Рассказ. Перевод О. Малевича
Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2003
Мы созреваем в эти минуты
и никто не подозревает
и никому не придет на ум
как мы созреваем в эти минуты.
Ведь можно с одной стороны
созревать и
можно с другой стороны
созревать
(ать два ВОЛЬНО!)
йозеф страка
Всякий раз, когда Янко разозлится, он хватает какую-нибудь полезную вещь и со своей мансарды швыряет ее вниз по лестнице.
Сегодня это был магнитофон. Он проплыл по воздуху величественно и патетично. Этот полезный предмет не предназначался для подобного обхождения, и если бы у него были глаза, в них наверняка светился бы немой упрек. А если бы у него были уши, он услышал бы могучий рев Янко:
— Это вам в наказание! Это вам в наказание!
Янко с удовлетворением наблюдает гибель магнитофона. Всеми фибрами души он ненавидят людей меркантильных, мещан и всякую подобную шушеру. Он презирает достаток, богатство. Его гнев справедлив и основывается на твердом, простом убеждении. Нет, он не даст деньгам и вещам завладеть собою. Такая участь ожидает любую вещь, которая захочет им завладеть. Вот как обстоит дело с Янко. Он созрел. И может делать, что хочет.
Старенькие родители Янко, естественно, ни о чем не догадываются Когда они приходят вечером с работы, все приведено в надлежащий порядок. Янко сидит в своей мансарде и, как всегда, готовится к приемным экзаменам. Он хочет учиться, — говорят каждому встречному и поперечному старенькие родители. Будет инженером. Это мечта всей его жизни. Потом найдет порядочную девушку и женится. Это тоже мечта всей его жизни. Но женится он только после того, как станет инженером! — подчеркивают старенькие родители.
Наверх, в его мансарду, они не поднимаются. Там у него есть все, что нужно студенту. Они обставили мансарду секционной мебелью, купили сыну проигрыватель, магнитофон, радиоприемник, чтобы ему не было грустно. Пусть мальчик учится, пусть ему будет уютно и спокойно! — говорят каждому встречному и поперечному старенькие родители.
Когда Янко закончил школу, они написали за него заявление с просьбой о приеме в высшее учебное заведение. Хотели сделать ему сюрприз. Заполнили анкеты, нашли знакомства, раздобыли справку о трудовом социальном происхождении. Когда пришло приглашение явиться на экзамены, Янко был приятно удивлен.
— Что это? — рявкнул он. От счастья Янко весь побледнел, руки у него тряслись. Старенькие родители стояли перед ним и протягивали ему бумагу.
— Будешь учиться. Станешь инженером. Надо только сдать вступительные экзамены. Великое событие! В семье инженер! — говорили они.
Янко стоял, и у него дрожал подбородок. Он был не в силах вымолвить ни слова. Старенькие родители взяли его с двух сторон под руки и ходили с ним по комнате. Рисовали ему блестящее будущее. Он выучится и поступит работать на отцовское предприятие, займет место старенького отца. Тому давно следовало бы отправиться на заслуженный отдых, но еще несколько лет он как-нибудь протянет. Янко ожидает такая же головокружительная карьера, как у его отца: сначала в плановом отделе, потом в коммерческом, наконец снова в плановом. У Янко заплетались ноги, голову он свесил на грудь и молча слушал. По его щекам текли слезы радости.
На следующий день старенькие родители заставили его надеть темный костюм и проводили в институт. Их сын! Инженер! Растроганные, они стояли и смотрели на дверь, за которой он исчез.
Но увы! Янко не сдал вступительных экзаменов. Кто-то к нему придрался. Посадил его в лужу. Подсунул не те вопросы или что-то в этом роде.
Янко перенес поражение героически. Не уронил ни слезинки. Молча заперся в своей мансарде. Старенькие родители сидели на кухне, руки у них нервно дрожали. Им было жаль сына. У него были такие планы! Да что тут поделаешь, в следующем году попробует снова. Добьется своего!
С трогательным терпением они старались удовлетворить все его желания. Ему даже не приходилось их высказывать, они сразу же догадались, что ему нужно: комната для систематических занятий и время для посещения библиотек. Подготовка к следующим вступительным экзаменам требует много времени и множества специальных знаний. Пусть ездит в город, в библиотеки! По крайней мере, отвлечется от дурных мыслей! — говорили они.
