Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2022
ИГРА
Земная осень чуть наклонена.
Волчком из детства крутится стена
вокруг меня, хмельного забияки.
Одна мечта – постыдно не упасть
в давным-давно раскрывшуюся пасть
забвения – прожорливой собаки.
Не пол, а полюс ластится к стене.
Скажи мне, чёрт, где истина – во мне,
в жене, в вине, а может, просто в Лете?
Смеётся Бог над пьяной ерундой,
но я опять за вспыхнувшей звездой
ползу вперёд в расставленные сети.
Пусть подо мной опять кренится пол,
игра со смертью – тот ещё футбол,
унылый эндшпиль с неизбежным матом.
В густой ночи горит Полярный рай –
оттуда Павел в «Галатасарай»
по Скайпу шлёт послание к фанатам.
* * *
С утра затянуло пейзаж за окном.
Спасенье – в бутылке с грузинским вином,
в неспешном искании смысла
того, что над парком нависло.
Под дождь хорошо вспоминается пляж
какой-нибудь людной Анапы –
войдёшь с кондачка в поэтический раж
и пишешь шедевры с нахрапа,
бумаге вверяя излишний лиризм.
За географический детерминизм
поднимем, родная, бокалы,
на время забыв про оскалы
чужого по сути своей бытия.
Тут часто бывает несладко,
и горько порою бывает, но я
привык подниматься над схваткой,
над бытом, над ядом чужбинной воды,
над мёртвою хваткой извечной нужды –
любую бельгийскую узкость
расширит умелая русскость,
а главное – вслед за холодным дождём,
неважно, зимой или летом,
нисходит с небес вдохновение в дом,
и Муза флиртует с поэтом.
ВЛЮБЛЁННЫЕ ЧАЙКИ АЛГАРВЕ
Алгарве погружалось в тишину,
прибавив день к потраченному году –
сбавляло прыть, готовилось ко сну.
Рыбацкий остров прятался поодаль.
В тот час, когда утих привычный гул,
в конце ещё одних сгоревших суток,
я на моторке вмиг перемахнул
через синевший водный промежуток.
Забытый богом тихий уголок,
десятка два раскрашенных домишек,
а в стороне – кустарник и песок,
вода и горстка шустрых ребятишек.
И через море этого песка,
которого на Гоби бы хватило,
вела вперёд неровная строка
простого деревянного настила.
Я шёл один на гаснущий закат,
подальше от назойливого гама,
и в унисон со стрёкотом цикад
скрипел настил упруго под ногами.
Тропа петляла в сумерках, пока
не привела внезапно к океану.
Вдали чернела вышка маяка,
похожая на скол обсидиана.
Катилось солнце с неба под уклон,
от недостатка сил изнемогая.
Овальное, как выжатый лимон,
оно внизу искало чашку чая.
Пустынный пляж, казалось, отдыхал
от цепких пут наскучившего зноя,
и лучше всех ветвистых опахал
ему служила полоса прибоя.
Когда, от океана ошалев,
я снова впал в безудержное детство,
раздался то ли плач, то ли напев
с водонапорной башни по соседству.
Там чайка ворковала о любви,
мяукала то громко, то потише,
с партнёром серебристым визави,
стоявшим на карнизе красной крыши.
Нет, это был не резкий хриплый крик,
не клёкот живоглота перед дракой –
влюбившийся повеса, баловник,
пел мадригал, стонал и тихо плакал.
Шумел прибой, поскрипывал песок,
стекала с неба розовая краска,
и ангел пролетел наискосок,
обдав меня уютом детской сказки.
Вдали от суетного галдежа,
произведя в закат разведку боем,
я, как вчерашний юноша, дышал
разлившейся над островом любовью.
* * *
Фиолетовой дымкой укрылась река.
Фонари по-над краем Вселенной
растянулись, как полная грусти строка.
Одинокий прохожий плутает в веках,
не в ладах со своей ойкуменой.
Изучаешь пейзаж через лупу окна,
снизу вверх, а не слева направо –
распластавшийся город не спит допоздна,
на мужчин с верхотуры красотка-луна
смотрит вниз озорно и лукаво.
Постепенно сгущается ночь над тобой.
Лишь картинки в уме подытожишь,
как спешат сновидения шумной гурьбой.
Ты в них вовсе не ты, а гонимый толпой
тот чудак – одинокий прохожий.
* * *
Лето прошло в ожидании лета,
только не жалуйся, брат.
Штиль – и корсарская песенка спета,
скажет бывалый пират.
Ветер качает промокшие клёны
после дождливого дня.
Юная девушка смотрит влюблённо
в сторону, мимо меня.
Хочется девственных гурий в бикини,
сладкого сна в гамаке.
…Не проведёшь воробья на мякине –
осень плывёт по реке.