Фрагмент
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2021
Сон рядом с любимой женщиной – это значит не просто спать, как спят все существа на планете. Это значит – каждую секунду чувствовать биение своего сердца. У тебя не только уровень стресса понижается, но и жизни прибывает. А ещё сон нужен для того, чтобы хоть немножко побыть с тем, кого нет рядом. Мы часто скучаем по прошлому, по близким и любимым, часто хотим их увидеть, обнять, хотя бы посмотреть, как они без нас, но между нами – километры. Да, время и километры… А, может, их уже нет на свете? Ведь есть же такое мнение, что новый близкий и любимый человек появляется только тогда, когда больше нет «старого» любимого, а потом оказывается, что это почти единственная возможность обнять его снова и прижаться к нему, и стать моложе на целую эпоху в своей жизни. И пусть всё остановится, пускай весь мир замрёт.
Я спал абсолютно безмятежно, видел прекрасный сон из своей школьной юности и чувствовал запах чего-то овощного с пряной говядиной – великий запах советской кухни… такой запах, который ассоциируется только с детством и больше ни с чем. Кстати, когда мы обедали в ресторане гостиницы «Луч», Мария Макаровна спросила: «Какое самое вкусное блюдо ты пробовал в своей жизни?» – на что я моментально произнёс, усмехаясь:
– Здесь такое не закажешь!
Кстати, я об этом и говорил – рагу из говядины в электрической духовке! Этакая «гранд-кулинария» из советской, а, вернее, северо-американской кухни. Как тот же «янки-хаш» и всё тому подобное, что мы ели в детстве… Многие блюда, популярные в позднем советском быту, имели, между прочим, американское происхождение. Мясо с приправами обжаривается в муке, а затем тушится в духовке с овощами. Вот и всё! Пока не было электродуховок, не было и таких рецептов. На газу это готовить можно, но не вполне уместно.
– Маша! – Я повернулся на бок… Рядом никого не было.
Я снова ночевал не дома. Марии Макаровне вообще очень не нравится моя квартира. И вот снова за окном – грустный мир поздней осени и начало субботнего утра. Ещё довольно рано и очень холодно. Маленькая девочка в яркой вязаной шапочке куда-то идёт, помахивая старомодным портфельчиком, а на металлической ограде парка, через которую всегда кто-нибудь пытается перелезть, висят очень большие жёлтые листья… Да, как истлевшие покойники.
– Мария!
Во сне я видел свою семью, а потом снова – девушку с гитарой, которую повстречал в городе Сочи, когда мне было шестнадцать лет. Я, может, не всегда был доволен своей жизнью, но такое одиночество меня вполне устраивает. В конце концов, я могу просто поверить Валентине Матвеевне Коровьевой, и как бы избавить себя от внезапных разочарований. Наверное, все мы легко найдём другую работу, правильно?
Такую, где все звонки в офисе – бесплатные.
А ведь из дирекции действительно надо уходить.
Да, надо! И не важно – супруг ты этой симпатичной дамы, или тебя бросили на полдороги… На работе мне не простят отношения с главным специалистом отдела, – хоть я и сам тоже «главный». Скажут – это заговор! Меня и так считают убийцей… На работе всё время ждут, что у меня случится истерика, психический «сдвиг» или что я приеду на службу пьяный или «под кайфом». Женщины в дирекции избегают меня, и говорят, что я их не люблю, поэтому я почти не вылезаю из своего отдела и, уж тем более, не торчу со всеми на кухне или в курилке. Я же некурящий.
– Дима!
Мария Макаровна появилась в спальне.
– Я тебя звал.
– Ты вчера такой пришёл поздно вечером, что мне показалось, будто ты – пьяный! – произнесла Мария Макаровна. – И сразу завалился спать – даже не ужинал! Что с тобой вчера было?
– Нервный срыв, вероятно.
– Дима, есть иди!
Мы за один месяц прошли тот путь, на который многие тратят половину жизни, – от «привет-привет» на работе до «Дима, иди есть», вы понимаете? Многие люди начинают ценить стабильность только в сорок лет, когда уже не на что надеяться. А до сорока живут, как хотят, – не понимая, сколько цинизма в этом, и сколько горьких неудобств они создают людям, которые пытаются любить их и верить им.
Но Мария Макаровна – очень скрытна.