Янко уже давно отвлекся от дурных мыслей. Каждый день он ломал голову, как объяснить стареньким родителям, что институт его вовсе не интересует и никогда не интересовал. У него другие планы! Другие идеалы! Какие, он точно не знал, но инженером он не станет. К черту вступительные экзамены! К черту механику!
Янко сидит и грызет ногти. Если он выложит стареньким родителям все как есть, их хватит кондрашка. Сколько денег они в него всадили! На книги и тому подобное. Стоит ему осмотреться вокруг, как каждый глупый предмет, каждая вещь в его комнате напоминает ему, что от него ожидается, какие надежды на него возлагаются. Студенческая комнатка и вещи в ней, с издевкой скалящие на него зубы, самим фактом своего существования вызывают в нем приступы беспредельной ярости! Вещи! Ненавижу вас!!!
Что станет, когда старенькие родители узнают правду? Старенькая мать уже пару раз взбиралась наверх по лестнице и прислушивалась за дверью. Янко заперся и трясся в углу. Мать высохшим пальцем стучала в дверь и звала:
— Янко, Яничко, отвори, у тебя нужно сделать уборку, пропылесосить, у тебя там, наверное, спертый воздух! Не перенапрягайся в своих занятиях!
Янко, выпучив глаза, взревел:
— Оставьте меня, мама! Я здесь один. Я учусь. Не отвлекайте меня!
Старенькая мать качает головой и спускается в кухню. Садится за стол, за которым сидит старенький отец, и у обоих трясутся руки. В последнее время поведение Янко им не нравятся. Он или пропадает целыми днями в библиотеках, и мансарда заперта, или сидит дома, молчит, учится и никого к себе не пускает. Что-то с ним происходит. Лишь бы он чего не натворил! Боже мой! И такие случаи бывали! Взглянут в календарь и обнаружат, что у Янко скоро день рождения. Старенькая мать, остановившись под лестницей, кричит:
— Янко, Яничко, завтра у тебя день рождения! Мы с отцом придем тебя поздравить! Принесем тебе подарок!
В ответ слышится радостный рев Янко.
Янко хватается за голову и бегает по мансарде. Час настал! Момент, когда все обнаружится, близок. Что теперь? Родителей хватит кондрашка. Как они будут разочарованы, в какой ужас придут по его вине! Встанут на пороге и осмотрят комнату. Нужно скрыть следы разорения, которые он произвел, когда вещи вызывали в нем гнев. Родители стары, у них плохое зрение, они почти ничего не видят. Проигрыватель и радиоприемник — да пропади они пропадом! — не отличат от швейной машины. Но с секционной мебелью дело хуже. Как-то в припадке гнева Янко разрубил ее топором. В магазине он купил скоч и с грехом пополам попытался ее склеить. Скоч там оказался только бумажный. Но для родителей это все равно. Главное, чтобы они ничего не заметили. То же самое и с окном. Янко выбросил через него письменный стол. Окно Янко тоже заклеил скочем. А для гарантии он еще опустит шторы и задвинет занавески. Янко растерянно рассматривает дыры, которые он старательно выжег в занавесках сигаретой.
Ничего — скоча у него достаточно.
В комнате темно. Лампы приказали долго жить. На них садились мухи. Экое свинство! Черт с ними! Все залеплено скочем: стул, стол, стены, ковер, телефон. Янко, сгорбившись, сидит в углу и ждет поздравителей.
Старенькие родители, подталкивая друг дружку, входят в мансарду. Поздравляют Янко и жмут ему руку. Смущенно озираются вокруг. Своему сыну они хотят только добра. Янко нервничает: кончилась бы поскорее эта церемония! Он уже взрослый и знает, чего хочет. Оставили бы только его в покое! Ему нужно всего лишь немного горячей пищи. Больше ничего. Кое-что постирать, починить. Пусть родители к нему не пристают. На Рождество будущему инженеру дарят паровозик. В день Крещения он — это уже стало традицией — сбрасывает его вниз по лестнице или растаптывает. Все эти праздники и обряды — мещанская забава!
Родители стоят и бормочут поздравления. В комнате полумрак. Фигура Янко — или, собственно, только ее очертания — нечетко вырисовывается на фоне затянутых занавесями окон. Фигура у Янко могучая. Ударит — только мокрое место останется! Родители произнесли поздравления, стоят и молчат. Янко покачивается, в руках мнет подарки. Что теперь? Что сказать? Согбенные фигуры стареньких родителей напоминают ему майских жуков. Охотнее всего он ударом ноги спустил бы их по лестнице. Да лестница крутая, еще сломают себе шею. Кто тогда будет готовить ему обед, стирать, ухаживать за садом?
