|
В
КИРИЛЛОВОМ МОНАСТЫРЕ
Стрижи поселяются возле жилья,
Высокое небо над кровлями келий
Стригут целый день, и давно б надоели,
Терзая терпение, словно шлея,
Но братия служит об этой поре,
Молясь и молясь – допоздна спозарани.
Всё лето цветут луговые герани,
Сиротски ютясь в монастырском дворе…
Ступаю по камням истории днесь.
Стрижи и герани – вне лета Господня,
И крепок Кирилл преподобный сегодня,
Но я не паломник – сегодня и здесь.
Как странно – я странноприимный поэт,
Мне велено в храме следить за свечами,
О, сколько надежд восковыми плечами
Поддержит их слабо струящийся свет!
И за день расклад оказался не прост:
Всех более здравий несут к Николаю,
Поспешно огарки из гнезд вынимаю,
Как много их надо – спасительных гнезд.
Как долго горит дорогая свеча,
Грошовые гаснут – скажу по секрету:
В них качества нету, известна поэту
Цена дешевизны вещей и харча.
Но службу стою – не за хлеб, не за соль,
И нравится мне православный платочек,
Здесь корни лишаются всех оболочек,
Взрывая мою застарелую боль.
Отец Феодосий с глазами Христа,
Меня причастив, пошутил между делом –
Помог ли Кирилл моим рифмам несмелым?
Помог – погремушка моя не пуста.
Прощаюсь: что было неладно – винюсь,
И поясно мы поклонились друг другу,
Душа моя в древность вернулась по кругу,
И я превратилась в далекую Русь.
Я славное время, я племя славян,
Пронизана светом его неделимым
Так остро за то, что живу нелюдимом, –
Всегда он безмолвен, всегда безымян.
И мудрый отец Феодосий проник –
Количеством лет многократна чужбина,
И сердце для сердца хранится глубинно –
И смысл постигается вмиг.
2005,
Вологда
*
* *
Всё это
было не со мной –
У лет пролетных за спиной,
И верст прогонных за стеной, –
И чувств ответных нет.
И много чести тем делам
Вновь вызывать в душе бедлам,
Я их не прячу по углам
И не зову на свет.
Я открестилась навсегда, –
Где пролилась моя руда,
Там не осталось ни следа,
Душа не лазарет.
В ней нынче холод ледяной –
Глядеть на прошлое спиной,
Всё это было не со мной,
В чужом раскладе лет.
ДУША
ЗЕМЛИ
Цветы – душа земли.
Я говорю себе: пока не поздно,
Гляди, гляди – они еще цветут.
И странно, что за наше наслажденье
Они себе не просят ничего.
Цветы всегда, как мудрость, бескорыстны.
Но добровольно я плачу им грустью.
Прекрасное без грусти – невозможно.
Ведь время – необъезженный табун,
И у него безжалостны копыта.
А красота – хрупка и беззащитна.
Душа земли раскрылась в летний день,
Чтоб связь найти с душою человека.
АВГУСТ
Мокрый август – вид усталый,
Стали поздними рассветы,
И цветов осталось мало –
Пижма золотого цвета
И еще иван-да-марья.
В порыжелых жестких травах
Семена шуршат – их много.
И жируют птицы славно
Перед дальнею дорогой.
С огорода тянет прелью.
И телок не ищет вымя.
Небо серой акварелью
Осени выводит имя.
*
* *
Не постелить себе соломки,
Как в знойный полдень косарю,
Жизнь превращается в обломки,
А я ее боготворю.
Я от себя самой скрываю –
Проговорилась лишь строка,
Какая тяжесть болевая
Легла на кончик языка.
И перед горечью бездонной
Мой щит трепещет у виска
Души, бесправной и бездомной,
Но не поверженной пока.
*
* *
Что знаю о себе сама?
Наверное, не очень много.
Озарена свечой ума
Всего до первого порога.
За ним – запретная черта,
Но мне дознаться так охота –
Какою кровью налита
Моя подземная работа?
Там – счет запасов и затрат,
Я не вожу свои салазки
И не плачу за результат,
Живу нечаянно по-царски.
Там голый провод, плазма, суть.
А мне осталось лишь немного –
Ее трудов не обмануть
И этим не обидеть Бога.
*
* *
Господи, прости меня
За усталость и обиду,
За тяжелую планиду –
Не удержит пятерня.
Нет ни правил, ни игры –
Всё всерьез и самотёком,
Бьет внезапно, словно током, –
Разберешься на махры.
Через два незрячих дня
Соберешься, – ну, да ладно.
Улыбнуться надо складно.
Господи, прости меня.
|