 похожи на Невский проспект, где с раннего утра до поздней ночи течет жизнь, которую нелегко описать. Слева, справа в этот главный проспект впадают другие улицы. Лиговский проспект, с восточной стороны пересекающий Невский, имеет характер “рабочей” улицы. Тут полно фабрик и больших заводов самого различного профиля. Посреди улицы — бывшего Лиговского канала — во всю ее длину простирается тенистая аллея, в трех местах ра-сширенная и превращенная в детские сады2.
Сколько малых детишек играет здесь в песке! Дети ограждены от опасности, ибо эти сады обнесены частым железным забором, так что даже собака не может обидеть малышей. Какая редкая забота о безопасности детей рабочих! По обе стороны аллей и садов проходят шумные проезжие дороги, вымощенные брусчаткой, а вдоль домов тянутся тротуары, покрытые каменными плитами. Весь проспект образцово чист, ибо о подметании и поливке улиц до их середины должен заботиться дворник каждого дома. У тротуара при каждом доме — гидрант. За короткое время улица выметена, так же быстро полита. Еще одна мера для охраны здоровья, которая принята на этом “рабочем” проспекте, очень мне понравилась. Перед каждым трактиром стоит бочка, наполненная охлажденной кипяченой водой. Иную воду здесь не пьют. Обязанность постоянно заботиться о наличии свежей охлажденной воды для жаждущих пешеходов лежит на трактирщике, и гарадавой, городской полицейский, строго за этим следит. А потому появляется особое чувство: мы не ощущаем себя на какой-то “рабочей” улице, ибо здесь нет всех тех ужасных признаков, которыми врезается в мою память Трнитая, Кршенова и прочие брненские улицы.
Еще одна поперечная магистраль — судоходная Фонтанка, она пересекает Невский проспект и отличается особо оживленным движением. Уже по пути из Варшавы бросаются в глаза огромные склады березовых дров. Здесь мы узнаём, куда все это направляется. Бесконечное множество плотов длиной от 20 до 40 метров, сбитых деревянными клиньями из досок и бревен и нагруженных довольно коротко напиленными поленьями, стоят на приколе по всей длине Фонтанки. Между ними с трудом пробираются маленькие пароходики, энергично осуществляющие переправу людей между сушей и островами. Деревянные плоты стоят тут до тех пор, пока все дрова не будут распроданы, а под конец разбирают и сам плот: продается все, что может гореть. На Фонтанке выстроены заводы, работающие на электричестве, там же находятся и базары, где торгуют живой рыбой.
Не станем упоминать нескольких поперечных улиц, а также каналов (среди которых своей шириной выделяется Мойка). Золотая игла, вздымающаяся высоко в небо над зданием Адмиралтейства, напоминает нам, что мы находимся неподалеку от реки Невы. Адмиралтейство расположено примерно на том же месте Невского проспекта, что и пражский Национальный театр на проспекте Фердинанда. Это квадрат, образуемый большими зданиями. Пройдем садом вдоль его правой стороны и вскоре увидим зрелище великолепной красоты. Мы стоим на левом берегу Невы у Дварцового моста. Рядом с нами по правую руку возвышается Зимний дварец, царская зимняя резиденция. За синей гладью Невы высится Петропавловская крепость; золотой шпиль одноименного храма указывает нам место погребения русских царей, великих княгинь и князей. Впереди, на правом берегу, стоят два маяка, а по левую руку простираются острова Васильевский, Петербургский, Крестов-ский, Каменный и самый благоустроенный Елагин.
Вы наверняка заметите немалое сходство между панорамой Карлова моста в Праге и Дварцового в Петербурге. Но здесь, разумеется, все грандиозных размеров: на островах расположены целые города; пока перейдешь через Троицкий мост, насчитаешь 800 шагов. Петербург “смотрит в Европу” пятью руслами Невы: самый южный — река Нева, затем к северу следует река малая Нева, реки Малая, Средняя и Большая Невка. Вблизи Адмиралтейства расположена пристань для пароходов, которые плывут как к Кронштадтской крепости, так и к летней резиденции царей — Петергофу. Вступим на пароход, который через несколько минут отплывает по направлению к Петергофу. Выплываем в залив. По левому берегу стоят пять статных военных пароходов. Горизонт залива расширяется: он точно серебром облил огромную поверхность, которая теряется вдали, сливаясь с небом. Позади Петербург, пропадающий в чуть взволнованной водной свинцовой глади. Слева, справа мы встречаем пассажирские пароходы и буксиры, тянущие плоты. На горизонте — несколько больших парусников. Это возвращается из Петергофа корейская делегация. Некрасивые люди в длинных мантиях крикливых расцветок. Морские птицы взлетают с красных бакенов, закрепленных якорем и служащих для ориентации в пути.
