|
* * *
юность это басня без морали
пропили и в карты проиграли
вставили в квадратные дворы
двухэтажный дом и галерея
старенький «москвич» стоит ржавея
зимние платаны без коры
смотрит с высоты кошачья морда
семиструнка знает три аккорда
а четвертый блюзовый квадрат
не в ходу пока не заучили
перекрыли воду свет включили
пашет самогонный аппарат
что ты смотришь на меня придурок
вот к губе приклеенный окурок
и зрачки расширены опять
наглотался дури и таблеток
и галдят вороны с мокрых веток
а о чем покуда не понять
*
* *
уже не копейка рубль бережет
миллион бережет миллиард
не на спичке теперь экономит жмот
на салюте на громе петард
не на вязанке сосновых дров
не на баночке рижских шпрот
на дворце белокаменном с парой львов
по сторонам от ворот
на ночлежке для нищих на жалком куске
хлеба для старческих ртов
на жизни что держится на волоске
на смерти разных сортов
не на засов запирает дом
чтобы вор не унес
все то что нажил чужим трудом
он стережет как пес
и если бы звезды служили ему
он бы экономил их свет
и мы погрузились бы в полную тьму
лишенную всяких примет
копейка ничто не об этом речь
но копейку считай и жалей
и спичку тоже нужно беречь
и свечка будет целей
* * *
трудно соскрести деготь с ворот невесты
вывалянной в пуху в восемнадцатом веке тем боле
среди всех костров среди всех дымовых завес ты
не найдешь страдальца не отмоешь его от боли
кто бы свет подарил нам людям слепорожденным
кто бы скатертью самобранкой наделил в котомке холщовой
кто б осчастливил нас золотым рублем неразменным
или хотя бы разменной бумажкою сторублевой
нищета нищета ни черта не
оставила нищим
ничего не пообещала ничем не приманила
не нашло нас счастье да мы его и не ищем
с нами телесная немощь с нами крестная сила
а может мы мечены не Богом а чертовым когтем
и страна у нас что невеста скаредна и блудлива
оттого-то наши ворота в рай мазаны дегтем
и волчцами и терниями сплошь заросла наша нива
* * *
Поставишь на стол статуэтку, или книгу – на полку.
Заполняешь вещами дом.
Куда же – на свалку? на барахолку?
отправитесь вы потом…
Кто не испытывал сожаления
на грани небытия,
не зная ни скорости, ни направления
в котором движется душа твоя.
Книжки-сироты поодиночке
разбредутся медленно, кто куда.
У разменной монетки, у стихотворной строчки
нет ни совести, ни стыда.
*
* *
любителем жизни называют любителя баб и водки
если б я знала что пан не спешит я бы сняла колготки
кружевное белье на веревке висит посреди двора
любитель жизни потягивается, зевает,
разинутый рот ладонью старательно прикрывает
чтоб демон Бог упаси не вылетел из нутра
да еще и еда да еще на пуху перина
дела нет до диабета и холестерина
что врач прописал в аптеке пускай лежит
в картонных коробочках годности срок на пределе
впрочем срок годности существует и в теле
любитель жизни ладно скроен и крепко сшит
сестра моя жизнь и сегодня как пиво в разливе
привет Пастернак ты славно трудился на ниве
русской словесности твой голос из глубины
прошлого века звенит и крепнет тем паче
ты жизнь любил понимая ее иначе
но чувствуя всю её от пеленок до седины
* * *
Не отличишь молитвы от молвы.
Твои слова да Богу в уши. Там
среди небесной ясной синевы
найдется место просьбам и мечтам.
Иное дело – рынок. Толкотня.
Протиснешься к прилавку – пустота.
Я не познал Тебя. Ты не узнал меня.
И где они – свободные места?
Не счесть в стране лесов полей и рек.
Там песне рыб подсвистывает рак.
Я только на безлюдье – человек,
а так – никто и звать меня – никак.
