Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2002
Посольство
Александра Грибоедова
В одном из районов Тегерана есть улица, на которой расположены несколько посольств: российское, британское и французское. В 1943 году на территории тогдашнего советского посольства проходила знаменитая Тегеранская конференция с участием “большой тройки”: Сталин, Рузвельт, Черчилль. В память об этом событии “посольская улица” была названа Черчилль-стрит, и английские дипломаты отпраздновали маленькую победу. Чтобы ублажить других союзников по антигитлеровской коалиции, улочка, упирающаяся в ограду советского посольства, была названа (естественно!) именем Сталина, а Рузвельтовской авеню стала та, что шла вдоль территории американского посольства.
Однако в ходе исламской революции, когда в стране выкорчевывалось “преклонение перед Западом”, началась новая волна переименований. Авеню Рузвельта переделали в улицу шахида Мофаттеха (мученик, отдавший свою жизнь за дело исламской революции); Сталинскую переименовали в 30 тира (как у нас Невский — в проспект 25 Октября), а Черчилль-стрит стала числиться как Нофль-ле-Шато, и теперь уже должны были радоваться французские дипломаты. Но название этого небольшого французского городка несло революционную нагрузку: именно там, близ Парижа (как Ленин в Цюрихе), жил в эмиграции перед триумфальным возвращением в Иран аятолла Рухолла Хомейни…
Объявив США “сатаной номер 1”, аятолла Хомейни разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами, и нынче бывшая территория американского посольства в Тегеране носит полуофициальное название “Ланейе-джасуси” — “Гнездо шпионов”. Теперь там размещается что-то вроде учебного центра службы безопасности “стражей исламской революции”. “Сатаной номер 2” при Хомейни считался Советский Союз — за вторжение в Афганистан в 1979 году.
Но советских представителей (шурави) не стали брать в заложники и высылать из Ирана, революционно настроенная толпа “студентов” в конце декабря 1979 года ворвалась на территорию посольства и ограничилась погромом. Большой ущерб был нанесен и зданию, где проходила Тегеранская конференция. Вскоре последовала нота протеста, иранским властям был выставлен счет за возмещение ущерба; он не оплачен и до сего дня.
Тогда, во время погрома, “студенты-талибы”, к счастью, не обратили внимания на небольшой памятник, стоявший неподалеку от здания “Тегеран-43”. С небольшого мраморного пьедестала на бесновавшихся иранских “хунвейбинов” с грустью взирал бронзовый Александр Сергеевич Грибоедов. И ему было что вспомнить…
Персия стала тем местом, где трагически оборвалась жизнь Александра Сергеевича Грибоедова (1795—1829). Великий русский поэт происходил из старинного дворянского рода. По окончании Московского университета в 1817 году он был зачислен в Коллегию иностранных дел. В 1822 году Александр Сергеевич был назначен на Кавказ секретарем командующего русскими войсками генерала Ермолова по дипломатической линии. В 1827 году ему было поручено вести дела с Персией и Турцией. После победоносного завершения русско-персидской войны 1826—1828 годов А. С. Грибоедов становится автором мирного договора, подписанного в азербайджанском селении Туркманчай, близ города Тавриза, 10 февраля 1828 года генералом Паскевичем и наследником шаха, правителем Азербайджана Аббас-мирзой. Согласно Туркманчайскому трактату, между Персией и Россией устанавливалась новая граница по реке Аракс. Персия отказывалась от притязаний на Грузию и Северный Азербайджан; к России присоединялась Восточная Армения: ханства Эриванское и Нахичеванское, подтверждалось исключительное право России иметь военный флот в Каспийском море; Персия обязывалась выплатить контрибуцию в размере 20 миллионов рублей. Туркманчайский мирный договор предусматривал обмен посланниками и открытие консульств.
Одновременно с мирным договором в Туркманчае был подписан и особый трактат о торговле, подтверждающий Гюлистанский договор 1813 года о предоставлении купцам обеих стран права свободной торговли.
Подписанный текст Туркманчайского договора был доставлен Александром Сергеевичем в Санкт-Петербург в марте 1828 года, а уже в апреле того же года А. С. Грибоедов назначается российским полномочным министром-резидентом в Персию.
Российское посольство во главе с А. С. Грибоедовым прибыло в Персию осенью 1828 года. Основная резиденция посольства находилась в пограничном с Россией городе Тавризе (ныне Тебриз), столице персидского Азербайджана. Там же находился и двор наследника шахского престола Аббас-мирзы. Для встреч с Фатх Али-шахом (1797—1834) российский посол выезжал в его столицу — Тегеран. Главной задачей А. С. Грибоедова было добиться безусловного выполнения Персией статей Туркманчайского договора и, в частности, выплаты контрибуции. Глава российской миссии проводил твердую политику. “…Уважение к России и к ее требованиям — вот мне что нужно”, — говорил он. В донесении министру иностранных дел России графу Нессельроде от 20 октября 1828 года Грибоедов писал, что для выплаты очередного взноса контрибуции “Аббас-мирза велел расплавить в слитки превосходные золотые канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл”1.