Мы в Финском заливе. Я второй чех, кто донесет до своей родной деревеньки воды Балтийского моря. Первым был Ян Чапек из Сан и на Гутвальдах, гуситский гетман.
II
Петербург, 30 июля 1896 г.
Невский проспект (улица) на юго-востоке заканчивается монастырем, в котором располагается высшая теологическая школа. Главный храм, где покоятся останки св. Ивана Невского3, сейчас как раз ремонтируется. Серебром сияет гробница. Здесь постоянно толпятся богомольцы. Картинка, напоминающая толпы вокруг св. Яна в Праге.
В просторных садах собираются церковные певчие — дети и взрослые, одетые в темно-синие сутаны, стянутые поясами и отороченные золотом.
В 11 часов утра в находящемся рядом с главным храме на втором этаже служили панихиду, заупокойную мессу. Небольшая светлая часовня с паркетным полом. На заднем плане — семья умершего, впереди совершается обряд. Общеизвестно, что русские церковные хоры превосходны. И действительно, слушать их — для музыканта наслаждение. С музыкальной точки зрения служба монолитна: хор с удивительной легкостью речитативом подхватывает молитву священника, после длительного пианиссимо, которым каждый раз заканчивается речитатив, священник в точно согласованном звучании продолжает молитву. Никаких пауз, никаких остановок, никаких крикливых модуляций. Чисто музыкальный элемент не сосредоточивает внимание исключительно на себе и не уводит от богослужения. Спокойное, почти приглушенное звучание хора достаточно выразительно контрастирует с полнозвучным голосом священника. В одном я с тех пор убежден: рев немецких “микстур”, квинт, “cornet”ов и тому подобное в нашем органе безбожен.
От скромной обстановки монастыря городская железная дорога в вихре жизни уносит нас по Невскому проспекту. Вагон едет так медленно, что в любой момент можно впрыгнуть и соскочить с него. Но в движение большого города, начиная с Николаевской площади, поезда не допускаются: тут их заменяют конкой, которая, если надо, за пять копеек провезет вас и более часу. Однако оживленность Невскому проспекту придает извоштик. Сидя на козлах легкой коляски, он без устали приглашает прохожих своим полнозвучным пажалте (пожалуйста, извольте). Запрашивает целковый (один рубль), но поедет и за две гривны (двадцать копеек). На голове у него черная шляпа с ровно срезанным верхом, синий кафтан перетянут в талии синим кушаком. Кнута у чего не увидишь. Конь, хорошо откормленный, обычно вороной, с длинным хвостом, прогнув спину, летит во весь опор вдоль улицы, а извоштик держит вожжи обеими руками и уверенно правит. Я видел на коляске даже номер 1400, при том, что большинство извоштиков летом выезжает из Петербурга, чтобы заработать на окрестных “дачах” — летних жилищах. Извоштик всегда наготове, кормить лошадь на улице он не имеет права: должен соблюдать чистоту. Для кормления существуют особые дворы, куда заезжают извоштики. С раннего утра и, я бы сказал, в течение всей ночи переезжают они с места на место, ибо у них нет установленной стоянки, и ищут заработков. Извоштик одинаков повсюду: и в Петербурге, и в Москве, и в Нижнем Новгороде — во всех русских городах. Как выгодно, к примеру, они отличаются от потрепанного варшавского фиакриста. Среди этого моря пролеток, в которые запряжена одна лошадь, нередко сверкнет серебро на сбруе тройки. Головы коней приподняты, точно они чуют что-то вдалеке, хвосты развеваются; теперь я верю, что окрыленный конь может быть символом поэтического взлета! Ширина Невского проспекта наверняка равна ширине Вацлавской площади в Праге.
Здесь полно витрин, магазинов, самых разнообразных товаров. А вот и склад “богемского” стекла из стекольных фабрик графа Гарраха! Значит, все-таки не “чешское” стекло? Недавно в трактире я пил и “богемское” пиво. Есть тут и “пльзенское” с рижского пивного завода “Бавария”. Бутылка, менее чем пол-литра, с позолоченной наклейкой, как на бутылках самых редких вин, стоит всего 35 копеек. Трактиры поприличнее обыкновенно размещаются на втором этаже; меню всегда висит в подворотне дома, а потому еще на улице можно выбрать, где пообедать по своему вкусу.
Чай я получал в 8 часов утра; завтракал (холодные закуски, акорок (ветчина), крутое яйцо, рыба и так далее — и к этому чай) около 10 часов. Обед подают около 5 часов пополудни, а ужин, обычно чай с лимоном, — около 11 или 12 ночи.
