Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2003
Космическое досье
Часто ли мы задумываемся о том, что минувший ХХ век войдет в историю человечества как век выхода землян в бесконечные просторы Вселенной? Навряд ли. Давно ушли в прошлое времена, когда каждый второй мальчишка мечтал стать космонавтом. Мы не заметили, как освоение околоземного пространства стало обыденностью, не потрясающей основ нашего существования так, как когда-то потрясли запуски первых спутников, полет Гагарина, первое посещение Луны. Праздники сменились буднями, дежурными сообщениями в новостных выпусках телевидения и радио, на газетных страницах, порой трагическими, порой курьезными. Текущими.
В то же время накопленный человечеством опыт освоения космоса отражен в гигантском количестве книг, способных удовлетворить потребности людей с разной степенью подготовки, в статьях в специальных научных и научно-популярных изданиях, во внушительных энциклопедиях. Кажется, что нового можно написать о космонавтике?
Оказывается, можно. Свидетельством тому являются своеобразные справочные издания, выпускаемые в нашем городе: Мант Д. И., Мант С. Д., Беньковский В. М. Космос день за днем (январь — март). — СПб.: Галея-Принт, 2001. 140 с.; Мант Д. И., Мант С. Д. Космос день за днем (апрель — июнь). — СПб.: Галея-Принт, 2002. 176 с.
ХХ век завершен, можно подводить итоги. Авторы избрали необычный подход для изложения истории космонавтики — календарный. Они скрупулезно выписывают под числом каждого месяца все, что имело место быть в мировой космонавтике на этот день в разные годы минувшего столетия: запуски отечественных и зарубежных космических аппаратов, пилотируемых, непилотируемых, военных, геодезических, биологических, автоматических межпланетных станций, стыковки, космические и наземные катастрофы. Обозначают цели запусков, называют программы национальные и межнациональные. Приводят даты рождения и смерти космонавтов, конструкторов, ученых. Мелькают знакомые названия: “Восток”, “Союз”, “Салют”, “Космос”, “Прогресс”, “Дискаверер”, “Аполлон”, “Вояджер”, “Шаттл”. И менее знакомые: “Тансей”, “Сакура”, “Умэ” (Япония), “Чайна” (Китай), “Диаман”, “Диадем” (Франция), “Бразилсат” (Бразилия), ибо космические исследования давно перестали быть прерогативой двух стран: СССР (России) и США.
Авторы считают, что календарный подход, в отличие от традиционного последовательного и тематического представления материала, позволяет, не нарушая логики исторического развития космонавтики, расширить выбор фактов и событий. А странные совпадения при календарном подходе становятся видны особенно явственно, например, две трагедии на космодроме Кейп-Кеннеди (27.01.67) и на мысе Канаверал (28.01.86).
Но предложенные вниманию читателя книги отнюдь не исчерпываются сухим, формальным перечислением космических свершений, пусть и поражающим своей объемностью. Приводимые даты в то же время являются и поводом для включения статей, посвященных событиям, фактам, деятелям космонавтики ХХ века.
Перед читателем пройдет галерея портретов выдающихся отечественных ученых, конструкторов и космонавтов. В биографических справках найдется место и для анализа вклада каждого в дело развития космонавтики, и для пристрастного описания “гражданской войны” отечественных главных конструкторов (М. Янгель и В. Челомей против С. Королева — М. Келдыша), и для оценки их осуществленных и неосуществленных проектов в контексте нынешнего состояния российской космонавтики.
Не случайно авторы в предисловии оговариваются, что все факты и события, изложенные в книге, взяты из открытых изданий: слишком много технических стандартов, параметров приводят они, рассказывая о выводимых в космос зарубежных и отечественных научно-исследовательских аппаратах, о прикладном и военном значении зарубежных и отечественных программ. Детали таковы, словно при подготовке издания свои данные предоставили разведывательные службы разных стран.
Подробно рассказывается и о достижениях в деле изучения планет, Луны, Солнца: проекты, их осуществление, основные вехи, результаты, о которых мы знаем чаще всего приблизительно, если вообще знаем. Посвященные планетам статьи читаются как страницы захватывающего научно-фантастического романа.
И все-таки вряд ли читатель мог бы разобраться в мозаичной картине, заставляющей к тому же напрягать мыслительные способности, если бы не вступительный очерк, где дается краткая и толковая картина развития космонавтики в ХХ веке.
