Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2021
| МАЙСКИЕ КАНИКУЛЫ Ветерок стрижёт пивные кружки, допивает кофе майский жук, и торчат, как перья из подушки, веточки черёмухи вокруг, юность от восторга еле дышит – дремлют соловьи в ушах валторн, жарит дождь яичницу на крыше, по асфальту прыгает попкорн, синий воздух действует на нервы, липы, как олени, разбрелись, потому что вру, не зная меры – девушек красивых завались, на углу закроется аптека – скоро будет нечего лечить, праздник первомайя от ацтека даже из Кремля не отличить, банку из под палтуса пиная, помяну забытого вождя, вот и вся душа моя пивная – кружка пены в дырках от дождя. ЦЫГАНКА Кому уже с утра бонджорно, кому-то в полдень намасте, цветущих девушек «боржоми», сирень последних новостей, на лавке, часть природы вроде, где шляпа с денежкой лежит, скрипачка, с голой грудью, водит смычком – и грудь её дрожит, она не замечает разве – прозрачный «бюстик» как-то сполз, хоть и проказница, в экстазе не балует букетом поз, лишь улыбаясь простодушно звучащую свивает нить – аплодисментами подушку решила милому набить, и, как Дюймовочка с кротами не коротает время зря, любви фигурное катанье бомжу безногому даря. АЗИЯ Апрельское солнце стоит высоко, окрестности босы и наги, японский журавлик – щегол, как сокол, людей мастерит из бумаги – разъехались ножницы, клей, дырокол, вскипев на морозе как-будто, кобылье в бега подалось молоко – основа шаманского брюта, играющий в карты сдаёт на права, удачу не знает привлечь как, товарищ на скачках уздечку порвал – тугая попалась узбечка, сверчки доедают Китай и Вьетнам, сердчишко – то слева, то справа, соседи, завидуя просто ведь нам, подсыпали что-то в отраву – зависнув закатом, устав от погонь, последним напалмом на пальме, рискует, кто первый откроет огонь, сражаться всю ночь с мотыльками, Кащею в яйцо загоняют иглу, сжимается строгий ошейник, и скалятся чёрные лики в углу, где молится раком отшельник, ни рифмы приличной, ни ме и ни бе – из банки, пол-литра калибра, доверчиво тянется лапкой к тебе пушистая верба верлибра. ЗИМОРОДОК Ивану Шепете Кукушка верная охрипла, когда в расщелинах чернил совпали Сцилла и Харибда – а ты мизинец прищемил, сожмётся сердце и отпустит, пока лелеешь в пальцах дрожь, не рубишь в квашеной капусте, мечом в науках не сечёшь, и провожая тех, кто дорог, сам, непростительно ничей, пропахший керосином город залапан копотью грачей, апрель, как зуб передний выбит, и стружкой веет с верстака, стакан, решая что бы выпить, нагуглишь в яндексе, пока в угарной пене горностая встаёт царица прочих влаг, в мятежный дух перерастая из алюминиевых фляг, закусывая правду сплетней, к чему разыгрывать гамбит, когда не крайний, а последний твой одноклеточный убит, на злобу дня твердишь упрямо мишпухе корабельных крыс – дрожащая имеет право, и жизнь раба имеет смысл, и сколько этот мир ни гните – одна верёвочка сплела всех, как опилки на магните с обратной стороны стола. КЛАССИКА Бакены затеплились, не доены, в камышах затишье неспроста, лунный свет течёт, как из пробоины, у Куинджи с чёрного холста – Днепр заколосился гладью плисовой, огоньками редкими оброс, не спешит по памяти дописывать Верещагин свой апофеоз, потному Петрухе кажет личико Гульчатай, танцующая твист – хоть сейчас в театр анатомический, как сказал Базаров нигилист, свой аршин повсюду ставит мерою, истины цепляет к якорям, потому что в живопись не верует, и с красивой женщиной упрям, иногда и мне не надо лишнего, виски с телевизором – вполне, но вещает радио Радищева, на одной с правительством волне, что следит за нравственностью трепетно, а на Волге, как и в старину, бурлаки вытягивают Репина, только Жучка воет на луну. НА МОРЕ Проживая скопленное набело, к пионерской зорьке будь готов – Куравлёв, поющий в пачку «Мальборо», Вицин, усыпляющий котов, мне легко с попутчицами бодрыми поделиться в радость, чем богат, грузовик прошёл с пустыми вёдрами, молния упала на шпагат, просто с поэтессами поддатыми занимать коньяк у молдаван, Коктебель во сне скрипит цикадами, дышит, как продавленный диван, по карманам дождь попрятал лезвия – в норках неуёмные стрижи, позвоню Ван Гогу, соболезнуя, чтобы к трубке ухо приложил, знаю, от него ушла не зря жена, к сведению будущих рубак – у меня ружьё всегда заряжено, даже если это и не так, сердце тараторит с промежуткими, подбираюсь к девушке-врачу – сетует, завязывайте с шутками, не смешно – а я и не шучу. |