Кажется, она старательно запускает во мне процесс личностной «кристаллизации», как это называет Стендаль в трактате «О любви». Моя избранница начинает казаться более симпатичной, чем есть на самом деле. Да, Корова нашла себе хорошее место в нашем стаде, но это не означает, что она всех нас уволила.
– Ты где вчера ходил, Дима?
– Был на проверке муниципальных объектов.
Я чуть не сказал, что собрал за вчерашний день только наличными около миллиона рублей. У меня полные карманы денег. Как жаль, что такие проверки бывают только раз в месяц… Я сидел на кухне, ел рагу с поджаренными тостами, пил чай с ароматом бергамота и думал, что надо бы походить по сувенирным или зайти в модный магазинчик на проспекте Ленина… Но до вечера мы никуда не выходили. Только когда в городе стало темнеть, мы сели в «БМВ» и поехали по магазинам. Я тратил свои криминальные деньги, а состоятельная дама Мария Макаровна Маркина привыкала делать вид, будто она снимается в фильме «Красотка» – но так тебе и надо, вредина-говядина!
Я показал Маше язык:
– Бе-бе-бе!
Маша в ответ фыркнула, как кошка.
Мы вертелись по центральным улицам города часов до десяти, пока внезапно не столкнулись с «самим» Славой-Толстым. Город Энск – невелик, и босс местного рэкета шикарно фланировал по тем же магазинам, что и мы… Эдакий дон Фануччи из «Крёстного отца» – другого сравнения не возникало. Он был со своей дамой, зато «без колёс». Мы подвезли их до дома в элитном посёлке, а сами вернулись в город N по объездным дорогам, пустынным и неосвещённым, как лунная поверхность. Я чуть без зубов не остался, когда нашу машину то и дело подбрасывало на колдобинах. Зато, заезжая в город с «непарадной» стороны, мы оказались на набережной реки Нищая, где уже начиналось строительство Слона. Фирма «Гном и К», подрядная организация Геннадия Гнедого, он же «Гной», медленно начинала закладку фундамента. Мы постояли возле деревянного забора, которым была обнесена «стройка века», но из машины не выходили. На площадке по одному включались прожекторы, и копал землю жёлтый очень высокий гусеничный экскаватор с надписью «Hyundai»… Он двигался, как какое-то новейшее технократическое чудовище, как футуристическая машина смерти из очередной серии «Терминатора», и сбоку от его кабины с сидящим внутри машинистом в белой каске мощно светился огромный прожектор. А вдоль забора длинными рядами стояли «бытовки» с хозяйственными помещениями стройобъекта и один красный вагончик с прожекторами над входом. Написано – «Офис». Но свет погашен, никого нет. «Скоро ляжет снег, – так мне подумалось, – и уже раньше марта стройка не продлится. Зачем же они сейчас начинают? Впрочем, наивный вопросец, сударь! Они же думают о деньгах, а не о работе!»
Сейчас идёт информационная борьба между подрядчиками – все друг другу врут и пишут доносы в областной центр. Депутат Рожков, который по бюджетным вопросам, даже плакал на груди у прокурора, – так ему хотелось оттеснить Гноя, Хрена и Писю от строительных контрактов. Но прокурор у нас – мужчина из Махачкалы, да ещё и с какой-то турецкой внешностью, поэтому он не испытывает жалости к плачущим депутатам. И краснеть он не умеет, как Женечка Титикова. Короче, неудобный человек, наш прокурор города.
Но уж куда я неудобнее… Прокурор – наверняка человек честный, и я знаю, что он меня не любит. Только слепой этого не разглядит. Я вспомнил, что меня в дирекции называют не иначе как Родионом Раскольниковым. И все ждут, что я кого-нибудь убью топором. Титкова представила меня прокурору как потенциального сумасшедшего, и рассказала, будто я копаюсь в помойках возле её дома, – она, дескать, сама видела, своими глазами, что я «бомжую»… Это была как бы часть её борьбы лично со мной и со всей нашей коммунальной дирекцией. Вы только представьте?
Это доставляет ей колоссальное удовольствие – лгать и говорить гадости!
