Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2022
* * *
переведи на свой – древесный, безыскусный –
прозрачные стволы, печальные ряды.
река сама себе сквозь высохшее русло
поёт о призраке воды.
переведи на свой дремучий, бесполезный
холодные леса, пустые корабли,
мерцание слюды, вкрапление железа,
глухую дрожь земли.
переведи слова – и прошлые, и эти:
когда среди зимы становится теплей,
голодному огню напуганные дети
несут вчерашний хлеб.
переведи для них, темно и нераздельно,
движение светил, безмолвие планет.
они опять не спят. и нету колыбельной.
и колыбели нет.
* * *
А. Д.
I
как будто ни звука, но память о голосе ходит,
и ночь происходит, и видит рыбак рыбака,
где тёмное тело воды, вещество половодья,
стоит над землёй, обнимая свои берега.
восходит в колодцах наутро и прячется в яме –
но знаешь другое; и просишь поющей лозы,
чья дрожь обещает ключи глубоко под камнями,
чьё сердце легко, и волшебно раздвоен язык.
бежала, искала колодец, иглой укололась,
о камень споткнулась и затемно бродит без сна.
над целой водой разлетевшийся, чей это голос?
чей свет без окна?
II
исчезает, прячется окрест,
где вода печальней и обширней.
говорит: я житель этих мест,
мирный был, а стану неотмирный.
это я пою любому вслед
голосом мучительным и вещим
о душе, которой вовсе нет,
о вещах, которые не вещи.
раньше видел, а потом ослеп
от вещей, лежащих на земле.
о земле – и сам из-под земли,
страшный клад в расколотой посуде.
только этот, гаснущий вдали,
и другого голоса не будет.
* * *
наступает ночь, засыпают маленькие соседи,
застывают в прозрачных раковинах, тихо ворочаются во мху,
завтра все ягоды станут тяжелее и слаще.
ночью никто не приближается к озеру, там пустынно и грустно,
и вода так растерянно смотрит, словно она уже не вода,
и воздух как будто не воздух; две
находящиеся в равновесии тёмные фазы,
между которыми мёрзнут сосновые иглы и жук-плавунец,
не успевший отчалить к тёплому сердцу земли,
когда ночи стали длиннее.
никого возле берега, все отвернулись,
чтобы вода не теряла лица перед смертью.
человек приходит испортить своими следами
вещество тумана, которое так старалось
вырасти тонкими иглами на прибрежной траве.
зачем ему больше не спится, что он забыл
в лесу, одинаково удалённом
от города, неба и лета,
выставившем кругом заградительный хрупкий валежник,
оснащённом системой распознавания птиц?
…я действительно что-то забыл,
помоги мне вспомнить.
* * *
это духи и тени а я существо
в этой комнате нет ничего моего
этот угол как смерть неизбежен
я прозрачен стою и прилежен
в этой комнате люди а я не жилец
если нет моего пусть небесный отец
улыбнётся гагарина шире
с фотокарточки три на четыре
из меня выбивали его как могли
за него отлучали меня от земли
лепетали ну что ты сыночек
он был лётчик конечно же лётчик
он в старинной отраве свинца и сурьмы
в драгоценной оправе такой же как мы
лучезарно в иную обитель
испытатель глядит истребитель
он не держит ремня и не ведает зла
прилетит и меня заберёт из угла
одного вместо многих небитых
высоко-высоко на орбиту
* * *
говорит окно ничего нет
у меня нет и за мной нет
дёрни за верёвочку зажги свет
лампочке не больно она свет
говорит дух это мой дом
говорит дом это мой свет
постучали в дверь ничего нет
посмотрели вверх никого нет
человек-дух принеси вдох
человек-дым покажи свет
посмотри в окно ничего нет
что же ты не спишь никого нет
бедный человек говорит бог
дёрни за верёвочку пойдёт снег
* * *
когда прилетит голубой вертолёт
с большой стрекозой небывалого сходства
и кончится детство – никто не умрёт:
взялось из воды – и вода заберёт,
из сердца – и сердце запнётся.
протяжен ли звук, коротка ли верста,
крепка ли твоя деревянная стать,
прозрачен ли хмурый, осенний
хрусталик, читающий бегло с листа
колючие знаки растений?
уснул кем попало, а встал часовым.
гляди, спотыкаясь на зябкой аллее,
как страшно устроен, и сломан, и склеен
пластмассовый шарик больной головы
на тоненькой шее.
темнейшему детству, слепому родству,
что тлеет у самого сердца и выше,
скажи через силу: кого я зову,
кому я живу эту жизнь, как траву,
как облако, слышишь?