Для примера приведем периодизацию развития космонавтики ХХ века, предложенную авторами:
До 1929-го–1933 — период теоретического осмысления космических полетов, где российская научная мысль занимает лидирующее место, что и обеспечило в основном лидерство СССР в освоении космоса в 1945–1965 гг.
1933–1945 — период создания первых жидкостных ракетных двигателей для самолетов и первых баллистических ракет.
1945–1960 — период атомной гонки”, он же “спортивно-романтический”.
1960–1970 — гонка за Луну (пилотируемые полеты).
1970–1990 — период орбитальных космических станций.
С 1990-го — период коммерциализации космоса.
Нельзя не отметить и публицистический накал книги, посвященной светлой памяти С. Королева, основоположника практической космонавтики, продолжателя идей К. Циолковского.
Авторы полемизируют с известными деятелями космонавтики, допускающими в появившихся вскоре после смерти С. Королева — сначала редких, а потом все более частых — публикациях суждения, умаляющие роль Королева и его соратников. Подобные публикации, считают они, — грубейшее преднамеренное искажение действительности.
С болью пишут они о судьбе “Бурана”, выставленного на аукцион, ибо продажа результатов титанического труда и человеческих жертв первого поколения инженеров космонавтики несовместима с национальной гордостью. Ведь никому не приходит в голову выставить на аукцион “царь-пушку” или “царь-колокол”.
Авторы выступают и против коммерциализации космоса, ибо “коммерсанты стремятся свести коммерческий риск к минимуму, а поэтому в практику внедряются больше отработанные системы, а новые опытно-конструкторские работы носят скорее чисто рекламный характер”.
Они считают, что равноправного партнерства с американцами не получилось: “Американцы, сэкономив миллионы долларов, приобрели бесценный опыт пилотируемых полетов и работы на орбитальных станциях”, “Америка, получив научно-техническую информацию на многие миллиарды долларов и обеспечив за счет наших ракет-носителей создание базовой основы МКС, больше нам не партнер”.
Вообще сопоставление ведущих в деле освоения космоса государств: СССР, ныне России, и США — проходит через всю книгу. И если до 1966 года лидерство Советского Союза в освоении космоса обеспечивалось даже при том, что СССР осуществлял запусков в полтора-два раза меньше, чем США, но зато каждый четвертый-пятый запуск по инженерно-конструкторским решениям был первым в мире. Теперь картина изменилась. “Так, отказ в космических исследованиях от фундаментальных космических проблем, с одной стороны, и превращение орбитальных станций фактически в разведывательные — с другой, привело к тому, что российская космонавтика не только перестала быть первой, но ее вообще вытеснили из космоса. Мы потеряли то, за что так долго боролись, заплатив за это очень высокую цену. Так закончился ХХ век для российской космонавтики!” А с затоплением станции “Мир”, чему посвящено немало страниц, авторы считают, что Россия как космическая держава перестала существовать.
События, факты, аргументированные мнения… И все-таки XXI век только начинается. Не обернется ли то, что представляется пристрастным летописцам трагическими просчетами и ошибками, какой-то новой, неожиданной стороной? Но об этом будут судить, составляя летопись космических свершений второго столетия космической эры, уже следующие поколения хронистов.
Возвращенная улица
Ах, как вольготно можно сегодня прогуляться по Васильевскому острову, по Петербургской стороне, по Невскому проспекту, по Большой Морской… И не только в пространстве, но и во времени… В пространстве — обновленные, сияющие свежей краской фасады, опрятные мостовые, непрекращающаяся — вопреки мрачным прогнозам — стройка, сулящая очередные преображения. Во времени — трехсотлетие Санкт-Петербурга подстегнуло петербургские издательства к выпуску литературы, городу посвященной, и ныне в каждом книжном магазине на почетном месте “петербургские” полки, витрины, стеллажи, просто пиршество духа какое-то, обретшее вполне материальную форму. Пожалуй, не осталось ни одного уголка, ни одного здания в нашем городе, куда бы не заглянули пытливые глаза современных исследователей, наконец-то получивших возможность писать подлинную историю Города и людей, его населявших, а не сводить ее к бесконечному перечислению мест, где проходили заседания РСДРП или побывал ее вождь. Да будь цены подоступней, смели бы все книги с прилавка в один момент, и в первую очередь не гости города-юбиляра, а сами жители, нынешние петербуржцы, недавние ленинградцы, испытывающие неистребимую даже в советские времена потребность приникнуть к своим корням, — ведь раскупали даже куцые путеводители, читали даже куцые статьи в “Блокноте агитатора”.
