Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2019
АВТОВОКЗАЛ
(барселона-мадрид-ночь)
автовокзалы мира сего как близнецы-братья
остолбенелость психушки где сера по венам и спящее лето
откуда столько невест в запачканных свадебных платьях?
в свете жёлтых неонов занятость лавок и туалетов
бутерброд, рюкзачок, идущие ноги, взгляд незнакомки
вот они люди которых я больше никогда не увижу
разве что сном запоздалым, в белой горячке, мордой в салате
с каждой минутою час отправленья становится ближе
ныне автобус, как транспорт, всё чаще не в моде
чёрной испанскою ночью в сердцах неудобности кресла
по пыльным дорогам, глухим автобанам, из города в город
а впрочем, моё состоянье в пути мне всегда интересно
БИТЫЕ ЯЙЦА
жизнь похожа на лестницу в курятнике
коротенькая и вся в дерьме
(из услышанного на улице)
в сумме всегда получается сумма
итоги жизни, слова на ветер
в щёлочку свет, пылинки смысла
кто-то спросил, я не ответил
сочувствие ближнего к потерянной мысли
надёжно ли утро под чашечку кофе?
любовь во всех её ипостасях
зима на глазах превращается в лето
вопрос из детства о жизни на Марсе
и если не там, то хотя бы где-то
всё никак у других – закон природы
вера осколком живущим в сердце
даже когда счастливым наощупь
бородой прорастаешь в насиженном месте
жизнь не становится проще
глупая курочка, милая Ряба
днём опротивела, сном перемолота
светом пророка, ликом страдальца
сколько не бегал я в курятник за золотом
хвостиком мышка и битые яйца
ЕСЛИ ЗДЕСЬ – ЭТО ЗДЕСЬ
Жене Гончаровой
лишь кусок бытия на котором мы выстроим что-то
непонятных пропорций, с ненужным количеством дней
мы приходим сюда, чтоб похожими стать на кого-то
приводя за собой в этот мир непонятных детей
нам не страшно, что мы ничего абсолютно не знаем
мы идём напролом, день за днём, так и строятся дни
где-то там далеко, впереди что-то названо раем
он у каждого свой, как и суть понимания любви
отрицая себя, мы так часто похожи на воду
где свои берега и души недостроенный храм
умерев умереть, как из клеточки вдруг, на свободу
если здесь – это здесь, то по логике там – это там
мы живём наугад, мы лишь звенья эпох и империй
столько судеб и лет напролёт у закрытой двери
мы не знаем кто мы и поэтому искренне верим
в наше вечное я, где-то там, далеко от земли
ОДИНОЧЕСТВО
одиночество страшное, одиночества хочется
кашлем тикают часики душевных замазочек
сердечных заклёпочек, ментальных шурупчиков
одиночество общее и одиночество случая
одиночество храмом, одиночество жребием
пустым холодильником, замусоленным зеркалом
почестью одиночество, похотью, радостью
одиночество юности и одиночество старости
долгим молчанием, раскладушкой под звёздами
деревом, бабочкой в коконе мысли
самодостаточно-злым, сексуально-нестриженным
одиночество личное и одиночество ближнего
ПОСЛЕВКУСИЕ УКСУСА
Маме
рычим на зверей, шипим на змей, ненавидим в гармонии
аккордеона мех, жёлто-чёрные клавиши, пот играющего
если траурный марш, то в ритме вальса и с жаром полечки
если жизнь под закат, то одни вопросы и лес раскаяний
начинаем заново, просим совета, прощая молимся
у судьбы есть код, всё что было есть, всё что будет станется
так буквально у всех, одно и тоже, послевкусие уксуса
недосоленность хлеба, недоваренность супа, воды отравленность
непонятная близость людей-громадин, умов из прошлого
Шопенгауэр выносит мозг, в дыму пожаров Толстого «Исповедь»
выбирать выбираю жизнь, человек-свет, человек-творение
даже если ответ – бред в относительном мире с относительной истиной
взрослыми верим, что дети – будущее, и там всё лучшее, мечты о благе
детям же чудится что все кто взрослые во веки веков давно всё ведают
помню тот день, когда я узнал, что мама моя родилась в концлагере
стало быть жизнь мою я могу называть только победою