– Нашёл, кого вспомнить, – отозвалась Мария Макаровна. Я завёл двигатель, и мы отъехали от стройки… Действительно, лучше чёрта вспомнить, чем Титикову. Чёрт вряд ли явится, а депутатша Титикова – да вот она, уже здесь. Возле одного из частных домов стоит её машина. На всякий случай мы сделали ещё одну остановку в нашей долгой автомобильной прогулке. Я с вопросом посмотрел на свою Маргариту, и она мне ответила после паузы:
– Здесь живёт Борис Лужа, директор треста.
Я продолжил:
– Братик Демона.
– Да, только не родной… Фамилия Демон у него из детдома!
– Впервые слышу, чтобы в детдомах давали такие фамилии.
Мария Макаровна рассказала, – депутат был «отказником» от родителей, исповедовавших сатанизм, а фамилию дали в шутку:
– Об этом писали в местной газете, да он и сам рассказывал.
Дом был самый обыкновенный, деревенский, но не старинный, а примерно 70-ых годов. На крыше криво торчали две трубы и три антенны, – помнится, такие дома очень любили показывать в советских детективных фильмах, как место обитания отъявленных врагов и спекулянтов… Или даже в мультфильмах? Я сразу вспомнил «Приключения Васи Куролесова», а потом до меня дошло, что Курочкин, главный антигерой мультфильма, очень напоминает почтальона Печкина из совсем других деревенских приключений. Я хотел об этом сказать Марии Макаровне, но внезапно в одном из окошек включился, а затем быстро погас свет, потом ещё раз включился и погас… Это выглядело подозрительно.
– Поехали, – решила моя Маргарита, – а то нас увидят.
Спортивный «БМВ» резво поскакал по бездорожью, а потом мы свернули на одну из улиц, которая вела к центру города. Деревянных домов здесь не было, зато в одном из пятиэтажных проживала Роза Урузумбаева. Обычно в это время она гуляет со своим ротвейлером по кличке Бакстер. Здесь же паркует свой «Мерседес» законный супруг Урузумбаевой, жирный среднеазиат, процветающий на жестокой эксплуатации себе подобных… Он ведь тоже был приезжим рабочим без документов, пока Роза Давыдовна не подобрала его, как прикольный фантик от конфетки. Человек он крайне заурядный, блудливый и необразованный, как последняя деревенщина, однако Розу это устраивало куда больше, чем другие варианты, – этакий, понимаешь, «принц-консорт» без больших претензий к жизни. Урузумбаева была, как известно, бездетна.
Мы постояли, подождали. Потом Мария Макаровна позвонила Розе Давыдовне:
– Ну, ты где ходишь, Роза с мороза?!
В трубке раздался смех нашей сатаны… Оказывается, она сидит на автобусной остановке неподалёку отсюда, слушает музыку в наушниках и скоро подойдёт. И минут через пять Роза Давыдовна действительно появилась. Но без собаки. Оказывается, – передала Бакстера мужу, а сама решила погулять… Потом мы ещё целый час сидели втроём в «БМВ» и перемывали косточки Светлане Никандровне Свинье, тоже жившей, кстати, весьма неподалёку. Потом Роза Давыдовна стала вспоминать многооконный и многоквартирный дом в Караганде, где они родились – девочки Роза и Света, так и не ставшие подругами. «Что это с ней случилось?» – подумал я и понял: да просто Уразумбаева увидела нас вместе, влюблённых, и тут же начала вспоминать свою семью и девочек из своего детства.
Она ведь лучше нас знает, что жизнь не повторится.
Над дощатым забором сияла луна, медленно гуляли подростки с банками пива, а я грезил о сером студенческим дне в Москве 2007 года, когда мне было ровно двадцать лет и я фактически проваливал занятия в университете и буквально балдел тем счастливым днем с Гошкой Лернером и ещё несколькими такими же друзьями-идиотами, – «я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова»… Вы поняли? Мне так и хочется матерно ругнуться! Если не считать девушки с круглым лицом, которую я видел в Сочи, – то получается, что ничего прекрасного в моей жизни я как бы и не видел… Кстати, чем мы там занимались, в 2007 году? А ничем! Мы на Москве груши ломом околачивали. «Бригада Мичурина», как нас называли в МГУ. Понимаете? Но с тех пор все мои друзья научились держать себя в руках и вполне «состоялись». Теперь все они – боссы, и ездят на джипах.
«Пожалуй, я заметно от них отстал!»