*
* *
такой кривой переулок сам черт сломит ногу
как вся моя жизнь такой узкий и тесный
что коту нельзя не прибиться к чужому порогу
а день субботний врезается в день воскресный
и не узнаешь на чьей кухне гремит посуда
и чье белье сушится на балконе
и звучат голоса женщин непонятно откуда
говорят на идиш называется на жаргоне
такой кривой переулок имени клары цеткин
такой узкий и тесный как детство в пятидесятых
такой беспомощный а оказался крепким и цепким
как сотня поздних воспоминаний вместе зачем-то взятых
идет под уклон как вся наша жизнь кривой как пощада
выпавшая жильцам из рук оккупантов
на губах матерей цветет расцветает помада
на косах соседских девочек погребальные розы бантов
такой кривой переулок выпрямить и не пробуй
такой тесный и узкий не разминуться встречным
такая булочная со своею пшеничной сдобой
такая жизнь со спертым духом аптечным
* * *
Заложить основание города лучше тогда,
когда вокруг построена сотня-другая домов,
когда на окрестных полях пасутся стада,
а у рыбаков в лагуне отличный улов.
Поэтому первый камень почти никогда
не бывает первым: этот принцип не нов.
Так возникают все приморские города.
Было бы море – всегда найдется залив
или бухта, и вот уже построен причал.
Вот вам окно в Европу и Азию. Отворив
его, видишь то, чего прежде не замечал:
например, что немцы не так уже холодны,
а греки лучше племен, которые раньше встречал
на бесконечных просторах своей страны.
И вот уже кварталы нарезаны, как пирог.
Стройка закончена, но еще утверждают план.
Храм еще не достроен, но в нем обитает Бог,
и на базарах божок по имени чистоган.
Город стоит на возвышенности, но склон полог,
и парус белеет, и смотрит в бинокль капитан,
и пушка стоит, чтобы враг не переступил порог.
У пушки прапорщик, как оловянный солдат
из детской игры в историю, где торговля паче войны,
где ослик ушаст и упрям, а верблюд горбат,
овцы шерстисты, а кони – выносливы и стройны.
Где всей канонады – весеннего грома раскат,
где колоннады стоят во-от такой вышины,
где вместо пожаров на небе пылает закат,
где много разных товаров и все – нарасхват.
*
* *
Пирамидкой лежат черепа.
Оссуарий. Гора Афон.
Пролетает веков череда.
Не понять, где фигура, где фон.
Что случается в мире ином,
Где останется мысленный след?
Только крестик на лбу костяном,
пожелтевшем от канувших лет.
*
* *
черноморская пена накатывается на песок
дугой немного наискосок
слизывает обертки от прошлогодних сластей
оставшихся городу от гостей
из воды торчат несколько глыб известняка
обелиски надгробья рыбы-иглы и морского конька
камень побольше в честь морского бычка
не заметившего крючка
в честь креветок и крабов нет подобных камней
поскольку покойные были меньше и значит скромней
клекот чаек над пляжем нелепый киоск с шаурмой
ветер сквозной пора возвращаться домой
тянут хозяев вдоль песчаной выцветшей полосы
возбужденные псы
*
* *
первыми отселяли людей из подвалов затем из полуподвалов
с видом на ноги торопливых прохожих
потом коммунаров или точней коммуналов
в общем всех отселяли включая домашних кошек
грузовики везли из центра куда подальше
убогий скарб старожилов не нужный в новой квартире
из динамиков голос полный торжественной фальши
сообщал о наших успехах и событиях в мире
сквозь переменную облачность проглядывала надежда
и лукаво подмигивала ну что поверили дуры
цитаты из ленина сталина
не помнил только невежда
старушки сидели на лавочке как на насесте куры
море было теплым купальный сезон начинался рано
купальники были закрытыми и слишком полными дамы
патефон выносили во двор пело меццо-сопрано
и настежь были распахнуты рассыхающиеся рамы
|