№ 1

Вадим Ярмолинец. В центре всей этой неописуемой фигни. Рассказ. Опубликовано в журнале Волга, № 11, 2020

https://magazines.gorky.media/volga/2020/11/v-czentre-vsej-etoj-neopisuemoj-figni.html

Одно из бытующих в наше время определений одесского юмора гласит, что это и не юмор вовсе,  как кажется чужакам, а такая психологическая самопомощь, сведение к абсурду, чтобы не сойти с ума. Перед нами живое, остроумное и очень выразительное художественное (не без отсылок к Бабелю) высказывание на спорную тему. Предметом изображения становятся  прошлогодние акции одного североамериканского политического движения.  С  представлениями о социальной справедливости и методами борьбы автор…ну…эээ…как бы не вполне согласен. 

Во времена, когда общие критерии оценки (в том числе моральной) во все большем дефиците и благодаря расколу в массмедиа все заметнее группы с взаимоисключающими версиями реальности,  высказывание художественное смотрится на общем фоне, по крайней мере, не хуже других.  Есть в нем и плюс: каким бы оно ни было резким, оно по определению менее категорично, чем журналистское. 

Теперь об авторской оценке, точнее о том, что сказано у Ярмолинца достаточно определенно, чтобы от этого можно было оттолкнуться. 

Из заглавия следует, что фигня эта неописуемая.  Выдвинем предположение: это сопротивление фигни нашим попыткам ее постичь обусловлено тем, что школьные и, конечно, университетские представление о демократии, как о чем-то, что естественным образом возникает, там, где имеет место рыночная экономика, а затем триумфально ведет к общему благосостоянию и справедливости, выглядят на данный момент не соответствующими действительности, не выдерживающими серьезной критики.

Станут ли эти представления более адекватными, помогут ли изменить мир к лучшему, если усилием коллективной воли перевернуть их с ног на голову,  затем еще и вывернуть их наизнанку? Похоже, что Вадим Ярмолинец так не думает.

Теперь о главных действующих лицах этого художественного произведения.  Они завораживают. К ним нельзя относиться высокомерно хотя бы потому, что они обладают целостностью  если не гомеровских героев, то уж, по крайней мере, бабелевских.  В цельности и заразности аффекта, спору нет, есть что–то почти дионисическое.  Правда Ярмолинец почему-то не рекомендует нам присоединиться к сопутствующим историческому моменту новомодным формам уличной активности. Как ни крути, неописуемая фигня – всегда нечто большее, чем чьи-то попытки радикального политического действия и сопутствующие ему лозунги.

Попытка свести ее к плакату – неуважение, самонадеянность, которая никогда не позволит вам обрести мудрость и покой в ее лоне.

«Когда Таниша подъехала к дому семейства Уайт, толпа наших санкюлотов уже разошлась, оставив на лужайке перед ним пустые бутылки, несколько штакетин и самодельный синий щит, вырезанный из боковины мусорного бака. Она обошла дом, поднялась к задней двери – она была открыта – вошла. Из темной кухни шагнула в коридор. Дверь в одну из спален была приоткрыта, и она увидела спящего мужчину в синем рабочем комбинезоне. Это был Джо Шмо. Во сне он прижимал к груди верного друга семьи «Дикого индюка», который в очередной раз успешно примирил его с действительностью. За ним похрапывала его верная Синди Шмо. Таниша прошла дальше.

Мэгги Уайт устроилась на диване в гостиной спиной к ней и смотрела новости, ставшие, наконец, частью нашей реальной жизни. На экране снова что-то горело и дымило, головы в черных противогазах выныривали из серых завес и снова исчезали»

№ 2

Роман Сенчин. У моря. Повесть. Опубликовано в журнале Урал, № 11, 2020

https://magazines.gorky.media/ural/2020/11/u-morya-2.html

Главный герой этой повести сценарист Сергеев ставит перед собой задачу  почти религиозную. Он задумал «стать человеком», освободившись от того и тех, кто обычно мешает. Сбережения вполне позволяют Сергееву покинуть столицу и пожить пару лет у моря.

Все это предприятие прописано у Сенчина в мельчайших деталях и кажется на удивление заманчивым.  Хороши в повести пейзажи, завораживает смена состояний природы. Но главное, конечно, это отношения, которые складываются с местом, которое он выбирает для своей творческой аскезы. Источником сюрпризов оказывается не только погода.  Здесь живут люди.  Ни Сенчину, ни его герою даже на мгновения не приходит в голову поставить себя выше их  из каких-то абстрактный соображений.

«Первые дни на новом месте всегда длинные. Многое замечаешь, узнаешь, открываешь. Это, наверное, похоже на детство. А потом поезд жизни разгоняется, и окружающее начинает сливаться в один сероватый фон — вскоре мало что можно разобрать, различить. Как центрифуга в стиральной машине.

Да и разбирать-то, на самом деле, не хочется… Нет, не то что прям не хочется, а забываешь, что надо разбирать, отмечать, — живешь, как говорится, на автопилоте.

Наверное, путешествия придумали не для духовного обогащения, насыщения впечатлениями — скорее всего, путешествуют, чтобы приостановить мельтешение однообразных дней дома, самому не превратиться в полоску мягкой ткани, вжатой в стену центрифуги».