Сыном овладевает сострадание. Он поставит для них пластинку, что-нибудь красивое, дабы не оскорблять их старческий слух. Они попоют, повспоминают. О деде и временах, когда Янко ездил в пионерские лагеря. Разве ему тогда было плохо?! Но тут же Янко соображает, что склеенный проигрыватель не действует. Курвы, сами виноваты. Зачем его покупали? Янко собирается уходить и говорит:
— Мне пора в город. Кое-что сделать. Узнать, когда будут вступительные экзамены. В библиотеку — учиться!
Стареньких родителей он выпроваживает из мансарды, запирает ее и спешит в город. У него день рождения. Надо его отпраздновать. Янко мнет в кармане деньги, которые второпях выклянчил у матери.
В городе он направляется в литературное кафе. В одном углу сидят прозаики, в другом — поэты. Они ненавидят и оговаривают друг друга. Янко сидит отдельно от всех. Он пишет стихи в прозе и не принадлежит ни к одним, ни к другим.
Да, наконец-то мы знаем, где зарыта собака. Это так! Янко — человек искусства, гигант. Его ненависть к вещам, к механике и страх разоблачения пробудили в нем художественное нутро. Он понял: быть человеком искусства — это как раз то, чего он хочет и жаждет. В затхлой тишине своей студенческой комнатенки он начал сочинять стихотворения в прозе. Сперва он записывал их на бумаге и смущенно комкал ее, когда предлагал кому-нибудь их прочесть. Но в один прекрасный день он осознал собственное величие и стал декламировать свои произведения. Наизусть и вслух. Да так, что все вокруг слышали. Поэты и прозаики лишь испуганно таращили глаза и готовы были лопнуть от зависти. Всякое художественное нутро нужно время от времени опоражнивать посредством регулярных сжатий брюшных мускулов. Янко попивает винцо, художественное нутро в нем заполняется и надувается, искусство стремится наружу, на свет божий. Янко знает, что должен делать, как помочь искусству. Он встает и могучим голосом начинает декламировать. Из его нутра извергается мощное стихотворение в прозе, еще теплое, дымящееся множеством метафор и сравнений. Стихотворение говорит о гнете и подавлении свободы, об отваге и борьбе. Герой стихотворения похож на Янко, это живое воплощение неукротимой стихийности, он спит на голой земле, прикрывается синим небом, и женщины своими слезами омывают ему ноги.
В кафе все стихают, испуганно слушают. Художественная мощь этого стихотворения очевидна, никто не способен слова произнести. Все завидуют откровенности и простоте, порывистости и выразительности искусства Янко.
Янко кончает декламировать, устало садится. Раздумывает о жизни, о том, как он ненавидит эту мещанскую шушеру. Ее все больше и больше. Но Янко знает, как надо поступать с этими людишками. Наливает себе вина в бокал, выпивает. Озирается вокруг. Поэты корчатся в углу и жадно вытягивают шеи. Янко хмурится.
— Кто вы?! — рявкает. — Сброд! Слова, речи, на большее вас не хватает! А когда надо трудиться — никого! Жизнь! Да здравствует жизнь!
Поэты дрожат. Он пронял их до глубины души. Некоторые плачут. Откуда в нем берется эта сила и правдивость? Янко начинает испытывать к ним жалость. Не всякий наделен таким талантом, какой у него. Кое-кому суждено лишь собирать крохи с чужого стола.
— Нате! — восклицает он и бросает им бутылку вина. — Пейте и пишите стихи! О жизни! Правдиво! Отважно! Как я!
Бутылка попадает в голову одного из поэтов. Тот сваливается под стол и дергает ногами. Остальные дерутся за бутылку.
Янко с омерзением отворачивается. Что он ищет среди этих людишек? Янко отгоняет мрачные мысли. Надо развлечься! У него же день рождения!
В кафе входит молодая поэтесса. Это подкупленный агент прозаиков. Ее задача — узнать, откуда в Янко взялся этот огромный талант. Прозаики хотят уничтожить его, похитить его идеи.
