Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2002
Из книги “ПЕТЕРБУРГ УСТАЛ ОТ ОСЕНИ”
В предисловии к книге Виктора Шнейдера, выпускаемой петербургским издательством “Блиц”, Александр Городницкий пишет:
“Судьба поэта, эссеиста, прозаика, литературного переводчика и автора песен Виктора Шнейдера складывалась непросто и закончилась трагически. В двадцатилетнем возрасте он вынужден был уехать из родного Питера в Германию, а в двадцать девять лет разбился насмерть, катаясь на лыжах возле Бостона. Но уже из перечисления тех литературных направлений, которые успешно осваивал этот безусловно одаренный автор, можно представить себе многосторонность его таланта и широту его интересов. А он к тому же закончил биофак Гёттингенского университета и мог стать выдающимся ученым. За свой короткий век он успел сделать очень много в литературе, как будто знал наперед, что времени ему отпущено немного. Список прозаиков и поэтов, переведенных им с немецкого, свидетельствует о высоком литературном вкусе автора, его глубоких филологических познаниях. Среди них Г. Гейне, И. В. Гёте. Ф. Ницше, Б. Брехт, М. Фриш…
Однако у меня наибольший интерес вызывают оригинальные стихи и песни Шнейдера.
Конечно, поэт Виктор Шнейдер был очень молод, его стихи не равны между собой по своему литературному уровню. Но уже то, что успел написать Виктор, свидетельствует о его творческой самостоятельности, ибо, помимо поэтической одаренности, он был безусловно личностью, человеком, которому было что сказать своим современникам.
Мне бы хотелось, чтобы читатели этой книги, так же как и я, сумели не только оценить стихи и переводы Виктора Шнейдера, но и разглядеть в них ростки тех произведений, которых ему не суждено было завершить. Горюя о безвременном уходе автора, я думаю о том, что меня сближает с ним не только и не столько еврейская кровь, сколько любовь к родному Питеру и родному русскому языку”.
К тому, что сказано А. Городницким, можно добавить лишь одно: давно известно, что поэт живет, пока живут его стихи. И очень хорошо, что у Виктора Шнейдера на этой земле остались настоящие друзья, которые заботятся о том, чтобы стихи его дошли до читателя. Честное слово, стихи этого стоят.
ВИКТОР ШНЕЙДЕР (1971-2001) ПЕРВЫЙ СНЕГ 1991 ГОДА Петербург устал от осени, Возмечтал о манне с неба, Протянул ладони к просини — Ловит милостыню снега — И уже асфальтно-каменной Кожей снег расплавил. Я спросил у брата Каина: Где, мол, брат твой Авель? «Славный парень, жаль, что пария. Да и сторож ему, что ли, я? Говорят, попал в аварию — Очень грустная история». И вина недоказуема, И была ли вовсе? Что Господь? Пустить слезу ему — Это снова осень. И листва, как прежде, желтая, И зеленая, и красная, А толпа на Невском плотная, И усталая, и… разная. И васильевские линии Белизны не сносят. Глянешь в небо — небо зимнее. Глянешь в землю — осень. Но Петербург устал от осени, Да и я, признаться, тоже — И тяну ладони к просини: Мол, помилуй, Боже. Из перины туч распоротой Валится и кружит Белый снег над черным городом И уходит в лужи. * * * Он после долгого молчанья Воскликнул что-то со значеньем, Но тут перевернулся чайник, Разбилась вазочка с печеньем, Варенье вылилось на скатерть, Хозяйка вывихнула ногу… Как это было все некстати: Он мог сказать еще так много! * * * Люблю шекспировских злодеев За их красивые идеи. За некрасивые дела же Их автор без меня накажет. * * * …Когда же были мы в расцвете И лет, и креативных сил, Старик Сальери нас заметил И, в гроб сводя, благословил. * * * Женщины, исчадья рая, Лезут в музы, напирая. * * * Замысел вывесил белые флаги: Листы неисписанной белой бумаги. * * * Все основанья есть плясать Победный танец тунеядца, Поскольку перестал писать, Но стал зато публиковаться. * * * Мне сказали: «Отпусти», — Я и отпустил. Мне сказали: «Не грусти», — Я и не грустил. Мне сказали: «Сделай чай», — Делал да сластил. Мне сказали: «Все, прощай», — Взял и все простил. РЕЦЕНЗИЯ Творенье удалось твое. Ура! Однако поздравлять тебя не буду: Уже надежды поданы. Пора Переходить на основные блюда. ЛЕГЕНДА О ШЛИМАНЕ Как говорят, фальсификатор Шлиман, Так до скончанья дней и не узнавший, Что все его поддельные находки, им выданные за останки Трои, и в самом деле были таковыми, частенько говорил своей жене: «Моя любовь, моя опора, счастье» — и сам краснел от этой лжи и лести, ни разу сам того не заподозрив, что говорил ей истинную правду и что была жена ему опора, единственное счастье и любовь. РУСАЛКА У кого на сердце свалка, У кого наоборот, А в моей живет русалка, Поселилась и живет. То ли оказала милость, То ли выместила злость, То ли просто так случилось — Поселилась, где пришлось, И относится ко мне, как К окружающей среде: Взбаламутила, что реку, Завертев хвостом в воде. Ухватив меня за шею, Тянет, чувствую, ко дну. Утону в своей душе я, Видя там ее одну. * * * Как я милую любил, Вы едва ли сможете. А за что ее убил — Так за слово «ЛОЖИТЕ». Уж и доброю была, Нежной и покорною, Но себя же обрекла Тем, что кофе «чернОЕ». Вспоминаю, как в бреду, И доселе ночи те, Но она, как на беду, Говорила: «ХОЧЕТЕ». Слышал, как приду домой, «ИХНИХ» и «ЕВОНУЮ», Так что был поступок мой Самообороною. Был уверен наперед Без зазрений совести В том, что суд меня поймет, Оправдает полностью. Но с суровостью жреца Объявил судья мне, что ОТЛАЖИВАЕТСЯ Нынче заседание. * * * Чужая женщина… Пред Богом и людьми Я смело назову ее своею. Я только самому себе не смею Лгать: женщина чужая, черт возьми! Чужая женщина… По десять раз на дню Я забываю, что она чужая, Проблемами своими нагружаю, И обижаюсь, и зазря виню Чужую женщину. Таков ее удел. Догматы церкви снова были ложны. «Муж и жена — едина плоть»? Возможно, И то в один момент — слиянья тел. Едина плоть — пускай, но как разнится дух! Как от души к душе путь непрозрачен! Наверное, не может быть иначе, Не слить одно сознание из двух. Разделены неодолимою межой Непониманья и недоговорок. Она не по злобе… Она не ворог… Чужая, и останется чужой. ПРОЩАНИЕ С РЕНГСДОРФОМ В голове — только деньги, в кармане — дыры. Живот ностальгирует по обедам. Я уехал из Питера — раз, из Трира — Два, из Ренгсдорфа вот-вот уеду. Как Колобок в знаменитой сказке: Сперва — от дедки, потом — от волка… Пускай чуть-чуть я сгущаю краски. Но суть, что носит меня… А толку — Только толика, и, толкуя Об увиденных странах, морях, каютах, Человек улыбается — он ликует, Биографию с географией спутав.