Таким образом, в Петербурге наедаются досыта всего раз в день. Служанкам не приходится бегать из лавки в лавку, чтобы купить для готовки коренья, соль, зелень, мясо, птицу, яйца, масло и так далее, и тому подобное: все это они найдут в одной лавке мясника. Дешевле делать покупки на больших базарах в центре города. Говядина и хлеб продаются по твердым, неизменным ценам: три копейки стоит русский фунт хлеба; двадцать копеек нужно заработать мужчине-рабочему, чтобы досыта наесться хлебом с говядиной. Сообщаю нашим стряпухам и цену серого зайца: он на 10 копеек дороже, чем сибирский белый заяц, которого предлагают и дешевле чем за 15 копеек. А притом мужик рад полакомиться и обыкновенным огурцом, схрупав его вместе с зеленой кожурой.
“Мужик!” — “Я не мужик, я крестьянин”, — подобным же образом ответит вам и рабочий, если вы назовете его мужиком. Под этим словом подразумевается убогий, обтрепанный человек, но все же еще не нищий.
Белая военная фуражка, белая полотняная офицерская шинель с золотыми пуговицами преобладают на Невском проспекте. Дамы в парижских нарядах.
Вы знаете такую деревенскую картинку: в костеле кончилась служба, народ толпой выходит на улицу из храма, где от кадила стоит сплошной туман. Группками собираются вокруг креста. Еще никому не хочется домой, ведь здесь они встречаются только раз в неделю. То же мы увидим перед католическим храмом на Невском проспекте. Прихожане тоже встречаются здесь раз в неделю. И все же не могут возносить хвалу Господу в едином, общем песнопении. Здесь француз и поляк, итальянец и немец. Последний, как мне кажется, тут главный. Он органист, ему не хватило музыкальных идей для прелюдий, длящихся всю мессу, и потому под конец он заиграл “Heil Dir im Siegerkranz”!4
III
Петербург, 31 июля 1896 г.
Как в Петербурге развлекаются? 11 июля посетим зоологический сад. Он тесно прилегает к Петропавловской крепости. Храм еще открыт. Воинская стража услужливо сопровождает нас от надгробия к надгробию. Они просты — из белого мрамора, высотой в 1 метр, в изголовье простые надписи: “Петр I”, “Екатерина II”, “Николай I”, “Александр III” и так далее. Ничего более — никаких хвастливых гимнов. Мне здесь приходит в голову: как это возможно, что, например, в учебниках истории в наших средних школах из всех столетий исторического развития этой гигантской империи вы не найдете ничего иного, кроме одинокой картинки — “Петр I”. То, что составляло эту империю и удерживало ее в силе, должно иметь прочность металла и дубовое ядро. Эти идеи и эти сильные прибои, с помощью которых они побеждали, и нам бы не мешало знать!
Итак, двинемся дальше! Как развлекаются в Петербурге? В зоологическом саду объявлено большое представление. Уже в 4 часа вечера играет военный оркестр 146-го пехотного царицынского полка. В половине 6-го кормят животных. В 6 часов здесь дают в театре какую-то комедию, после которой следует выступление “гуттаперчевых” сестер Якович; затем выходит клоун Тома Феликс и так далее, и тому подобное. Все это для глаз и слуха детей — больших и маленьких. Одновременно на просторной веранде, где за столиками может разместиться более 2000 человек, концертирует струнный оркестр, многочисленный, полный оркестр (из-за пультов выглядывало восемь длинных контрабасных грифов), руководимый Франке. В программке значились произведения Бетховена, Рейнеке, Вагнера и Делиба.
Во втором отделении в театре был сыгран фарс “Попранная невинность”, после чего опять выступало несколько новых русских и английских клоунов. Оркестр Франке играл уже другие произведения иностранных композиторов.
В третьем отделении давали балет “В стране вечного льда”. Восемь картин, из коих особенно выделялась пятая — взлет воздушного шара, направляющегося к северному полюсу для поисков нансеновского “Фрама”. Я бы не поверил, что в театре со зрительным залом под открытым небом можно создать столько световых эффектов. Балет, в котором было занято более 200 особ, давался более ста раз. Неожиданное возвращение Нансена, вероятно, сорвало расчеты директора Алексеева.