Янко начеку. У поэтессы свежее тело, на ее губах — обещание. Янко приглашает ее к своему столу. Заказывает новую бутылку. Поэты завистливо пялят на него глаза. Вино они уже выпили, ждут, что будет дальше. Янко говорит с поэтессой о жизни и о работе. Потом о любви. Они разгорячились, глаза у них блестят. Поэтесса очарована Янко как личностью. Прозаики изобразили ей его двуглавой гидрой, но теперь она видит, что в Янко скрывается тонкий и восприимчивый человек, великий художник. Она забывает о своем задании и мгновенно влюбляется в Янко. Начинает декламировать свои стихи: “Любовь расцветает подобно кусту сирени” и т. д.
Янко сжимает вспотевшую ладонь поэтессы, изображает, что растроган. Глазами ощупывает ее тело и размышляет, как заполучить ее домой таким образом, чтобы старенькие родители ничего не заметили. Он взрослый и может делать, что хочет, но только не водить домой курв. Что подумают о нем старенькие родители, если он притащит поэтессу домой и шумно займется с нею сексом? Будет заливать им, что это сотрудница библиотеки и они вместе изучают устройство двигателя внутреннего сгорания? Старенькая мать каждый вечер прислушивается под дверью его комнаты, спокойно ли Янко спит, не снятся ли ему дурные сны. Едва он что-нибудь пробормочет во сне, как она стучит в дверь и спрашивает:
— Янко, тебе чего-нибудь не надо? Ты не захворал?
Янко просыпается и рявкает:
— Со мною все в порядке, мать! Мне снилось, что меня приняли в институт!
Тело поэтессы, его теплое сияние и аромат лишили Янко рассудка. Что делать? Как привести ее к себе? Если бы он был дома, то в наказание родителям сбросил бы что-нибудь вниз по лестнице. Он льет в себя вино. Сдерживающие центры перестают действовать. Он мужчина! Мужчина нуждается в женщине! Имеет на это право! И, кроме того, у него день рождения, а старенькие родители так и так наполовину глухие.
Он хватает поэтессу за руку и вытаскивает ее из кафе. Поэтесса пьяна, уступчива, ни в чем не дает себе отчета. В ночном автобусе они долго едут на окраину города, где живет Янко. Поэтесса то спит, то декламирует стихи.
Наконец они на месте. Тихими улочками, пошатываясь, идут к дому Янко. Он открывает входную дверь и тянет поэтессу за собой в мансарду. На лестнице поэтесса топочет, потом наталкивается на секционную мебель. Ей здесь нравится. Янко вталкивает ее в свою комнату. Поэтесса глупо смеется. Янко стаскивает с нее штанишки, наваливается на нее и долго предается с нею любви. Постель жалобно скрипит, поэтесса что-то выкрикивает. Судя по всему, им вдвоем хорошо. Человек умеет довольствоваться малым.
Потом они успокаиваются. Поэтесса засыпает. Янко приходит в себя от любовного угара и начинает размышлять. Старенькие родители наверняка все слышали. Чем они старше, тем лучше у них слух. Ранним утром они поднимутся к нему и застанут его с чужой женщиной. Как он им это объяснит? Надо от нее избавиться. Поэтесса прильнула к нему и бормочет во сне его имя. Что такое любовь? — спрашивает Янко себя и темную комнату. Ничего. Воздух. Трение слизистых оболочек.
Он натягивает на спящую поэтессу штанишки, набрасывает на себя халат и тащит ее во двор. Поэтесса что-то бормочет о любви и чувствах. Янко тянет поэтессу по темным улочкам на автобусную остановку. Подойдет ночной автобус, он посадит в него поэтессу, и дело с концом. Ночь холодная, поэтесса уже почти пришла в себя. Янко начинает ей объяснять причины своего поведения, изображает стареньких родителей кровожадными чудовищами, себя — невинной жертвой. Говорит о своем тяжелом детстве, о господстве денег и о мещанском укладе. Пробует, как подействует на нее стихотворение в прозе. Поэтесса тупо на него смотрит, ничего не понимает. Не осознает, идут они к нему или от него возвращаются. Чувствует себя залапанной, использованной. Склоняет голову на плечо Янко и грезит с открытыми глазами. Представляет, что они садятся в автобус и куда-то едут. За любовью, за счастьем, в теплую постель. Да, так оно и будет. Янко все еще что-то ей объясняет, в чем-то ее уверяет. Подъезжает автобус, Янко вталкивает в него поэтессу. Та садится и продолжает грезить. Неожиданно замечает, что Янко остался снаружи. Автобус трогается, и Янко постепенно уменьшается, а затем исчезает. Поэтесса начинает плакать.