Несомненно, среди радующих глаз разнообразием оформления и тематики новейших изданий не затеряются и этюды историка флота Георгия Зуева, посвященные старейшей улице нашего города (Зуев Г. И. Дома и люди Офицерской улицы. — СПб.: Остров, 2003. 285 с.).
Слишком долго вобравшая в себя многовековую историю Петербурга, его ровесница Офицерская, тянущаяся от Вознесенского проспекта до Пряжки более чем на полтора километра, поделенная ансамблем Театральной площади на две части, известная современному горожанину как улица Декабристов, была как-то странно обойдена вниманием даже в фундаментальных справочниках советских времен.
А ведь здесь жили и творили известные государственные деятели России, великие русские писатели, поэты, композиторы, артисты: А. Грибоедов, М. Салтыков-Щедрин, И. Тургенев, Л. Толстой, Н. Чернышевский, М. Балакириев, А. Серов, М. Мусоргский, П. Чайковский, М. Стравинский. Здесь в квартире родителей в доме адмирала Клокачева на набережной Фонтанки, у Калинкина моста заканчивал свою поэму “Руслан и Людмила” юный Пушкин. Здесь селили своих героев Н. Гоголь и Ф. Достоевский. На императорской сцене блистали Н. Семенова, А. Павлова. Т. Карсавина. В 1906 году на Офицерской нашел пристанище театр Комиссаржевской. В ее старинных особняках, на ее просторах слагались замечательные стихи А. Блока и О. Мандельштама.
И эти блоковские строки:
Ночь, улица, фонарь, аптека
…………………………………
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь —
тоже о ней. На Офицерской, “в доме сером и высоком, у морских ворот Невы”, жил поэт с августа 1912 года, и здесь, в доме № 57, Александр Блок умер 7 августа 1921 года.
Дома Офицерской помнят В. Мейерхольда и А. Бенуа, шахматиста М. Чигорина и исследователя Северного полюса Г. Седова. На Офицерской, в мастерских К. Изенберга и М. Аникушина создавались памятники Стерегущему и Пушкину. Здесь рождался “Умирающий лебедь” в постановке Фокина и исполнении А. Павловой. В школе балета на Офицерской учился танцевальному искусству Н. Черкасов.
В книге Г. Зуева читатель найдет малоизвестные страницы биографий, неожиданные ракурсы, отголоски былых драм и трагедий. Мучительная и самоотверженная любовь А. Павловой и В. Дандре, шпионские связи военного министра генерала А. Сухомлинова, плодотворная деятельность В. Филиппова, легендарного начальника столичной сыскной полиции, размещавшейся все на той же Офицерской… И судьба ее высокородия Анны Андреевны Михайловой, любимой сестры художника К. Сомова: со случайно обнаруженных почтовых открыток, адресованных проживавшей на Офицерской неизвестной даме, и начинался интерес к Офицерской улице Г. Зуева, филокартиста из фанатичного племени собирателей старых “открытых писем”.
Но рассказы о блистательных и ярких личностях, чьи судьбы так или иначе были связаны с Офицерской, — это лишь одна ипостась этюдов Г. Зуева.
“Нас многое связывает с ними, и, вероятно, по великому чувству сопричастности, которое мы испытываем к нашим предкам и их делам, нам дорого все, что они оставили в наследство, все, с чем соприкасались в своей жизни, что до сих пор хранит следы их благородных и искренних деяний”.
А средой их обитания были каменные громады доходных домов с коммерческими этажами “под жильцов”, старинные двухэтажные особнячки Офицерской улицы, пережившие строительный бум, охвативший столицу со второй половины XIX века, ансамбль Театральной площади, Крюков канал, Фонтанка, мосты, мостики, старинные фонари, затейливые кружева чугунных оград.
Мы можем зримо видеть, как заселялся один из самых низменных уголков города, всегда наиболее страдавший от наводнений, — мшистое “Козье болото”, Коломна, куда когда-то, в далеком XVIII веке, приезжали охотиться на уток петербургские жители. Деревянные хижины, усадьбы, потеснившие болото, уступали свое место каменным строениям, сначала двухэтажным, а затем и многоэтажным, сочетающим черты самых разнообразных архитектурных стилей. В нашу память вводятся — или возвращаются? — имена бывших домовладельцев, людей среднего достатка и достоинства, представителей звучных аристократических фамилий, полузабытых и именитых архитекторов. Среди последних А. Ланге, Н. Гребенка, Я. Реймерс, П. Жако, Тома де Томон, В. Баженов, Г. Боссе.
