Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2021
1
раз два три выше ноги от земли
человек становится музыкой, шариком с гелием
поднимается выше сосен и облаков
выше птичек и мотыльков
мы не ведаем что мы делаем
дунул плюнул и был таков
человек будто клад опускается в темную воду
в зеленое озеро раздвигая лучи
оставляя ключи
оставляя одежду
свободу и несвободу
помнишь как били о стену дома дворовые мячи
сотню каменных хлебов изъела
тридцать два зуба сточила
износила белое тело
ничего не оставила дурачина
а была человек и даже кому-то принадлежала
выгуливала по утрам собаку цвета осенних листьев
имена чужие в голове держала
держала лица
раз два три
выше ноги от земли
2
папа ходил по неведомым дорогам, незнакомым путям
возвращался, приносил печенье
говорил: это тебе от лисички
наверное, там
были удивительные леса
и там на качелях
качались лисичка-сестричка и котик-братик
не ссорились никогда, делились печеньем и хлебом
позже узнала, что он и в лесу-то не был
но вздрогнула, когда через двадцать лет любовник-женатик
не отвечал две недели, потом пришел с коробкой конфет,
сказал: это тебе от зайчика
перевернула
конфеты рассыпались, на полу валялись под стулом,
в комнате остался только июльский свет
дверь за ним закрывая, от смеха сгибаясь
выдохнула: спасибо тебе, братец заяц
3
все детство ела хлеб от лисички, от этого
выросла тварью лесной, пугливой, сторожкой
зато умела вызывать дождь среди лета, ведь
это самое простое, ловишь паука косиножку,
рвешь его тоненькую паутину
не противно? нет, не противно
выросла тварью лесной без человеческой речи
знала, что где-то в лесу ждет всегда лисичка
и однажды встретит
и не то что боялась встречи,
но почему-то осталась привычка
закрывать плотнее на ночь входные двери,
вешать у окна засушенную рябину
а лисичка ждала, словно клад, что ожидает в пещере
и была единственной, кто ее любила
4
разоткровенничалась с подругой на пьянке,
к слову пришлось, вот душу и разбередила.
ну и чего ты, говорит Янка,
давно бы уже от него уходила.
ты, отвечает, только не смейся, ладно?
я без него ночевать боюсь, ну чего ты, серьезно.
словно в шкафу что-то дышит, красноглазое и громадное,
словно слышу его шепот многоголосный.
я его с детства чую, такие, Янка, дела.
я потому одна никогда не жила.
прятала синяки, не надевала шорты и майки,
не вызывала ни скорую, ни полицию.
готовила ему на работу ссобойки,
слушала его байки,
чудилось черное нечто, и были у него лица –
тысячи лиц, и не было ни одного лица.
несет меня лиса за синие леса.
несет меня…
5
папа всегда являлся на Новый год,
когда с подарками, когда просто так.
мама говорила, что он не жмот,
просто алкащ и дурак.
но папа являлся, и это было самое лучшее,
словно волшебные башмачки и золотой ключик.
тридцать первого поссорились,
слово за слово, потом кулаком,
потом стал засовывать в рот одеяло.
задыхалась, но не боялась,
почему-то стало легко,
а потом куранты пробили двенадцать,
и кто-то начал стучаться.
дверь открылась сама, прошел,
пах землею гнилой,
улыбнулся провалом улыбки,
потянулся осклизлой рукой.
а потом остались вдвоем, пили чай
с конфетами от лисички, до самого до утра.
ничего не страшно было, горела свеча,
говорила, говорила, а потом уже стало пора.
как бы там ни было, что бы ни ждало впереди,
папа обязательно приходил.
6
в сосновом лесу почти не бывает подлеска
поэтому он такой светлый почти прозрачный
солнечный луч звенящая тонкая леска
иван-да-марья и колокольчики
говорящий и зрячий
словно у дерева человечья кожа
тянется ветка
не колышется темная вода под осокой
вызрела брусника до кровавого цвета
леший гуляет возле макушек высоких
ничего не осталось совсем ничего
только вот эти муравьиные тропы, иголки рыжие
размазанный сок черники
птичий гвалт кочевой
и солнце брызжет
и в воде снуют темноспинные голавли,
и земля не держит, и низко гудят шмели
раз два три
выше ноги от земли