Янко спешит домой. Он доволен. Опасность устранена. Все сошло с рук, никто ничего не знает. Он забирается в постель и засыпает. Спит без сновидений.
Вдруг слышит выкрики. Что это? Выглядывает из окна. На ночной улице стоит поэтесса, грозит ему рукой и выкрикивает стихи о любви, которую предали, и о страшной мести. В соседних окнах вспыхивает свет. Янко в ужасе бегает по мансарде. Кусает ногти. Глаза у него готовы выпрыгнуть из орбит. Разве я причинил кому-нибудь зло? Я ни в чем не виноват! Он натыкается на залепленную скочем мебель, ему хочется плакать. Из-за крохи любви — такое! Такой позор! Что теперь? Что делать? Родители проснутся, и их хватит кондрашка. Пьяная женщина и их сын, инженер! Ну нет!
Голова Янко трещит от мысленного напряжения. Одеться, выбежать во двор и поддать поэтессе ногой в зад? Ведь она, курва, нарушает мирный сон окружающих! Или — нет? Втянуть ее в дом и все объяснить? Он чин чином представит ее стареньким родителям, они приготовят кофе и тому подобное. Да, я хочу любви, но достаточно ли я для нее подготовлен? Лучше еще немного подождать. Он должен учиться. Он станет инженером. И о стареньких родителях надо позаботиться. Заработать какие-то деньги для будущей семьи. Начхать ему на искусство. Он станет шахтером. Поэтесса, конечно, поймет его. Ведь она его любит, она сядет на автобус и наконец провалится в тартарары. Вот что он ей скажет, и так все и будет.
Янко судорожно ищет, что на себя надеть. Декламация поэтессы прорезает тишину окраинной улицы, как электропила. Янко в темноте шарит вокруг себя. Не может найти трусы, зато находит штанишки. Когда он выпроваживал поэтессу, то натянул на нее свои трусы. Мать моя! Старенькая родительница Янко знает все его трусы наперечет. Каждый день роется в шкафах и заботливо пересчитывает белье. Как он ей объяснит пропажу трусов? Зазевался? Опять эти проклятые вещи! Его всего трясет от злости. Так вляпаться! Сумасшедшая поэтесса будет бегать по городу в его трусах. В литературном кафе станет показывать их поэтам и прозаикам, и те будут смеяться, как идиоты!
Янко хватает пишущую машинку, только она еще не заклеена скочем, и швыряет ее вниз по лестнице.
Невинный предмет описывает дугу и рассыпается на мелкие части. Грохот окончательно будит всю улицу. Люди выбегают из домов, думая, что происходит землетрясение. Янко смотрит в окно. Понимает, что наделал. Его ничто уже не спасет от разоблачения, даже освященная вода! Янко принимает решение. Он покончат с собой! Юноша открывает окно и встает на подоконник. Достаточно спрыгнуть вниз, и ему обеспечен вечный покой. Его не будут донимать ни поэтесса, ни старенькие родители, ни докучливые вещи. Он стоит и смотрит вниз. Вкушает последние минуты жизни. В глазах у него слезы. Все будут плакать и скулить: погубил, погубил свою молодую жизнь! Вдруг его художественное нутро дает о себе знать. Да! Последние слова! Нужно еще произнести последние слова!
Могучим голосом он декламирует стихотворение в прозе, свой последний шедевр. Улица замирает, даже поэтесса перестала горланить. Все изумленно смотрят на фигуру Янко в окне. Художественное нутро опоражнивается конвульсивными сжатиями, и Янко извергает из себя прощальную исповедь.
Дочитывает ее. Тяжело дыша, умолкает. Смотрит вниз. Ну что ж! Надо бросаться!
* * *
На этом мы могли бы нашу историю о Янко глубокомысленно закончить. Янко, готовый на все, стоит на подоконнике, под ним изумленная улица, в глазах поэтессы отражаются страсть и ненависть, старенькие родители ни о чем не подозревают, но тем не менее трясутся в постели от страха. Короче, образцовый открытый конец.
Однако читательская аудитория жаждет дидактического завершения, а мы должны признать, что предложенный нами открытый конец лишен всякой назидательности.