В январе 1829 года, во время очередного пребывания российского посланника в Тегеране, к его резиденции Баг-е Элчи (Посольский сад) прибежали две армянки из гарема родственника шаха Аллаяр-хана, а затем евнух-армянин из шахского гарема мирза Якуб, которые просили посла отправить их на родину, ставшую частью Российской империи. Грибоедов знал, что покровительство им может иметь опасные последствия. Но, считая долгом чести оказать помощь армянам, которые по статье 13 Туркманчайского договора имели право вернуться на родину, он все же принял их под свое покровительство и укрыл в российской миссии. Это было использовано врагами России — англичанами и сторонниками Аллаяр-хана как повод для открытого выступления против русского посольства. В мечетях и на базарах было объявлено, что русский посланник нарушает законы и обычаи ислама и страны. В экзальтированную толпу был брошен призыв — напасть на российскую миссию и расправиться с Грибоедовым.
30 января (11 февраля н. ст.) 1829 года разъяренная толпа тегеранской черни, возглавляемая людьми Аллаяр-хана, разгромила миссию, а ее глава А. С. Грибоедов принял мученическую смерть. Во время нападения конвой миссии, состоящий из 35 казаков, до последнего дыхания защищал российского посла; казаки были все до одного растерзаны толпой фанатиков, но с честью выполнили свой воинский долг. Из всего состава посольства спасся только один человек — секретарь миссии Мальцев, который сумел скрыться во время расправы. Шах был предупрежден о готовящемся нападении толпы на посольство, но должных мер для охраны российского посланника предпринято не было.
Божьим промыслом в состав миссии Грибоедова не был включен посольский священник, иначе он разделил бы мученическую кончину всех, кто составлял российское посольство в Персии в 1828—1829 годах.
После трагической кончины в Тегеране останки великого русского поэта были перевезены в Грузию и преданы земле его женой Нино Чавчавадзе в Пантеоне на горе Мтацминда в Тифлисе. На надгробии Грибоедова его супругой, дочерью грузинского поэта Александра Чавчавадзе, ставшей вдовой в 18 лет, выбита надпись на русском языке: “Дела твои бессмертны, но почему пережила тебя любовь моя!”
Но что же стало с останками 35 доблестных казаков, разделивших участь российского посла? В предании Армянской Григорианской Церкви в Иране сохранился ответ и на этот вопрос. Недалеко от резиденции Российской миссии Баг-е Элчи во время этих кровавых событий строилась первая в Тегеране армянская церковь святого Татевоса. При возводимом храме жили армянские рабочие и наблюдавший за строительством священник Давудян. После разгрома российского посольства останки казаков сбросили в крепостной ров. Армяне не могли оставаться безучастными к дальнейшей судьбе своих братьев-христиан, тем более погибших при защите их соотечественников. Под покровом темноты священник послал рабочих за крепостную стену собирать останки единоверцев. Глубокой ночью во дворе церкви собрали большую кучу из рук, ног и четвертованных, обезглавленных тел с распоротыми животами. Во дворе церкви была вырыта братская могила, в которой захоронили останки русских казаков. Поскольку еще шли строительные работы, это легко было скрыть. Рабочие трудились всю ночь и только к утру завершили свой скорбный труд. Оставшуюся от могилы землю ночами тайно выносили и выбрасывали подальше от церкви.
Исчезновение трупов казаков не осталось незамеченным. Их стали рьяно искать. Чтобы лучше замаскировать захоронение со свежевскопанной землей, над братской могилой посадили виноградную лозу. Так доблестные защитники российского посланника нашли свое последнее пристанище на освященной церковной земле. Строительство армянской церкви святого Татевоса было закончено лишь в 1831 году2.
Ныне это самая старая из всех тегеранских церквей. На ее территории захоронены христиане, умершие в Тегеране в XIX веке: сын Вальтера Скотта; грузинский царевич Александр, сын последнего грузинского царя Ираклия II, который был против присоединения Грузии к России, — он бежал в Персию и воевал против России; там же похоронена и его дочь; есть могилы с русскими и английскими эпитафиями.
Посреди вымощенного камнем церковного двора оставлен небольшой квадратный участок земли, на котором растет толстая и очень старая виноградная лоза. Именно здесь и покоится прах русских казаков, погибших при разгроме русской миссии в 1829 году.
