|
БАЛЛАДА О
ВОДЕ
Родник в расселине глухой
неколебимо спит.
Вокруг шиповник и самшит,
а дальше зыбкий зной,
и горный кряж внизу расшит,
под мешаниной глыб и плит,
дубравой кружевной.
Сочились капли в недрах скал
до чаши родника.
Он тихо и прилежно ждал
в тисках известняка,
пока опустится рука
сквозь трепет бликов и зеркал
за холодом глотка.
Нет ни тропинки, ни следа.
Лежит могучая вода
в блаженной тишине.
И не придет никто сюда,
где дремлют влажные года,
где растворяются беда,
и страх, и горечь, и нужда
с водой наедине.
В ущельях бродят егеря,
то непогода, то заря,
то ястреб выше круч.
Но кто сказал, что все зазря,
соврал, по чести говоря.
Напорист и колюч,
томится ветер меж ветвей
и бестолковицей своей
над горсткой влаги меж камней
колеблет узкий луч.
ДИПТИХ
I
С добрым утром,
Богородице Дево,
в голубом и жемчужном окладе,
с добрым утром,
глазастый мальчик,
улыбающийся тихо и строго,
вы уж меня простите,
или как вам угодно.
Может, я вам надоел
или не нужен.
Лишь бы мне вас теперь
не покинуть.
II
Как светло бывало прежде,
не воротится уже.
Мало веры и надежды
неприкаянной душе.
Это раньше было просто –
чтобы справиться с тоской,
ставить палочку из воска
перед крашеной доской.
Не поможет мне советом,
в сердце не прольёт елей
изнурённый диабетом
разжиревший иерей.
Нет сияния с Востока,
нет защиты у креста.
Почему ты так жестока,
чумовая пустота?
1994, 2015
*
* *
В
ненастную ночь не спится,
тревогою грудь свело.
Отчаянная синица
колотится о стекло.
А это судьба такая,
что с птицами заодно
там сердце моё летает,
стучится в твоё окно.
НА
МОТИВ ПСАЛМА
Бездна бездну напрасно зовет, и над ней
безответно ревет водопад.
Я оставлен Тобой. Я один и на дне.
Чередою порожних бессмысленных дней
надо мной Твои воды шумят.
Налегает на темя чугунный поток.
Нету хода наверх и назад.
Ни укутаться в сон, ни очнуться нельзя.
Кислорода квадратный от спазмы глоток.
Задубевший от алой мокроты платок.
Пересохшей гортани надсад.
Так спасибо, мой Боже, которого нет,
за погибель и холод, за кривду и бред,
пустоту, темноту, немоту.
Все равно я Тебя напоследок сплету
из чернильных оков для неслыханных слов,
рассыпающихся на лету.
Оперенная речь упорхнет в никуда,
и сверкнут суета, маета и беда
мотыльковой чешуйкой звезды
сквозь кривую судьбу, из-под снулой воды
и шершавого черного льда.
К
ТЕБЕ
Из
напыщенного тлена,
из-за дверцы автозака,
из египетского плена
и расстрельного оврага,
через бездны небосвода
или через дебри ада,
даже если нет исхода,
нет надежды и возврата,
я вернусь к тебе рассветом,
я вернусь к тебе закатом,
и неважно, что об этом
не узнаешь никогда ты.
КРИК
Не
молчи, молись,
чтоб ушла напасть –
нефтяная слизь,
золотая мразь.
Прокричи хоть раз
сквозь паскудный смрад,
что не страшен газ
и тюремный ад,
что холопской лжи
нету сил терпеть,
что постыла жизнь
и обрыдла смерть.
Ты в своей стране.
Ты и есть народ.
Кулака сильней
твой разбитый рот.
И настанет миг,
и случится так,
что в ответ на крик
расточится мрак.
*
* *
Хлынули низко над крышей жемчужные тучи
Снег на чужбине широкий лохматый летучий
кружевом виснет роится в беспечном разбеге
Чудится что-то в привольном и ласковом снеге
Это не холод не голод не скука не злоба
что-то другое к чему не привыкнешь до гроба
Вроде бы все как всегда Только выйдя из дому
замер невольно и что-то совсем по-другому
Сыплются крошки со скатерти-самобранки
Родина-сука лижет сердце с изнанки.
*
* *
Юрию Касяничу
По ту сторону боли
душа не знает предела.
Простор света и воли
по ту сторону тела.
По ту сторону страха
легко остаться счастливым.
Пускай облачко праха
порхнёт ввысь над заливом.
Пускай радостью брызнет
моя последняя чаша.
По ту сторону жизни
не так больно и страшно.
|