Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2022
* * *
Фоткай скорее, пока не прокисло –
небо, улыбка, морская река,
кошка с глазами голодного смысла,
чашка и капелька от кипятка…
Мотоциклист в задымлённом полёте,
девушка с трубкой – любуясь собой,
яркая радость из крови и плоти,
лица – красивые наперебой…
Сборщик мгновений, точней, одного из
лучших, ты вставишь, оставив коммент,
в гордый некрополис, в праведный сторис –
самый понтовейший, самый момент…
Как ты безоблачно, как хорошо ты
выглядел, видел, смеялся и цвёл,
как драгоценно среди позолоты
самое лучшее время провёл.
Не по рассказам твоим, но картинкам,
люди заметят, в затылке свербя,
где ты, когда и какую грустинку
выдавил радостью сам из себя…
Так что давай останавливать время,
лица, предметы, поток, снегопад…
Так что давай оставаться лишь с теми,
с кем беззаботнее брошенный взгляд…
Сотни моментов, испытанных где-то,
сложенных в цифру и фотописьмо,
скажут не больше, чем память про это,
что сохраняет движенье само…
* * *
О чём твоя жизнь? О смерти,
промышленной молотьбе,
носках в батарее, свете
в окно и самом себе…
Проснёшься порой деньскою,
подушку щекой скребя,
и вот вспоминать, какое
число и всего себя.
Пусть ночью в мозгу в потёмках
хранился ты до утра…
О чём твоя жизнь? О том, как
куда-то ещё пора.
Из праха, где шито-крыто,
как молод он по края,
из небытия, из быта –
последняя жизнь твоя.
Пускай на земле, на этой
поверхности, не процвесть,
но, названный и согретый,
ты всё-таки нет да есть.
Нося позывное имя,
ты видишь, ты не исчез –
посажены зданья, с ними
построенный кем-то лес.
Ты видишь дневное солнце,
людей, проводящих дни…
Как жадно же им живётся,
как бьются в тебе они.
Ты любишь их, ты не любишь:
на самых, на остальных –
ты делишь их, будто рубишь,
и этим похож на них.
Хотя ты и не в ответе,
что сдался, что произнёс
о-чём-твою-жизнь-о-смерти –
мелькнувший навек вопрос,
ты вянешь с лесной листвою,
спускаешься в пустоту,
ты ценишь ещё живое,
жужжащее на свету…
* * *
О, как жгуче в гурьбе-природе,
как во многом – всё об одном,
происходит-не происходит
белый свет за твоим окном,
серый волк – за пугливым сердцем,
жизнь – в пристыженном городке,
быт заткнувшийся – с певчей смертью
на заряженном языке.
Городит о лесной свободе
голос-исподволь, дым-вдвоём;
происходит-не происходит
песня-облако-водоём.
Рассыпается сон, что с нами,
на обломки от корабля –
ты ли это ли, мать честная,
явь лесная, всегда-земля?
О тебе, что тверда, поката,
перестужена и тепла,
и о том, как едва жива ты,
так уж всюду была.
Была…
Знать узнал я, едва ли помня,
сколько здешни твои края,
и так слышно во мне сегодня –
дробь под косточкой, кровь твоя…
А над кронами крах вороний,
роздых-ветер да свет на всех,
да сомкнутся в твоей ладони
звенья линий, горячий смех,
и смолчат все, что были, пели,
и не скажет никто любой –
что случилось на самом деле
с этой песнею и с тобой…
* * *
Свистульки, гудки, жалейки,
роднульки беды кривой,
полейте ещё из лейки
водичкою ключевой.
Крупицею снеговою,
сиреневою грозой –
убейте водой живою,
проймите живой слезой.
Простывшей землистой куче,
чьи борозды и следы –
морщины любви живучей,
спокойной – одной – воды.
В тебе говорит проклятье,
но счастье: желать подчас –
простого рукопожатья,
смотрящих с участьем глаз.
Намёки давать, чтоб понял
хоть кто-то твой гнев, твой нрав
хотя бы как посторонний,
хотя бы и не поняв,
но выслушав – средь парадов
и будней, где, видит бог,
в лесу неуютных взглядов
ты холоден, ты просох…
А твой собеседник кисло
в ответ на твои труды
своим улыбаясь мыслям –
как будто подал воды…
* * *
В тёщу-рощу за охрой-ольхою
человек с чётким именем Дым,
поперхнувшись застольем, уходит.
Ничего не случается с ним.
И, считай, дует ветер да воет
в спину, в душу, в колеблемый свет –
хоть и с ветром, с просохшей листвою
ничего не случается. Нет.
Вместе с этим смешным человеком,
что уже заряжается снегом,
гончий ветер собачлив, игрив.
Вместе дуют – на дикий мотив.
Ну, конечно, прощенье обиды
у него за подкладкой в плаще,
и пускай от того, что простит он,
ничего не случится вообще,
сделать вид ему будет не стыдно:
не за этим он где-то средь нас –
не случается, если обидно,
не случается прямо сейчас…
Ни с плеча – весь в горячке – не рубит,
не разводит – гремучую спесь,
но уходит – затем что он любит,
просто любит оставшихся здесь.