Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2003
Ничто не ценится нами так дешево и не обходится так дорого, как халява.
Из лексикона халявщиков
Последнее время на страницах газет, журналов, на экранах телевизоров можно зачастую встретиться со словом “халява”. Обычно из контекста фразеологии можно догадаться, что речь идет не то о мелком жульничестве, прохиндействе, не то о дармовщине, о пустопорожней легковесности, о крайнем легкомыслии, бездумности. Напрасными оказываются попытки уточнить этот термин в многотомных словарях русского языка, начиная с самого Даля. И этому не стоит удивляться. У данного слова давняя история, восходящая к быту ныне нашего ближнего украинского зарубежья.
Слово “халява” украинского происхождения. Означает оно всего-навсего — голенище сапога. Зародилось оно в бурсацкой училищной среде. “Сходить на халяву” — у бурсаков или, скажем, учеников духовных семинарий означало обуться в сапоги с широчайшими голенищами, отправиться на базар за покупками. Программа действий не предполагала особых сложностей. Прежде всего надлежало как можно дольше приторговывать приглянувшуюся снедь, азартно препираться насчет цены, а при расплате как можно ловчее, незаметнее сунуть покупку за голенище. Этот обычай, укоренившийся в быту, и стал называться “халявой”, иными словами — поживой чужим товаром задаром.
Халява неожиданно обрела второе дыхание в первые годы революции, особенно среди анархистов и люмпен-пролетариев. Популярное изречение “грабь награбленное” — это, в сущности, юридическое оправдание правомерности халявы. Свести новую, только что зарождавшуюся экономику к паразитизму, к дармовщине особенно импонировало анархистам.
Да и ныне беспредельно бюрократически размножившаяся каста чиновничества, в сущности, паразитирует за счет халявы.
Понадобились годы, чтобы простой работящий российский люд усвоил, что трудовые затраты при коммунистической экономике требуют не меньше усилий, чем при пресловутом капитализме.
Прошли годы. Украинского происхождения слово “халява” обрусело. Можно с большой долей уверенности предположить, что в ближайшее время оно с полным правом займет положенное ей законное место в новейших словарях русского языка. Халява стала теснить слово “дармовщина”. Известный юморист Игорь Губерман, рассказывая о воздушном путешествии, предпочитает упомянуть “самолетную халяву”. А еще на заре революции пролетарский поэт Владимир Маяковский ядовито иронизировал над фантастическими теоретиками ближайшего социалистического содружества. В “Мистерии-буфф” “ковыряющий в зубах” демократ-французик провозглашает принцип такого симбиоза:
Что кипятитесь?
И дадим поровну:
одному — бублик,
другому — дырку от бублика.
Это и есть демократическая республика.
Перефразируя известное стихотворение поэта, можно думать, что он именно так иронизировал над обывательскими мечтаниями о близком коммунизме:
Шли мы верхом, шли мы низом,
И пришли бы в коммунизм:
Жить бы стали все на славу.
Потому как — на халяву!
“Тостующий и тостуемый”
Поднимем бокалы, содвинем их разом:
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
А. С. Пушкин.
Тостующий и тостуемый пьют до дна!
А. Володин. Осенний марафон
В новогоднюю ночь в сотне стран, на сотнях языков мира прозвучали праздничные тосты. Что такое тост, знают, конечно, все человеки, от мала до велика. Но как зародилось данное слово, откуда оно к нам пришло? Этот вопрос требует и разыскания, и размышления.
Сперва заглянем в знаменитый “Толковый словарь живого великорусского языка” Владимира Даля. Там сказано: “Заздравное, застольное пожеланье, величанье; кубок вина на пиру, с речами или приговором, в честь кому; заздравье, исполать”. Для современного читателя поясним: “исполать” — от греческого — на многие лета (употребляется в церковной службе для приветствия архиерея).
В русский язык слово “тост” проникло в начале ХIХ века из Англии. Распространялось оно весьма медлительно. К примеру, во всех сочинениях Пушкина оно встречается только один раз, в повести “Гробовщик”. А в словарях зафиксировано впервые только в 1847 году. Это “Словарь церковнославянского и русского языка”, составленный Вторым отделением Императорской академии наук.
Английское слово “toast” (произносится “toust”) — хлеб, нарезанный ломтиками и подрумяненный на огне, то есть гренки. В свою очередь, английский язык заимствовал слово у французов: “toster” — поджаривать, подсушивать. Но и французы не сами его придумали. Еще раньше у римлян, по-латыни “tostum” — сушить, печь, жарить, a “tostus” — поджаренный. Но какая связь, что общего между “гренками” и “тостами”? Дело в том, что традиция провозглашать тосты восходит к древности. Есть сведения, что еще во времена Цезаря пить за здоровье вменялось в обязанность чуть ли не законом. А сам термин “тост” утвердился в Англии в конце XVI — начале XVII века. Тогда в бокал с вином стали бросать кусочки “тостов” — поджаренного хлебца. По некоторым данным, они, вероятно, служили “лакмусовой бумажкой” для выявления вредных примесей, то бишь ядовитых веществ.
Традиция чокаться бокалами тоже имеет свою историю. Опять-таки по преданиям, звук бокалов — металлических, серебряных, хрустальных, стеклянных — отгоняет злых духов. А поскольку эти существа за последнее время — неизвестно за какие грехи — облюбовали наше Отечество, не забудьте, провозглашая заздравные тосты, непременно чокаться!..