Так братская Армянская Апостольская Церковь сохранила память о пребывании посольства А. С. Грибоедова в Персии. Но у истории этой миссии есть неожиданное продолжение. Дело в том, что у персидских зороастрийцев-огнепоклонников (устаревшее — “маздеисты”) существует собственное предание о Грибоедове.
Он, как известно, был убит в Тегеране 30 января 1829 года во время мятежа. Его тело, изуродованное до неузнаваемости, было опознано только благодаря искривлению пальца на руке — последствие его дуэли с Якубовичем. Тело Грибоедова было перевезено в Россию. Но зороастрийцы рисуют судьбу Грибоедова по-своему. Это, конечно, вымысел — но с какой целью? Или они приняли кого-нибудь другого за Грибоедова? Перескажем вкратце их легенду.
“Еще во время своего первого приезда в Персию Грибоедов обратил на себя внимание маздеистов: он был человеком, исключительно одаренным в духовной области, и должен был во что бы то ни стало пойти этим путем. У себя на родине он уже принадлежал к духовному братству, но вне Персии люди редко доходят до “конечной цели” в своих исканиях. Грибоедов был одним из тех людей, для которых связанность внешними обстоятельствами не могла явиться препятствием; он легко бы нашел в себе силу порвать со всем, если бы не одно особое обстоятельство. Грибоедов был связан внутренне: он хотел писать, хотел выразить то, что ему никак не удавалось. Блестяще образованный, умный и тонкий человек, он не был по-настоящему одарен в той области, в которой ему этого более всего хотелось.
Но у маздеистов есть свои особые способы: при помощи некоторых средств можно на время вызвать в человеке искусственную гениальность. Только одного нельзя сделать — удержать это состояние навсегда. Грибоедов дал согласие на такой опыт — и видел во сне план своей будущей комедии, которая стала потом знаменитой в России. Но, написав ее, он окончательно исчерпал себя как писатель и больше не мог написать ничего такого же замечательного.
Несколько лет еще он колебался, но наконец понял свой путь. Даже любовь к жене больше его не удерживала. Он порвал цепи и под другим именем долго еще жил в среде зороастрийцев, никем не тревожимый, никем не узнанный.
В Персии легко осуществляются такие вещи, как подмена трупа. О мятеже знали заранее, и все было подготовлено. Изрубленное и нарочно изуродованное тело опознали потом по искалеченной руке, но дальше эта история не имеет уже интереса…”3 (Известно, что после смерти императора Александра I (1825) тоже пошли слухи о его уходе “в люди”. Так и хочется взяться за кисть и написать монументальное полотно: “Старец Федор Кузьмич и Искандер пьют чай в Шушенском”…)
…В 1912 году на собранные российской колонией в Персии средства скульптор В. Беклемишев создал бронзовый памятник А. С. Грибоедову. Первоначально он был установлен рядом с главным зданием российского посольства. Но в 60‑х годах советский посол Г. Т. Зайцев решил, что изображение принявшего мученическую кончину в Тегеране великого русского поэта бестактно напоминает иранским гостям о печальном инциденте в истории наших отношений. Памятник вместе с постаментом был перенесен в сторону поближе к жилому дому, дабы он не раздражал своим видом иранцев4. Позднее памятник все же занял свое первоначальное место рядом с посольством.
В 1995 году православная община в Тегеране перешла из ведения Зарубежной Русской Церкви в юрисдикцию Московского патриархата, и в иранскую столицу был направлен священник из России.
В феврале 1999 года, в день, когда исполнилось 170 лет со дня трагической кончины А. С. Грибоедова, представитель Московского патриархата игумен Александр (Заркешев) совершил заупокойное богослужение по великому русскому поэту в Свято-Николаевском соборе в Тегеране. А после службы в приходском доме посол Республики Грузии господин Д. Ш. Гиунашвили рассказал собравшимся прихожанам о жене поэта Нино Чавчавадзе, об истории ее знакомства с Александром Сергеевичем и о древнем роде Чавчавадзе, подарившем Грузии Илью Чавчавадзе (1837—1907), который в 1989 году был причислен Грузинской Православной Церковью к лику святых.
1 Александр Сергеевич Грибоедов. Деятельность его как дипломата // Русская старина. 1874. Т. XII. С. 755.
2 Ахмедзянов А. Иран, как я его видел. М., 1990. С. 48—58.
3 Терапиано Ю. Маздеизм. Современные последователи Зороастра. Париж, 1968. С. 48—49.
4 Шебаршин Л. В. Рука Москвы. Записки начальника советской разведки. М., 1992. С. 119.