Шестьдесят два дома Офицерской нашли в лице Г. Зуева, увлеченного и страстного биографа, изучившего самые труднодоступные страницы уцелевших архивов в библиотеках и музеях. И не только дома, существующие ныне, но и исчезнувшие во времени.
Где еще можно прочитать столь полно о русской Бастилии, знаменитом Литовском замке, главной петербургской тюрьме, где содержались уголовники, а потом, за недостаточностью мест, и политические? Здание, выкрашенное серовато-белой краской, представляющее собой неправильный и не особенно высокий четырехугольник, нечто вроде каменного ящика с выступающим пузатым полукругом, с неуклюжими, низкими наугольными башнями, выгорело в 1917 году и было разобрано. Фрагмент рисунка Р. В. Кашина, где запечатлен Литовский замок таким, каким его видели петербуржцы в 1901 году, вынесен на обложку книги, выполненную в благородных петербургских тонах: серовато-белых, нежных. В книге вообще много иллюстраций, фотографий, рисунков, старинных и современных. Автор-то — филокартист.
Когда-то полюбоваться на “Дом-сказку” (архитектор А. Бернардацци, 1907), на сказочную птицу Феникс, избравшую местопребыванием угловой эркер, на мозаичное панно со сказочно-былинными сюжетами приезжали со всех уголков столицы. Теперь видеть то, что радовало наших предков, можно только на фотографиях, оригинальное здание в стиле модерн, со сложной композицией и изысканным рисунком фасада сгорело во время Великой Отечественной войны
А как много значительного и замечательного сокрыто на безбрежном пустыре стадиона института физической культуры им. Лесгафта: в XVIII веке здесь располагалась усадьба Шафировых, впоследствии перешедшая к Нарышкиным, в XIX веке там был открыт первый городской общественно-увеселительный сад. А в 1912-м его сменил супермодный луна-парк с аттракционами, с опереткой, с Каменным театром.
Они были первые… Первый в нашем городе Шахматный клуб на Офицерской и первый образцовый жилой дом специального назначения, построенный на рубеже 50–60-х годов XIX века: многоквартирный дом “дешевых” квартир для бедных, с водопроводом и канализацией.
Из забвения встают и утраченные постройки, и учреждения, располагавшиеся до революции на Офицерской улице: сыскная полиция, редакция “Ведомостей Санкт-Петербургского градоначальства”, правление Финляндского легкого пароходства, пассажирские суда которого играли важную роль в транспортном обеспечении столицы, Николаевский кадетский корпус, существовавший почти век, до 1918 года.
Информационно насыщенная книга Г. Зуева не поддается пересказу. Экскурсы, экскурсы, биографические, исторические, культурологические… Повествование о материальном и нематериальном прерывается порой публицистическими и эссеистическими включениями.
“Разрушая и опустошая старые дома, наши сограждане, вероятно, забывали, что таким образом они разрушали и калечили свои души. Вредоносные опустошения в человеческой среде обитания откликнулись такими же разрушениями нашего сознания и формированием целого поколения людей с огрубевшими, покалеченными душами”.
Книги, подобные петербургским этюдам Г. Зуева, способствуют врачеванию огрубевших, покалеченных душ, возвращая новым поколениям историческую память и как следствие недовольство окружающим запустением и стремление к созидательной деятельности.
Как само собой разумеющееся органично воспринимаются сегодня старинные фирменные знаки на Невском — пока только на Невском — ресторан Палкина, парфюмерная фирма Броккара. Вернется ли когда-нибудь на Офицерскую фотографическое ателье Лихенталя или цветочный магазин знаменитой фирмы Эйлерса? Станет ли эта старейшая улица снова, как когда-то сто лет назад, славиться своей поразительной ухоженностью и порядком? Увидим ли мы ее такой, как она выглядит в книге Г. Зуева? Старинные дома, их парадные, подъезды приведут в идеальный порядок, добротно выкрасят много видавшие стены, обновят двери из ценных пород древесины, начистят уцелевшие бронзовые или медные ручки, натрут до блеска мозаичные лестничные площадки.
Как знать? Ведь идеи и желания имеют свойство материализоваться. Возродилась же преданная забвению улица в книге “Дела и люди Офицерской улицы”.
Елена ЗИНОВЬЕВА