№ 1
Александр Жолковский. «Серенада» и другие виньетки. Опубликовано в журнале «Звезда», 2021, № 2
https://magazines.gorky.media/zvezda/2021/2/serenada-i-drugie-vinetki.html
В новых виньетках Александр Жолковский рассказывает о том, как
устыдился читать один из самых удачных текстов на публике
задолжал Гёте
узнал о первом переводе своей научной работы через двадцать лет
восстановил контекст одного из шедевров новейшей словесности
в кулуарных спорах со шведской феминисткой предвосхитил появление новой категории в классификации меньшинств, нуждающихся в защите
Три коротких, даже афористичных истории, адресованных и интеллектуалам (жанр разговора в курилке) и публике более широкой. Автор…или лирический герой?…или рассказчик?… кто хочет, тот пусть и выверяет терминологию… конечно же, согласен с современной науке, которая утверждает, что никак нельзя смешивать автора, живущего в тексте и особенно в воображении читателя, и одноименное физическое лицо, но почему-то очень дорожит этим смешением, возможностью читать свои тексты вслух и давать автографы.
И «кулуарная» интонация виньеток создает довольно убедительное ощущение авторского присутствия.
«Чем так хорош его экспромт? А вот чем: это перформатив, подающий надежду, что в один прекрасный день некий милый смешной чародей легким манием руки снимет все эти мороки — жалобы на порчу, на оскорбление чувств верующих, на дискриминацию всех мыслимых меньшинств, на капитализм, неоколониализм и дороговизну стульев для трудящихся всех стран.
P.S. А пока этого не случилось, публиковать ли вышеизложенное? На Западе оно прозвучит как абсолютное no-no, непозволительное надругательство надо всем хорошим, а в России — как донос по начальству. Куда податься — на берега пустынных волн? в ночь, где течет Енисей? в заоблачную келью?..»
№ 2
Наталья Казакова. Ангел-хранитель. Опубликовано в журнале «Новый Мир», 2021, № 1 https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2021/1/angel-hranitel-2.html
В СССР был особый слой людей – малочисленный, но заметный в быту: выходцы из дворянства, купечества, духовенства и т.п., которые не поменяли привычек и нравственных убеждений. Их старорежимный род деятельности мог быть довольно невинным, например, дошкольное и школьное воспитание. Однако советская власть делала все возможное, чтобы в подобных случаях профессиональная деятельность, по возможности, почти не оставляла следов.
Литературовед Наталья Казакова вспоминает свою двоюродную прабабушку Марию Дмитриевну Дмитриеву, выпускницу дореволюционного Женского педагогического института в Санкт-Петербурге. Ее официальным местом работы в СССР мог быть лишь интернат для беспризорников. Но не только. В этой небольшой публикации воспоминания нескольких поколений родственников, которых воспитала Дмитриева, по обыкновению учительниц дореволюционного времени оставшаяся незамужней.
«Она, действительно, по всем признакам того времени была для директора чуждым социальным элементом. Это чувствовалось во всем, начиная с ее кофточек с воротничками и заканчивая тихим голосом с питерским выговором. Но он увидел и оценил в ней качество подлинной интеллигентности – жесткую нравственную принципиальность. Поразительным для него было то, что это не было связано с классовым определением добра и пролетариата. Это существовало в иной плоскости, с другими координатами. Он был потрясен ее искренней доброжелательностью удивительным благородством по отношению ко всем. Ни один человек не мог сказать о ней ничего дурного. Для нее не существовало выбора между добром и злом, правдой и ложью , потому что не было никакой ситуативной размытости в этих вопросах».