Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2002
Светлана Владимировна Розенфельд родилась в Ленинграде. Окончила Технологический институт им. Ленсовета. Поэт, прозаик. Автор нескольких поэтических книг. Член СП. Живет в Санкт-Петербурге.
* * * Памяти Вадима Шефнера А в старости поэтом быть - смешно… Он лишний раз на улицу не выйдет, Он видит внешний мир через окно, К тому же вообще - он плохо видит. Он сквозь стекло, из пропасти двора, Со дна всегда взмутненного колодца Вытаскивает кончиком пера Обрывки нерастраченных эмоций. Оттуда, из колодезных глубин, Рожденный беспокойством и мигренью, Животворящий, как гемоглобин, Струится свет и проясняет зренье Душевное. Наивность старика: На внутреннее зренье полагаться, Как будто стихотворная строка Мощнее острия протуберанца; Как будто можно что-то изменить Игрой воображения и слова И протянуть божественную нить От доброго мгновения до злого. Все высветить, все высветлить стихом - Лишь для того, чтоб, не придя в сознанье, Уйти с земли обычным стариком, Не пошатнувшим глыбу мирозданья. * * * Брошу тихой нищенке монетку, Алкашу дорогу уступлю, А потом куплю сирени ветку У бабульки - штука по рублю. В холоде витрин универсама Наберу сосисок про запас, Прошмыгну с опаской мимо хама, Очередь спугнувшего у касс. И, на светофор зеленоокий Устремясь по грязной мостовой, Увернусь от грозного "чероки" И останусь целой и живой. Слава Богу!.. Лучше б жизнь другую, Но коль не отпущено другой, - Не хамлю, сиренью не торгую, Не стою с протянутой рукой. * * * Опущусь на скамью, посижу под отцветшей сиренью, Надо мною склонится увядшая скорбная гроздь, Как сухой кулачок. Это вовсе не признак старенья - Это прошлого призрак, всегда ожидаемый гость. Не увижу намека на будущих дней увяданье, Не прочту предсказаний, таящихся в светлой тени, - На ажурных ветвях, на зеленой подсвеченной ткани Узелками соцветий свернулись прошедшие дни. Что там ждет впереди? Но спиной повернусь к перспективе - Вот мой сад и скамья, и сквозь дымку июньской листвы Жизнь проглянет моя, и закружатся в старом мотиве Блики светлых мгновений, давно миновавших, увы… * * * Канделябрами стройно стоят гладиолусы, Освещая овальную клумбу, как стол, И какая-то птица вздыхает вполголоса, Залетев отдохнуть на поваленный ствол. Август тих и прозрачен в предчувствии осени, С неба свесило солнце оранжевый хвост, И рождается ночь в остывающем озере И сияет холодной улыбкою звезд. На росистом крыльце отсырели балясины, Сплел узор паучок - предосенний стилист, И приникли к забору поблекшие ясени, И к воротам прилип заблудившийся лист. Ну а мы - в ожиданье, мы вновь в предвкушении, Мы стоим на границе: начало - конец. Сколько лет продолжается это кружение, Наложенье кругов, перехлесты колец? И опять гладиолусы вспыхнут над клумбою, Звякнет птичьего всхлипа стеклянная нить, - Это все для того, чтоб мы поняли, глупые, Почему так бессмертно желание жить. * * * Через поле, через лес, Через осень - прямо в зиму… Осязаемо и зримо Время падает с небес. Со щеки стираю я След его, простой и сложный, - Каплю вечности холодной В теплом миге бытия. Время падает с ветвей, Со стеблей чертополоха, - И сжимается эпоха До размеров наших дней, До метельной кутерьмы И тропинки под ногами, До заваленной снегами Ослепительной зимы, Для которой нет эпох И в которой время тонет, Если бездну неба тронет, Наклонясь над нами, Бог. * * * Это тоже любовь. Этот дом неспроста Приютил нас когда-то на долгие годы. Почему-то парадная дверь заперта И распахнуты сумерки черного хода. Поднимусь, и спущусь, и опять поднимусь, - На любовное гнездышко мало похожи Почерневший паркет, и оконная муть, И горбатый линолеум узкой прихожей, И сплошная, одна на двоих, тишина, Для которой естественно: длиться и длиться, - Это тоже любовь. Это только она Так талантливо может уродовать лица, И высушивать души, и, как мотыльков, Хладнокровно насаживать их на булавки. Это тоже любовь. И вовеки веков Никому не случалось в ней делать поправки… Подворотня во двор, черной лестницы смрад, Шелушащийся край потолочного свода, - Но призывно огни зажигает фасад, Звучно хлопая дверью парадного входа. * * * Тайна остается нераскрытой. Человек уходит, а за ним Тянутся невидимою свитой Тайны, быстролетные, как дым. А потом ученые потомки, Пробираясь в лабиринтах дат, Освещая фактами потемки, Видят всё на много лет назад. Над землей грохочет гром открытий. Через времена, через века Облетают лепестки событий, И, как сердцевина у цветка, Тайна обнажается. Раскрыли! Объяснили, базу подвели… Так за что же Пушкина убили? И кого любила Натали?.. * * * Два профиля… Смотрю издалека: Два профиля на черно-белом фото. А может, это контуры офорта? Здесь чувствуется Рембрандта рука. А может, это просто сладкий бред, Волшебная игра воображенья: Два взгляда, две улыбки, два движенья - Двойного счастья призрачный портрет. Я в памяти своей который год Ношу его, храню его, как скряга. Тумана папиросная бумага Его от повреждений бережет. Но обращаюсь к времени: не рви, Не мни и не заплевывай речами Два вздоха, два прощанья, две печали - Застывшие мгновения любви. * * * Хоть черной ночью разбудите, Спросите среди бела дня, - Скажу одно: я победитель, Не беспокойтесь за меня. Не все ль равно, была ли битва Иль драка в темном тупике, Иль надо мной склонялась бритва В бандитской ласковой руке; Не все ль равно, какой орбите Кружить случилось жизнь мою? - Я победитель, победитель. На том стою. Не лицемерие, не поза, Чтоб пред людьми не пасовать… Теперь, когда, наверно, поздно Пути и годы тасовать, Когда разбитое корыто Еще на свалку не ушло, И в сад окно давно закрыто, И дверь скрежещет тяжело; Когда все реже в доме гости, Все горше сладкое вино И на невидимом погосте Два метра мне отведено, - Теперь, теперь я победила, И выросла, и поднялась Над всем, чего не получила, Над всем, чего не дождалась, Над мукой, что стонала глухо, Со свистом тягостным дыша, Когда рожала Силу Духа По-женски слабая душа. * * * Ухожу и тяжело, и гулко На неяркий свет, манящий вдаль, Через двор, потом по переулку, По проспекту - и на магистраль. Все равно: асфальт или щебенка, - Гулко, тяжело пойду туда, Где дрожит серебряная пленка Озера, а может быть, пруда, Или моря, или океана, Главное: вода всегда светла, - В темноте, родной и окаянной, Я почти полжизни прожила. Ухожу. И тяжело, и гулко - По двору, до ближнего угла… Думала, что вышла на прогулку, Оказалось - насовсем ушла.