|
* * *
Мне снился ночью страшный сон:
На перекрестке улиц шумных
Я был внезапно окружен,
Растерзан, смят и оглушен
Толпой уродов и безумных.
И карлик прыгнул мне на грудь,
И щелкали у горла зубы.
Его хотел я оттолкнуть,
Но мне рукой не шевельнуть
И не разжать для крика губы.
Лежу недвижимый в грязи,
Толпа уродов дышит смрадом.
Их рты зловонные вблизи
Визжат: «Коль хочешь жить – ползи!..»
И сыплются удары градом.
Ночь разорвал мой громкий крик,
Казалось, дом от крика рухнет.
Ночной кошмар растаял вмиг,
Лишь кашлял за стеной старик,
Да тикали часы на кухне.
ТАК
ЗДЕСЬ ВСЕГДА
И так всегда здесь – эти их красные рожи в подъезде
–
Погромщиков слободских и мясников Охотного ряда.
Средь шума большого города, а особо – в предместье.
В полуденный липкий зной и под шорох сухой листопада.
Поспешно продравшись через ряд их гадливых ухмылок,
Я чувствую себя совсем никому не нужным и лишним.
И странный запах всегда здесь – трески и прелых опилок,
И чье-то сморщенное лицо в окне на этаже нижнем.
*
* *
Душа мертва. Утихла боль тупая.
Вползает, корчась, в комнату рассвет.
Дождь бьется об асфальт, с него смывая
В числе других мой одинокий след.
Я мокрый плащ повесил в коридоре,
Войдя в свой дом, который потерял,
Душа мертва и не саднит от горя,
И дальний путь лежит через вокзал.
Вокзальный сумрак. Вечное мельканье
Лиц незнакомых, грохот поездов,
И миг неотвратимый расставанья
Приблизился, перехватил дыханье,
Вбивая в глотку рвань прощальных слов.
МОНОЛОГ
ОТСТАВНОГО ГУСАРА
Я от жизни устал, господа,
От интриг, от дуэлей, от славы.
Прочь от тяжкой порфиры державы –
Покидаю я свет навсегда.
Не блистать на балах больше мне
В окруженье поклонниц игривых
И к барьеру мужей их спесивых
Не вести при туманной луне.
Оставляю рулетку и штос,
Аксельбанты, и шпоры, и шпагу,
И теперь проявлять мне отвагу
Не в бою, а в деревне в покос.
Что ж, прощайте, гусарские годы,
Пунш, шампанского море, свиданья,
Вспомню вас, пленник дикой природы,
Я в селе на краю мирозданья.
Там женюсь, затоскую, запью,
И от скуки со штатским соседом
Вдруг повздорю и перед обедом
На дуэли его заколю.
А потом на могиле жены,
Что не вынесет жизни со мною,
Застрелюсь и уткнусь головою
В окровавленный куст бузины.
ПОПЫТКА
РОМАНСА
Мир без нее как будто потускнел –
С него содрали лак и позолоту.
Прошла контроль и вышла к самолету,
Не помню точно, в среду иль в субботу,
А я курил и долго вслед смотрел.
И потянулись россыпи ночей
Тоскливо-долгих, темных, одиноких.
И понял я, что счастлив был лишь с ней
Средь суетности и мерцанья дней,
Теперь таких немыслимо далеких.
Бад
Ненндорф, 18.12.14 г.
П
е р е в о д ы
Из Пауля Целана
ЧТО
СЛУЧИЛОСЬ?
Что случилось? Камень под горою.
Кто проснулся? Только ты да я.
Речь, лишь речь. В созвездьях. Под землею.
Бедная. Родимая. Моя.
И куда пришли? К глухонемому.
С камешком одним, чтоб в ров бросать.
Сердце к сердцу. Трудным было слово.
Было трудным, чтобы легче стать.
*
* *
То знак, наверно, свыше,
ты не знакома мне:
твой пульс повсюду слышен
в колодезной стране,
губам там не напиться
и тени не найти,
там хрусталем искрится
струя и ввысь летит.
И ты врастаешь в струи,
и ты паришь сквозь свет.
Оставь игру пустую,
скажи желанью «нет».
Из
Райнера Рильке
ДАМА
ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Как в
глотке снотворного она
растворялась в глубине зерцала,
отраженью подмигнув устало;
улыбалось ей оно со дна.
И ждала, чтоб поднялась волна;
волосы в глубины опускала
и плечо слегка приподнимала
над разрезом декольте, верна
лишь себе. Пила из отраженья,
что один любовник страстно пил,
взгляд в упор, исполнена сомненья;
горничной рассеянный кивок,
профиль чей свет в зеркале затмил,
хмурый поздний час, шкафы, зевок.
|