|
* * *
Неподвижна озёрная сфера – взгляни,
Как уходит в белёсую дымку кораблик.
Мы остались одни, мы остались одни,
Я и ночь на причале эпохи. Пора бы
Успокоить дрожащую душу, и вскользь,
Ненароком коснуться воды, от которой
Как молитва, исходят и радость, и боль,
Заключая в себе наступающий город.
РА
Монохромный рассвет в плёнке
Замурован – бледны гор
Очертанья, и звук ломкий
Продлевает игру в го
До последней пустой фишки.
Темнота, как тугой скотч,
И любой парафраз – лишний,
Хоть прими, хоть гони прочь.
Общепринятый свод правил
Не спасает уже, когда
Сквозь стекло различим Авель
И библейские города.
Дальше – только в стрелу заперт
Звук, и рушится в пыль гора.
Так всей жизни моей рапорт
Превращается в порт Ра.
АТЛАНТ
Так
дойдёт перекличка до самых концов земли,
И безумный философ скажет тебе: «Замри!»
Рухнет воздух освобождённый с небесных крыш,
Оставляя эпохе всю ледяную тишь.
Посмотри на себя: ты и зеркало, и отраже—
ние. Невозможно переиграть уже
Эту партию – где и с кем разделив судьбу,
Ты отправишься мир держать на своём горбу?
Говори, говори, сумасшедше, наперебой,
Пусть распластанный воздух станет тебе тобой,
А захочешь – молчи, различай только ямы тех
Лиц, которым ты и спаситель, и грех
Одновременно. Долгий тянется горизонт
По твоей ладони – значит, прими закон:
Кто поднимет на плечи ношу размером с мир,
В том закончится человек,
Но начнётся миф.
*
* *
Ты выйдешь, выплеснешь себя,
как чай из чашки
в пролёт окна, в рычанье оголённых
[во] сточных труб;
и не заметят чайки
как рухнешь в сети рыбаков,
в раствор солёный…
А воздух дремлет в ожиданье смерча
и пахнет временем, судьбой, элладой;
ты выпадешь из правил этой речи,
да и других речей уже не надо.
Закончена очередная смена,
раздастся всплеск харонова весла,
а тело остаётся, и омела
уже – смотри –
сквозь тело проросла.
СПИЧКИ
Куда
скользит человек по замерзшей глыбе
того, что вчера ещё вечером было улицей?
Не знаю.
По ком звонит телефон из кармана куртки,
нечаянно забытой в последнем
вечернем троллейбусе?
Не знаю.
Зачем продолжается работа турбин
гидроэлектростанции,
если весь город уже погрузился в летаргический сон?
Не знаю.
Откуда приходит очередной
беспрекословный вождь,
и каким образом он задерживается
на многие десятилетия?
Не знаю.
Почему не удаётся извлечь огонь,
способный осветить путь миллионам людей,
заблудившихся в непроницаемом лабиринте
собственных желаний?
Знаю:
Потому что промокли спички в кармане пальто.
*
* *
Я долго смотрел, как оплавленный свет
Срывался и падал с некрашеных зданий,
Сменялась эпоха в сети интернет
Под шагом колонны весёлых и ранних
Детей поколения зет.
Кричала из всех мониторов страна
О том, что нельзя так отчаянно, мимо…
Одна в целом мире, колонна-струна
Шагала, шагала неостановимо,
Едина, завершена.
Когда же затих неразборчивый гул,
Растёкшись по свалкам двадцатого века,
Я выключил свет, я окно застегнул,
Лицо непричёмного человека
Перелистнул.
ОБРАЩЕНИЕ
К ОГНЮ
Что ещё огню сказать?
Он – стена, он – стрекоза,
Красный, жёлтый, золотой,
Старый, снова молодой.
Знает всё и обо всех
Кто грешил, кому – не грех
Проживать такую жизнь,
Что – хватайся и держись,
Или отводи глаза…
Но спокойна стрекоза
И летит вокруг стены.
Все горшки обожжены,
Завершается игра,
Человек, тебе пора,
Сделать шаг – таков расклад:
Впереди не рай, не ад,
А известный поворот:
Пепел–ветер–почва–всход.
*
* *
Как откроешь судьбу – не ту,
И на лестничной клетке телом
Упираешься в темноту:
Ничему ты не внял, брателло.
Проскользнёт ли слепая мышь
По Транссибу к тебе в Москву, и
Ты не мыслишь, не говоришь,
По инерции существуешь.
А вокруг – вековой размах,
Буря в кружке, берите шире!
Ты – как знал – прочитаешь знак
На двери, словно хоббит в Шире.
Позовёт тебя темнота
Из распахнутой бездны твита,
На безмолвный вопрос – когда?
Будет каждый ответ засчитан.
Повторю, как бы ты не форсил:
Мене, мене, текел, упарсин.
*
* *
Что остаётся? Выкрасть город
из кондуита фонарей…
Как звёздный полог с неба спорот –
лежит на пыльном алтаре,
И время за грудки хватает,
как рыбу, тащит из сетей,
И стены древнего Китая
ещё седее и древней.
Безумный шляпник – мой товарищ –
с ухмылкой открывает дверь.
И если в вечности не шаришь,
то не срывайся и теперь,
А обернись, худой крестьянин,
бери и поле, и коня,
И лес, озвученный ручьями.
Но хорошо бы мне понять,
Что остаётся. Вот чернила,
не надо ждать, когда – февраль,
А надо выпить трубку мира
и выкурить святой Грааль,
Чтоб на Бульваре Капуцинок
найти распятого себя:
Один носок, один ботинок
и серый свитер сентября.
ЗВУК
Я слышу звук – и чище нет его.
Отталкиваясь от зеркальных зданий,
Он мечется – живое существо
Из тех, неизречённых, первозданных.
Он ищет выход в камне неживом,
Но город глух и проплывает мимо.
Я отыщу и вызволю его,
И стану им.
…Для остального мира
Я только звук – и больше ничего.
|