Только за полночь мы с Машей, наконец, вернулись домой. И, вот я, незаконный внук булгаковского Мастера, бросил на пол пальто и впервые по-настоящему поцеловал свою Маргариту – так, как целуются только влюблённые подростки. А потом мигом прошла ещё одна неделя и началась ещё одна суббота. Это, конечно, не совсем правильно – жить от субботы до субботы, но эта суббота была тоже особенной… С неба хлынул снег – да такой густой и яркий, будто я видел сразу несколько зимних полотен в картинной галерее. Я медленно, теперь уже на всю долгую зиму опустил жалюзи в большом окне её квартиры. Выпавший снег нуждался в большой площади, поэтому если зима и не наступила сразу, то только потому что снежными стали все просторы и даже высоты города N и его окрестностей. «Ведь как у нас бывает? – усмехался я, зная местную погоду. – В городе снега нет, а за городом – сколько угодно!»… Все ближайшие несколько дней и даже немного ночных часов мы как бы продумывали дизайн нашего жилого пространства из расчёта на непростую зиму. Мы быстро покупали и то, и сё, и по чуть-чуть мебель, и постельное, и большой обогреватель для кухни или спальни.
Его-то мы и привезли ночью на «Газели».
В этом году природа очень медленно расставалась с осенью. Это напоминало расставание автора со своим детищем. Это ведь всегда немного волнует. Но постепенно осень отошла в сторону, предоставив зиме возможность действовать самостоятельно, и теперь уже только наблюдала за ней со стороны. И я тоже наблюдал – наблюдал за осенью и говорил себе – «Дима, не привязывайся ни к чему на свете, оно нам не принадлежат, и ты должен научиться жить, как все». В домашнем своем представлении «жить, как все» я ещё как бы даже не начинал. У меня ещё всё впереди, правильно? Да и Мария Макаровна оказалась не такой страшной, какой её видели у нас на работе. Кстати, в дирекции все делали вид, будто ничего не замечают. Только перестали премию мне и Маше выплачивать, да, наверное, ещё пару раз сильно изводили нервную систему начальнику экономического отдела – и, пожалуй, больше ничего.
И в нынешней нашей встрече,
Как в жизни короткой нашей
С одной стороны – начало,
С другой стороны – финал.
Стремятся они друг к другу,
И мы с каждым часом старше.
И нужно успеть так много,
Пока ещё полон зал…
Так и хочется говорить стихами или даже петь, как Ефим Шифрин:
Пускай вас найдёт удача,
И дом будет полной чашей,
А мне очень нужно только,
Чтоб снова был полон зал.
– Да!
Я стоял у окна на кухне и смотрел на зиму, такую масштабную и несовершенную. Отопление работало на жалкую «троечку», обслуживание отсутствовало – коммунальные фирмы тонули в жалобах и ничего не делали… С улицы доносилась старинная песня Натальи Гулькиной – «Я больше не хочу, чтоб только у порога звучали бы в ночи твои усталые шаги…» Это кто-то тихо подъехал к подъезду и открыл дверцу машины. Наши «Рено» и «БМВ» стоят рядышком в длинном ряду дорогих автомобилей, чуть присыпанные снегом. Рано утром все жители дома выходили «погреть» машины – это обычная сибирская практика в ожидании скорых холодов. Ну, и я тоже выходил – с ключами сразу от двух автомобилей… Жители этого элитного «билдинга» на улице имени Города-героя Москвы смотрели на меня, как на сумасшедшего, однако держались на большом расстоянии.
Одно радует! Закончилось бесконечное нытьё комаров над ухом.
Когда я вошёл в квартиру, по радио настойчиво рекламировали средство от простатита, которое называется «Союз-Аполлон».
Хорошо, что не «Титаник».
– Ну и что там, на улице? – спросила Мария Макаровна.
– Зима, свежо, – ответил я с улыбкой и поцеловал Марию Макаровну в щёчку.
