Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2018
|
КОНТЕКСТЫ |
Выпуск 81 |
Илья ИОСЛОВИЧ
/ Хайфа /
Катя Капович… родом из Молдавии.
Из рекламы издательства АСТ
Русская революция 1989–1992 выбросила за пределы России примерно столько же представителей интеллигенции, сколько гражданская война 1918–1920 гг. Русских или евреев? Тут я отсылаю к классической статье Бориса Парамонова «Русский человек как еврей». Константы Ильдефонс Галчински писал (1936):
Интеллигенты.
Грустная раса. Класс, что поборот.
Нищи. Раздеты.
Семей миллионы. И граммофоны
по свету с нами.
Одновременно в разных направлениях из СССР эмигрировало около двух миллионов человек с высшим образованием. Если до них доходят тексты Кати Капович, то много объяснять им не приходится – там понятна каждая буква. К примеру, безумно смешной и грустный рассказ «Доктор Ганцмахер» о том, как сотрудники журнала «Портрет» сочиняли на местном материале комментарии к французской статье про шесть способов обновить сексуальную жизнь. Все подлинно, все узнаваемо с первого слова.
В Израиле еще в 1989 году ходил анекдот: «Если новый репатриант из России сходит с трапа самолета без скрипки, значит он пианист». Как известно, Ленин выражался проще: «Интеллигенция… это говно». В отличие от ленинских времен, читать умеют все, но книги читает интеллигенция. О чем пишет для интеллигенции Катя Капович? С блестящим юмором и разящей искренностью она пишет о том, как в университетском городке лирическая героиня обнаружила у себя вшей. Еще один знаменитый рассказ Капович – история о том, как голодную героиню поймали за кражей продуктов из магазина. Как писал Артур Кестлер: «худшее мучение боги приберегают для своих любимцев, для невинных».
При этом Капович – вполне элитарный, штучный продукт эпохи. Два американских магистерских диплома, чемпион Молдавии среди юниоров по пятиборью (по пятиборью, блин!), прямая спина и прямой нос греческой богини из собрания Ивана Цветаева в музее императора Александра Третьего, премия Библиотеки Конгресса США. Две «Русских премии». Но это взгляд по диагонали. А более пристальный взгляд тут же обнаруживает следы трех эмиграций: из теплого домашнего Кишинева в холодный Тагил, потом из Кишинева в Иерусалим, а после еще в Массачусетс. Если сложить расстояния, то будет больше, чем длина перелета красавицы и героя Советского Союза Марины Расковой на самолете АНТ-37 «Родина», которая так и не долетела до Комсомольска-на-Амуре и оказалась одна в тайге. Бывшая родина Молдавия тоже оставила следы своей радиации: Кишиневский погром 1901 года, истребление евреев при румынской оккупации, военные бордели вермахта, куда сгонялись еврейские студентки, а затем уничтожались (Курцио Малапарте, «Капут»). И туда же антисемитизм родной КПСС.
Эмиграция вполне напоминает катапультирование, а несколько военных летчиков мне рассказывали, что катапультирование обычно ломает позвоночник – и в любом случае летчика стараются списать из военных кадров. Это разумно, но не со всяким проходит. Не с Катей.
Кроме преподавания и издания альманаха «Фулкрум», Катя каждый день выкладывает стихи и рассказы в Фейсбук и четыре тысячи френдов в ответ вопят: «Прекрасно! Изумительно! Молодчина! Ох, спасибо!». И даже бывшая издательница из израильской русскоговорящей прессы регулярно пишет: «Унесла!» Хотя куда она унесла? Ее газета давно приказала долго жить.
При этом Катя пользуется довольно ограниченным русским тезаурусом, почти без обсценной лексики, но дело не в этом. Когда она, так сказать, приплясывает и играет на своем аккордеоне и нажимает перламутровые клавиши, френды вздыхают как один и плачут в заранее обозначенных местах. Как писал Брехт: «Это искусство, скотина, а ты говоришь: «Мило»!»
Капович не вставляет никуда мораль или оценки – это традиция Чехова, которая его отличала от Короленко. А что отличает Капович? Ее герои не живут в имениях, не продают с молотка вишневых садов, не выдавливают по капле раба… И их настроение гораздо более сумрачно и беспросветно. Ведь певец сумерек, в сущности, был довольно беззаботным и веселым человеком (судя по Рейфилду, «Жизнь Антона Чехова»). У временных преподавателей в Кембридже другие заботы.
В семье моего дедушки Чехов был иконой, его портреты висели, где только можно, украшенные ветками лавра, и собрание сочинений (издатель А.Ф. Маркс) стояло в книжном шкафу на лучшем месте, в кожаных переплетах. Чехов тоже писал стихи, процитирую мое любимое «Зайцы и китайцы»:
Мораль у басни сей одна:
Кто зайцев хочет кушать,
Тот ежедневно, встав от сна,
Папашу должен слушать.
Катя Капович обошлась без зайцев и продолжает не слушаться.