Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2019
Часов в десять вечера у меня в комнате раздался телефонный звонок.
– Алло…
– Выходите через десять минут, – услышал я в трубке приглушённый хрипловатый голос. – Такси вас будет ждать.
Это был поэт Тимофей Животовский.
– Тима, это Саша Либуркин.
– Ох, Саша, извини, ошибся номером. Но я действительно хотел звонить тебе по поводу фотографии для анонса… у меня через неделю выступление… возьми любую, из контакта. Прости, спешу, увидимся в экселе!
Я отключил телефон, уронил голову на подушку и задумался.
«Хорошая у Тимы работа! Он экскурсовод, водит клиентов по музеям Франции и Италии, сейчас сядет в самолёт, а завтра уже, наверное, в Риме. Дня два побродит по городу, по древнему императорскому Риму, по Ватикану, по галереям, рассказывая экскурсантам об архитектуре и живописи, а потом, получив изрядный гонорар и приличные чаевые, сядет в кафе, на воздухе, возможно, где-нибудь у фонтана Треви, закажет бокал белого сухого, достанет блокнот и станет сочинять очередную канцону».
Мысленным взором я увидел, как заходящее римское солнце освещает его плечи и низко склонённую голову.
«Ах, друзья, – вздохнул я, – что же вы не сказали мне лет двадцать назад, что можно стать экскурсоводом?!»
Включив настольную лампу, поднялся с кровати и стал ходить по комнате.
«И вовсе не обязательно было бы за границу ездить, ведь и здесь, в Питере не плохо, – думал я, – гуляешь по дворцам, садам и паркам, плаваешь на кораблике по рекам и каналам, на вид – всегда подтянут, худощав, строен, а как иначе? Здоровый образ жизни! На щёках, вместо гипертонического румянца – летний загар. Автобусная экскурсия – ты всегда на первом месте, рядом с водителем, в руке – серебристый микрофон. И вот, лет через десять, ты уже опытный экскурсовод, начинающие смотрят на тебя с обожанием и пытаются подражать, город знаешь, как свои пять пальцев, не хуже поэтессы Перевезенцевой. По вечерам, смыв дорожную пыль, осторожно нащупывая богатые чаевые, оставленные восторженными экскурсантами, время проводишь в ресторанах и барах на Рубинштейна и Белинского. Кофе, красное вино, модный пиджак, восьмой айфон. Летом напряжённая, радостная, хорошо оплачиваемая работа, а зимой – отдых во Вьетнаме, а лучше – в Таиланде… Шампанское, креветки, таинственные тайские девушки. Говорят, там можно сразу двух заказать. Эх, бедолага! Ведь мог бы хоть раз в жизни с двумя попробовать. Почему все молчали, что есть специальные курсы?»
Я растерянно остановился возле книжных стеллажей, и взглянул на фотографии, стоящие в уголках полок. С одной из них на меня пристально смотрела девушка. Я взял фото, и осторожно, ладонью, стёр пыль.
«Любочка, светлый Любик… сколько я её не видел? – размышлял я, – лет шесть… она давно замужем, у неё ребёнок. Где же её увидишь? О ней, наверное, и думать нельзя. Нет, думать, наверное, всё-таки можно…сейчас она строгая дама, и работает экскурсоводом. Эх, если бы и я был экскурсоводом, я мог бы иногда, случайно видеть её, встречать где-нибудь во дворце, или в парке. Вот, к примеру, иду я в Павловске, летом, по берегу реки Славянки с группой, а навстречу мне – Любочка, тоже с группой… и встретимся мы прямо у павильона Дружбы… Она махнёт рукой: «Привет, Саша!», а я: «Привет, Любик!»… разве так не бывает? Или на корабликах, по Фонтанке. Я вверх, от Невы, а Любочка – к Неве. Я крикну: «Лю-ба!» Она обернётся: «Саша!» Вот здорово! Жаль, конечно, что двадцать лет назад, мне никто ничего не сказал…».
Я постелил, завернулся в одеяло, и, засыпая, думал:
«А ведь всё у меня не так плохо: пенсия – десять тысяч рублей, завтра пятница, и я пойду в синагогу, невесту-субботу встречать. С хасидами весело: они рассказывают анекдоты и майсы, поют гимны и водят хороводы вокруг бимы. У нашего раввина голос, как у оперного певца. Когда же придёт царица – суббота, в честь неё нальют сто грамм и угостят обедом. А с Любочкой я не расстанусь, нет! Возьму её в свой мысленный миньян. Ну и что, что она русская: в моём миньяне неплохая компания разных друзей собирается. Будем встречать субботу вместе».