Радио усердно трудилось на кухне… Я отдал ключи от машин и сел в кресло перед включённым телевизором. Чисто прибранная комната с цветами на подоконнике, а в углу, вместо икон, стоит старинный самовар, когда-то подаренный хозяйке. Ключи от машин Мария Макаровна бросила на салфетку рядом с самоваром. В этот момент мне подумалось, что надо бы купить что-то получше «Рено Логана» – у других-то автомобили не из бюджетного сегмента, правильно? А то выгляжу, как заурядный читатель журнала «За рулём». И хватит прятаться на работе! Твои отношения уже невозможно спрятать, а твой «Рено» видела вся стоянка. И теперь ты будешь почти в одно и то же время спускаться вниз и видеть одних и тех же людей – начальника службы сбыта товарища Бирюлина с его огромным, как яхта, белым внедорожником «Тойота Секвойя», или товарища Пермякова, хозяина престижного «мола» на окраине города… Он ездит на чёрном длинном «Линкольне» 90-ых годов – это, знаете ли, какое-то НЛО, а не автомашина!
Эта стоянка – как другая планета.
И у людей здесь – совсем другой достаток. Если для пенсионера понятие «деньги» начинается от 500 рублей, то здесь «деньги» – это нечто от 500000 и больше. Я, конечно, не принадлежу к этой категории, но моей зарплаты и прочих доходов вполне хватит на новый внедорожник «Hyundai», правильно? Когда я был в Москве в прошлом году, то видел такой в небольшом модном автосалоне на Хорошевском шоссе.
«Надо бы выбраться в столицу и купить! А ещё схожу на концерт Алёны Свиридовой».
Моя Маргарита вела себя просто и непринужденно. Вечер обещал быть замечательным. Однако ещё с утра к нам в гости запросился Марсиан Куценко со своей блондинкой по имени Инга, и я сразу сказал Марии, что мы его обязательно дождёмся. Ох, моя бы воля, я никогда не поддерживал бы эти отношения (как и многие другие), но в мире состоявшихся людей по-другому как бы никогда и не бывает. Мы живём в окружённых «железным занавесом» многоэтажных «билдингах», поэтому нам приходится ходить в гости… Вечером, пока Мария Макаровна пила с блондинкой Ингой аперитивы, я несколько раз надолго отлучался на кухню, а Марсиан Никитич немного провожал меня по коридору квартиры и смотрел, поднимая брови до потолка.
В конце концов, он спросил с пошлой ухмылкой:
– Вы что, суки, делаете, а?!
Кажется, по его мнению, «это» у нас слишком далеко зашло, да? Но на этой крыше мы действительно совсем одни… и мы – «маленькие люди, но большие мечты», как поётся в одной современной песне, очень симпатичной. И никакой Слон нас не столкнёт на землю… Хотя для Марсиана Никитича я был, несомненно, инопланетянином, или уж точно – объектом социологического исследования, почти подопытным кроликом. Но современная лирика мне тоже понятна. Всё-таки на мои самые нежные подростковые годы приходится громкий фурор группы «Пропаганда» и дуэта «Тату» – помните?
А все мы выросли под музыку 90-ых… Даже я.
В конце концов, я позвал гостей к столу, хотя все громко уговаривали меня подождать.
– Если вы предпочитаете холодец, то можно и подождать, – мило пошутил я. Шутка удалась. Марсианин оглушительно грохнулся задом в кресло… Боже, подумал я, неужели на нежные годы этой огромной мужской задницы тоже приходится триумф и фурор «Тату» и «Пропаганды»? Кто бы мог подумать?!? Одна эпоха, но такие разные люди, правильно?
Я, честно сказать, с большим трудом представлял себе, что такое званые ужины… В моём представлении это происходит где-то на другом конце вселенной. Впрочем, был один маленький, но весьма важный нюанс: мне не было стыдно ни за что из того, что я сделал. Ещё никто за всю историю моих дружеских застолий не расправлялся с коньяком и закусками так тщательно и долго, как это делали мои гости… Вернее – наши! Я в этот момент думал, что если Марсианин все же снизойдет до нас двоих и осчастливит своим признанием наше с Машей сожительство, то мне придется очень постараться, чтобы удержать себя от приступа радости. А ведь он, наверное, никогда этого не сделает, правильно?… Он может сколько угодно пить водку у меня дома, но здесь этот Марсианин едва сдерживает себя, чтобы не показать, что Мария Макаровна – это женщина их круга, а я – какой-то чужой и случайный… Я могу быть только ошибкой или шуткой, понимаете? Но мне не хочется быть таким. Вы это тоже, наверное, можете понять.