Господин Франке закончил третье отделение новым подбором иностранных композиторов; сочинения носили названия “Banditen-streiche”, “Der Obersteiger”5, “Сатанелла”, “In Companiefront”6, “Золотой дождь”. Уже 12 часов. Чудесная ночь, теплая и ясная, как бывает у нас днем, когда небо затянуто тучами. В саду еще колышутся волны публики. Я раздражен. Быть может, в следующий раз услышу в исполнении господина Франке что-нибудь получше.
Однако 11 июля пара немцев Рост — Франке не стала лучше. В программе опять значатся Николаи, Шуберт, Эрнст, Вагнер, Кюкен, Лист, Мендельсон! И всего двумя номерами представлен русский композитор Глинка. Развлечениями в Крестовском саду я не хочу утомлять читателя. Сюда со всего света слетаются группы разных артистов легкого жанра. М-ль Эжени Фижер, Даржан, Пьюже, Лария Жериам, Алоо Нейман, Ларив и так далее, и тому подобное. В закрытом театре играют фарсы Печорина и Федорова. Такого же рода чужеземные с гнильцой развлечения вы найдете еще и в “Аквариуме”, в “Аркадии”, в саду Тумпакова, в Озерках, у Неметти, в “Эрмитаже” и так далее.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно, —
говорит Петр Великий в поэме Пушкина “Петербург”7. Через это окно налетело в Россию столько чуждого, что в конце концов она начинает использовать это нам, чехам, исторически особенно хорошо знакомым способом. В прошлом году тут закрыли немецкий театр, а руководство прекрасными концертами в Павловском курзале поручено господину Галкину, профессору петербургской консерватории. Прежде ими руководил господин Штраус (венский). Железнодорожный билет, купленный на Царскосельском вокзале до Павловска и обратно, одновременно давал вам право слушать эти концерты, которые не всякий день одинаковы. Раз в неделю программа посвящена исключительно русским композиторам, по пятницам дается большой симфонический концерт.
12 июля по русскому календарю состоялся восьмой симфонический концерт памяти Антона Григорьевича Рубинштейна. Были сыграны следующие большие произведения названного композитора: 1. Иван Грозный, музыкальная картина, 2. второй концерт для виолончели с оркестром, 3. песни, 4. четвертый концерт для фортепиано с оркестром, 5. четвертая симфония (целиком).
Музыкальная картина “Иван Грозный” многословна, счастье, что ее великолепно исполнили. В виолончельном концерте третья часть понравилась мне национальным характером. Также и в фортепианном концерте под конец Рубинштейн возликовал “гласом народа”, который всегда остается “музыкой Божьей”. Г-н Эдвард Жакобс, виолончелист-виртуоз, играет чисто и спокойно. Но что мне ледяная красота! В каждое ноте я хочу видеть следы того, что она прошла не только через мускулы пальцев, но и через горнило сердца. В последней части фортепианного концерта (a) весьма спорно столкнулись г. Э. Голлидей, пианист-виртуоз, с г. Галкиным, дирижером оркестра. Я знаю, мой совет будет запоздалым: но размер 2/4 нужно было дирижировать одним жестом, а г. Голлидей должен был знать, что можно доиграть до конца и в точном ритме.
Мы слушаем уже с 8 часов вечера, а сейчас более десяти. Поезд, который должен отвезти нас назад, в Петербург, тяжело дышит поблизости. Однако уехать, не дослушав симфонию, невозможно, а великолепный оркестр порукой тому, что сыграна она будет хорошо. Уже второй гудок, а играют еще только Adagio, третью часть. Финал — Largo — слушаю вполуха и убегаю. Конец, за спиной, как гром, грохочут рукоплескания…
Поверите ли, в этой спешке, когда я пытался найти хоть какое-то местечко в переполненном вагоне, меня еще узнал и окликнул чех, мой земляк, в это время член образцового оркестра г. Галкина.
В 12 часов, возбужденные и довольные, мы снова были в Петербурге. Какова была публика на концерте? Сошлась вся интеллигенция, живущая здесь в окрестных дачах. Я бы насчитал в открытом концертном зале 1500—2000 слушателей. Это была русская интеллигенция. С удовлетворением признаюсь, что в вышеназванных “увеселительных” садах проводят время преимущественно иностранцы. Хотел бы я знать и рассказать, как развлекается русский народ.
Перевод с чешского ВИКТОРИИ КАМЕНСКОЙ
1 Ныне Национальный проспект.
2 Здесь и далее слова, набранные курсивом, приведены автором по-русски и даются с соблюдением авторской орфографии.
3 Ошибка автора: Александр Невский.
4 Приветствую тебя в венце победителя! (нем.)
5 “Бандитские выходки”, “Старший штейгер” (нем.).
6 “В роте на фронте” (искаж. нем.).
7 Ошибка автора: “Медный всадник”.