Я полагаю, что никого из тех, кто набрался терпения и дочитал историю Янко до этого места, нельзя оскорбить открытым концом. Такой читатель заслуживает настоящего конца, и даже не одного, а трех. Поэтому в качестве компенсации предлагаю ему три варианта концовки: грустную, правдивую и веселую.
Грустная концовка:
Янко выпрыгивает из окна, разбивается, но не умирает сразу. Его относят в комнату. У его смертного ложа стоят старенькие родители и поэтесса. Все в черном, лицо поэтессы скрыто траурной вуалью, в своей печали она необыкновенно красива. Яркие краски приглушены, окна завешаны, звучит тихая музыка.
Старенькие родители проникли в мансарду, все увидели и все поняли. Янко водил их за нос. Не готовился к экзаменам, не ходил в библиотеку А теперь еще это. Они стоят у постели Янко, и у них трясутся руки. Их лица словно бы вырезаны из дерева.
Янко что-то бормочет в агонии. Потом приходит в себя. Просит у стареньких родителей и поэтессы прощения. В глазах у него блестят слезы.
— Я ухожу молодым, — скажет он, — но так оно и лучше. Люди искусства должны умирать молодыми.
Старенькие родители падают на колени и разражаются рыданиями.
— Мы совершили ошибку — не распознали твой огромный талант! Прости нас! — кричат они.
Поэтесса тоже опускается на колени.
— Прости меня, — говорит она бархатным голосом. — Я не хочу, чтобы наш ребенок когда-нибудь узнал, что ты меня не простил.
— Наш ребенок? — спрашивает Янко удивленно, и возникает впечатление, что агония отступает.
— Наш внук? — кричат старенькие родители. — Наш внук станет инженером!
Все радуются. Старенький отец хлопает себя по лбу и спешит в подвал за вином. По дороге поскальзывается, скатывается по лестнице и ломает ногу. Старенькая мать вскоре отправляется его искать и, увидев лежащего, как труп, старенького отца, испускает дух! Снаружи светает. Поэтесса стоит на коленях рядом с Янко и держит его за руку.
— Твою студенческую комнатку мы оставим в таком же виде, в каком она сейчас, — говорит молодая женщина. — Пусть наш ребенок приходит сюда и вспоминает о своем отце.
Янко слабо улыбается.
— Что-то долго они не приносят вино, — скажет он.
— Оставь их, они уже старые, у них нет сил, — успокаивает его поэтесса.
Сильный порыв ветра растворит окно. Янко взглянет на лик восходящего солнца.
— Может быть, они сломали себе шею, — скажет он тихим голосом.
— Я похороню вас вместе. В глубине сада.
— Пойди, посмотри, что с ними.
Поэтесса поднимается и бежит в подвал. На лестнице поскальзывается, летит вниз и расшибает голову о демижон, полный красного вина.
— А ведь они прожили счастливую жизнь, — скажет Янко, и взор его потухнет.
Конец.
Правдивая концовка:
Янко выпрыгнет из окна, приземлится на огороде между грядками с капустою, и ничего с ним не случится. Он поймет, что бесполезно противиться судьбе, уготованной ему другими. Женится на поэтессе и будет жить с нею в мансарде у стареньких родителей. Поэтесса, казалось бы, только того и ждала. Она бросит писать стихи и станет заботливой матерью. Будет рожать Янко одного ребенка за другим. Вечером они сидят на кухне и строят планы будущей счастливой жизни. Янко работает на фабрике. По вечерам заочно учится на инженера. Утром его можно видеть на остановке автобуса, лицо у него пепельно-серое от злости и недосыпания. Все его раздражает. Транспорт, работа, жена, дети, родители, режим, система и структура. Время от времени в нем просыпается художественное нутро. Тогда он бьет поэтессу, обрушивается с руганью на стареньких родителей и напивается в ближайшем погребке. Вещи вниз по лестнице не спускает, на это у него нет денег.
КОНЕЦ.
Веселая концовка:
Янко все приснилось. Он рад, что это всего-навсего сон. Довольный, он прохаживается в пижаме по мансарде. Днем он отправится в город. В литературном кафе, возможно, встретит поэтессу. Вернет ей штанишки, получит назад трусы, и общая тайна лишь углубит их дружескую связь.
КОНЕЦ.
Перевел со словацкого Олег МАЛЕВИЧ