Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2021
ДОВОД
Когда мне хотелось её разозлить, я говорил Ирке:
«Слышь, ты, икра!» – «Я не икра», – отвечала мне
Ирка и злилась. В тот самый день перемирие мы
отпраздновали в кино: модным, длинным и глупым
фильмом. Помирившись, мы выпили.
Фильм был глупый вдвойне оттого, что мы смотрели
его, разлученные пустым карантинным креслом, хотя
проснулись – Ирка позже, как обычно бывает, я раньше,
на старом диване, разложенном навсегда, приютившем
когда-то иркиного отца, теперь нас, а вечером снова
уснем рядышком. И меня, как всегда, понесло говорить
об этом нелепом фильме, который стоило бы поскорее
забыть, ибо время не позволяет нам путешествовать –
тем более, в прошлое. Можно мысленно, только зачем?
Его не зря называют прошлым – что прошло, то ушло
навсегда. Как невидимый эпидермис осыпается с
кончиков пальцев (я так любил целовать её руки, она
не любила), прямо сейчас мы с тобою, любимая, не
торопясь обращаемся в прах.
Тем вечером в фиолетовых сумерках позднего лета
боги разлили закат цвета сливок, окрашенных кровью.
Он лежал на плечах твоих, как небрежно наброшенный
свитер. В саду кинотеатра коричневый запах гвоздик
опьянял, а розовый аромат отдавал детским мылом.
Времени можно было коснуться, как знакомых колен
под столом, и отправиться вместе в будущее, всем
троим, показалось по силам.
ЧЕМ РЫБЫ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ЛЮДЕЙ
Если бы рыбы умели смотреть в телескоп и,
предположим, не только считать, но еще и в
Фейсбуке писать, они написали бы нам, как
сверкают чешуйки Великой Матери-Рыбы на
самом небесном дне. Просчитали бы цикл,
когда подмигнет она снова всем детям своим
единственным глазом.
(Что составляет, согласно старинным указам,
вполне полных суток – всего 29, а еще 12 часов
и даже 4 минуты.)
Как твердь, и вода, и небо – совершенно особое
дело, когда люди в трубу глядят: они хотят
отыскать только черные дыры с кротовыми
норами. Оттого люди кажутся рыбам кротами
– убогими и слепыми в наших нелепых трудах
провертеть дыру в небесах.
Ни одна из знакомых мне рыбок (в особенности –
аквариумных), ни ученая рыба, ни просторыбинка –
в океанах, озерах, прудах и морях, куда любая
земная река благодарно течет, не хотела бы стать
человеком. Только одни человеки мечтают стать
кем-то еще.
МАРИНА В ИНСТАГРАММЕ
Ты снова танцуешь, любимая Саломея – плохонько,
так в «Горькой луне» танцевала Эмманюэль Сенье.
Перед смартфоном, как перед мужчиной, танцуют.
С телефоном, будто с головой глуповатого Иоанна.
Ты сама – и поклонница, и звезда собственных Stories,
от Фейсбука и до Инстаграма.
Мы просто две искры в цифровой бесконечности,
где ты снимаешь свои сэлфи даже со мною внутри.
Пой, Марина, убаюкивай колыбельными свой страх
перед неумолимым течением времени между йогой
и обедом в «Pesto Cafe». И точно так же, как все
дурные приметы вокруг – непременно к старости,
в моих лайках и репостах нет ничего от страсти.
РОЖДЕСТВО 2020 ГОДА
В Рождество все немного козлы. В продовольственных и маршрутках
задыхаешься не под маской – от сердитых, насупленных лиц,
вожделеющих к Новому году икры, хотя нечем платить коммуналку.
Дома кошка-мерзавка играется с елкой, прошлогодней, как снег,
а в шкафу притаилась бутылка бурбона. Он тягучий, как мед, и такой же
целебный, как время, но лечит быстрее. Нет, соврал, полбутылки –
наверное, в этом сезоне я часто болел. Что совсем не беда: на балконе
с предпоследнего в этом году гонорара я шампанского предусмотрел.
Что одиночество – не проклятие, это дар, понимаешь не сразу,
с годами. Дома так хорошо одному! Самому непременно найдется,
о чем помечтать и зачем помолчать. Дома тапочки прямо с порога
приветственно машут ушами, и виляет хвостом мой домашний халат.
Есть пластинка Stray Cats – скрипучая, словно прогулка по насту. А еще
накануне скачал пару-тройку любимых рождественских фильмов.
Каких? «Поменяться местами» и «Крепкий орешек». Но вы не спешите
смеяться – в Рождество все мужчины немножечко дети, от кидалтов
и до пожилых. Одинокие люди, давно разуверившись в чуде, просто
тихо чудят в Рождество за двоих.
НОВЫЙ 2021-й ГОД
Всегда недолюбливал праздновать Нового года приход – а теперь
меня разлюбил Новый год. В тридцать лет выпиваешь для полноты
ощущения счастья (а еще, чтобы дольше не падал). В сорок три – от
тоски. Хотя давно уже специально для всех несчастливых таблетки
изобрели: от виагры и до экстези.
В ночь на первое января каждый год от тебя отпадает невидимой
тенью, как написанное четверостишие (или, скажем, бутафорская
борода у нетрезвого Деда Мороза наутро), что-то ненужное, лишнее.
Вроде давно бесполезных привычек и даже вредных, – наподобие
увлечений. В зависимости от пола, они так и не стали ни дружбой,
ни чем-то большим, что лишено глагола.
Ведь об этом, по сути, мы просим у ангела (или все же нечистого?),
притаившегося внутри циферблата, когда точно в полночь приносим
мы в жертву ему бутылку сухого игристого.