При мне говорили об Аркаше Маркине, притом Марсианин пообещал привести его в гости. Ну, спасибочки! Я пару минут постоял на кухне, уговаривая себя успокоиться. В этот момент открылась дверь и раздался весёлый голосок Бориса Ивановича Коня. Товарищ Конь демонстративно расцеловался с Машей, а потом начал её обнимать и шлёпать по попе, делая при этом радостную морду… Он вёл себя, как любовник, или даже «сессионный» партнёр этой женщины.
Марсианин – хохотал, широко раскрыв рот с плохими зубами.
Конь пришёл один, поэтому Маша досталась на весь вечер ему, а не мне. И я снова «разряжался» там, на кухне, над раковиной с холодной водой. Алкоголя не пил. Его и так было много… Я умею лгать, молчать, изворачиваться, писать отписки, ко мне, как к настоящему юристу, никогда ничего не «прилипает». Вон, мои однокурсники защищают в судах уголовников, но ведь они сами преступлений не совершают, правильно? Нет, это их работа… И – моя тоже. И если завтра Сука-Марсианин опять залетит за решётку, – я даже с удовольствием проконсультирую в СИЗО это городское животное. А пока я пытаюсь простить его и чуть успокоиться.
Вот он заходит на кухню. Пришёл опять в грязной и мокрой обуви, буквально в валенках… он стоит и смотрит на меня, как слон.
«Боже, неужели мы сегодня поссоримся?!»
Так и есть!
– Может, вы пойдёте, – говорит он мне тоном удивлённого человека, – вам дальше будет неинтересно!
Прикиньте! Гости выгоняют меня из квартиры моей сожительницы… Нет, вы такое видели? Мне не лень жить на свете, и в моих каменоломнях вполне хватит кирпичей для таких, как этот мужик в грязных войлочных ботинках. Но он – наш партнёр по коммунальной коммерции, он дружок Лернера и прочих подобных циников. Ругаться с ним – значит потерять доверие. А потому будь доброжелательным и спрячь свои камни. В конце концов, он в тебя свои камни ещё не бросал.
«Ничего не забывай, но злись поменьше!»
Мы так и сидели до конца званого ужина – я не замечал сукиного сына Куценко, а спутница Марсианина Никитича делала вид, будто не знает Коня. А Конь обнимал копытом Машу… В этот момент я жалел, что не вижу переводчицу Аню Денисову или ту высокую темноволосую девушку по имени Новелла, с которой я танцевал в ночном клубе. Было бы лучше, если б Куценко пришёл с одной из них, правильно?
Было бы просто замечательно… Но тогда это была бы совсем другая история.
«Таких историй просто не бывает».
Как только за ними закрылась дверь, мы с Марией Макаровной взялись за уборку, и теперь я срывал злость на посуде… Я чуть не разбил синюю салатную ёмкость чисто офисного фасона.
– Ты что? – поинтересовалась Мария Макаровна, заглянув в кухонную раковину. Я грубо возился с этой противной макитрой для офисного оливье и раздражённо говорил моей Маргарите:
– Слушай, ну прости меня, это было слишком. Зачем ты их пригласила, не предупредив? А как же я? Я должен молчать?
– Молчи, – предложила Мария Макаровна.
– Почему?
– Дима, ты слишком самонадеянный! – упрекнула Мария Макаровна. – Кроме твоей актёрской рожи, я, извини, иногда ничего не вижу.
– Ищешь удобного мужчину, да?
Внезапно Мария Макаровна как бы отказалась от своих слов:
– Я не знаю, Дима.
– Слушай, ты меня достала!
Я выскочил из кухни. Наверное, мне надо было уйти, бегом пробежать весь квартал и найти какую-нибудь другую дверь, за которой меня ждут, – совсем не похожую на этот «железный занавес» из пуленепробиваемых дверей, частных охранников и систем наблюдения. Да, я – самонадеянный мужик с актёрской рожей, и меня могут ждать самые разные женщины. Но ведь не ждут, как они и не ждали раньше. А вам кажется, что всё на свете просто, – так, наверное? Нет, жизнь перестала быть простой и понятной целых тридцать лет назад – в те годы, когда я катался на аттракционах в московском парке культуры и отдыха, а везде и всюду гуляли стрёмные личности в кроссовках с полосочками и тренировочных «адидасах» фиолетового цвета. И у меня с тех пор всегда имеется собственный способ выхода из проблемы – глухое молчание. Надо ждать, сколько нужно, – ждать, пока мы успокоимся, и только потом говорить снова.