|
* * *
И
что нельзя беречься,
И
что нельзя беречься…
Давид
Самойлов
Хорошие советы
Летят, как снег февральский:
Не нервничай так сильно,
Не надо волноваться.
Ведь как писал Гельвеций?
Ведь как сказал Сенека? –
Нет ничего на свете
Важнее человека.
Вот Александр Сергеич,
«Онегин», песнь шестая.
Вот это – из Тибета,
Вот это – из Китая.
А в окнах – снег февральский,
А в окнах – лес стоящий,
Не очень благодушный,
Но очень настоящий.
И птах к моей кормушке
Летит из снежной рощи,
Он не силён в цитатах,
Он видит вещи проще.
Благодаря высокой
Температуре тела
Всю жизнь он пребывает
У крайнего предела.
В его горячем тельце
Так быстро сердце бьётся.
На градус горячее –
И кровь его свернётся.
И для любых инфекций
Он уязвим предельно.
А хищники и холод
Присутствуют отдельно.
В наивно ярких перьях,
В игрушечном плюмаже,
Летает он, не прячась,
И хорохорясь даже.
Ещё в такую стужу
Вдруг запоёт бездумно!
Я за него тревожусь:
Зачем он – так безумно?
И думаю, желая
Во всём ему удачи,
Что вот – нельзя иначе,
Никак нельзя иначе.
(2017)
*
* *
Постучим тайком по дереву,
А слезу пустую вытри.
Сколько там оттенков серого
Умещается в палитре?
Хорошо, что не заласканы,
Хорошо, что не в застенках…
Жизнь теперь скупее красками,
Но подробнее в оттенках.
И возможно углубление
Нашей радости нестойкой –
Несмотря на ослабление
Связи базиса с надстройкой.
Пусть любые шансы личные
В долгой битве с энтропией
Чрезвычайно ограничены,
Ты меня не уступи ей.
Как по сговору по древнему,
По астральному завету,
Постучим вдвоём по дереву
Друг от друга по секрету.
(2017)
* * *
Актёры стареют, выходят в тираж,
Актрисы уходят со сцены,
Рождаются новые стиль и типаж,
Заметно меняются цены.
Зажми в кулаке свой талон гостевой,
Замри. Упаси тебя боже
Играть автономностью тех, кто с тобой
Делил безрассудство и ложе.
Пусть будет их праведность защищена
И тонким, и прочным забралом.
Заученность жеста мешать не должна
Высоким профессионалам.
В двадцатый, в двухсотый, в двухтысячный раз
Привычно упав – не премьера! –
Актёр вызывает дыхательный спазм
У первого ряда партера.
И, с видимой лёгкостью вставши рывком,
Он, полон чужим восхищеньем,
Уходит домой – пить свой чай с молоком
И чёрствым овсяным печеньем.
А ты, контрамарку засунув в карман
И буркнув: «От них не завишу»,
Иди себе с миром. Да нет, не в туман –
В соседнюю пыльную нишу.
(2017)
ПАЛЕНКЕ
Все
руины похожи. Во всяком случае, здесь,
Где былое величие майя сомнений не вызывает,
Как и его завершённость. Нужна ли спесь?
Жена разбирается в надписях. Муж зевает.
Над упавшим диким плодом, подобием наших груш,
Десяток жуков работает, исполненных вдохновенья.
Жена поправляет причёску. Послушный муж
Снимает супругу около храмового строенья.
(2017)
АГВА-АЗУЛ
Деревья растут в ущельях горизонтально, запросто!
Изящные черные птицы сварливо орут в тени.
Прекрасная Сьерра Мадре, гористая плоть Чиапаса,
Ты знаешь о прошлом, о будущем, а о том, что сейчас – ни-ни.
Не разберёшься в истории, и, право ж, ну её к лешему.
Расчетверившись, спускается по разным камням река.
Незадачливый путешественник, не умея двух слов – по-здешнему,
Ни в прошлом я и ни в будущем – лишь сейчас, да и то – слегка.
Прошлое – это клинопись, а будущее увидим ли? –
Запутался крот истории, копая во тьме ходы…
Поэт таковым не становится, пока он себя не выделил –
Хоть чуть-чуть – из любого времени и из любой среды.
Мобильник здесь не работает. Молчу, ни за что не ратую.
Сижу на камне обточенном и ноги держу в воде.
Все мысли пропали: прячутся, как местные боги носатые –
Возможно, где-нибудь рядышком; возможно, уже нигде.
(2017)
*
* *
Стала жизнь интерактивна.
Просто книга – вдруг противна.
А ты помнишь времена,
Когда шли по две недели
Письма? Как мы холодели,
Ожидая? В самом деле!
Как потом их у окна
(на полу конверт) читали?
Страсть без меры – не с листа ли? –
Запечатана в металле,
В слове запечатлена.
Стала жизнь интерактивна –
То ль активна, то ль фиктивна.
Не совсем факультативна,
Но умерен прежний пыл.
Только кнопочка нажата –
Уж письмо пришло куда-то.
Мягче страсть, быстрей расплата,
Нет пустой растраты сил.
Но когда-то, но когда-то…
Может, время виновато?
Может, я моложе был?
(2016)
*
* *
«Звонила Вера: умер Алексей.
Давно был плох. Я предложил ей денег,
Она не хочет. Ты зашла бы к ней».
«Когда его хоронят?» – «В понедельник».
«Звонил Серёжа: Неля умерла.
Вчера. Отмучилась, как говорится.
Такой красоткой в юности была…»
«Хоть умерла-то дома?» – «Нет, в больнице».
«Пришло письмо от Ляли: Кости нет.
Был на рыбалке – и упал. Мгновенно».
«Он, говорят, закладывал?» – «Да нет,
Не больше нас… Закупорилась вена».
«Вам – телеграмма». «Вызывает Львов».
«Ты знаешь, Вова, ночью тётя Таня…»
Есть бездна смерти. А её покров,
Её обёртка – дело воспитанья.
«Максим Андреич… Около пяти.
В сознании. Держал за руку Майю.
Нет, не молчал, пытался пошутить.
Последние слова? – ‘Не понимаю…’»
«Я думаю, что вскорости – за мной.
Прости». – «За что?» – «За то». – «Ты что!.. Прощаю».
«Там, помнишь, у Чайковского в Шестой?..
Да, помнишь?! Есть у нас конфетки к чаю?»
(1992,
2017)
*
* *
Муж умер. Сын женат. Теперь живёт одна.
Дом надо продавать: зачем такой огромный?
Но переезд – страшит. Поэтому она,
Не зажигая ламп, сидит в гостиной тёмной.
Конечно, время всё поставило уже
На должные места и сгладило изломы.
Где дерево шумит – за домом ли, в душе?
Знакомый двор в окне и шум давно знакомый.
Что память говорит? – Да так, с листвой в ладу,
Невнятицы полна и слов не подбирает.
Жизнь в ширину мала, но велика в длину –
Подобная тропе, которая петляет.
Реликвии души нисколько не ценней,
Чем озеро в дожде и ягода лесная.
Она сидит одна. А есть ли Бог над ней,
Следит ли он за ней – не ведаю. Не знаю.
Да если и следит – чем может он помочь
Унынию ума, глубокой лени тела?
День, вроде, отошёл. Подкатывает ночь.
А лампы не зажечь – рука окаменела.
(1992)
|