ЗА СИРЕНЬЮ

В эту ночь с тёплой близостью лета
Я на двор отшумевший сойду,
Золотой маячок сигареты
Запалю у луны на виду
Два квартала мой путь – недалече,
Вдалеке от патрульных сирен,
К этим старым домам,
Где в пушистые свечи
Для меня нарядилась сирень.

Не тревожит ни слуха, ни взора
Утомлённая сном суета,
Лишь вослед семенит по забору
Тень шального бродяги-кота,
Но ничто мне так сердце не ранит
Откровеньем простой красоты,
Как цветущие там, в синеоком тумане
Эти милые с детства цветы.
За сиренью, за сиренью,
Синей ночью, сизой тенью
Мне б успеть, пока бутоны не успели отцвести,
Не пугает, что поймают,
Ведь до будущего мая
Мне такую роскошь ей не принести.

Вот и садик, что был запримечен,
И незрячий торшер фонаря –
Я не зря колесил тут весь вечер,
И намётанным глазом стрелял.
Вот и буйное море сирени
Тяжелеет вчерашним дождём,
И душа моя тонет в бушующей пене
Ароматных созвездий её.

У согретой любовью беседки,
Где не скрипнет гитарный колок,
Аккуратно приклоненной веткой
Надломлю тишины уголок,
И потом уж, нарвав их без счёта,
Виновато шепну ей: «Прости!»
И присвистну, смутясь – не увидел бы кто-то,
И хватило бы сил донести.

Отдышусь и кудрявую бездну
Уроню на заветный порог,
Позвоню, и поспешно исчезну,
Если щёлкнет, помедлив, замок,
И увижу до дрожи в коленях,
Но не въявь, а каким-то чутьём,
Как пригрелись цветы белокурой сирени
На груди неприкрытой её.

Зашагаю с дурацкой улыбкой,
Тёртой джинсой сбивая росу,
И домой на заре этой зыбкой
Тихо счастье своё принесу,
И пускай так земно и банально,
Но не жду я награды другой –
Лишь сказала бы вслух:
– Вот чудак ненормальный!
И шепнула бы ласково: – Мой!


КАПИТАНЫ

Здесь нет адресов, и встречаешь всё реже и реже
На стрельчатых тропах зрачки рукотворных огней.
Мечта, воплощённая в пенную нить побережий
Звездой путеводной горит в галактической мгле.

Опять в анкерах на вес жизни молекулы влаги,
А кто-то и где-то нектар этот пьёт задарма.
Солёный шестой континент студит сердце бродяги,
Порывы погубленных душ собирая в шторма.

Не надо, не плачьте – ведь солью полны океаны,
Пускай эти мальчики смело шагнут за порог,
Пускай через годы на берег сойдут капитаны
Пока что самим им неведомых дальних дорог.

Проплаваны тысячи лет, но живучи безумцы,
Все звуки Земли за китовый отдавшие крик,
Пускай не всегда, но держащие клятву вернуться,
Истерзанным бортом ударив в плечо материк.

От бренной Земли, полной горя, греха и соблазна,
От ветреных пирсов, где бездны цветёт бирюза,
Уходят в широты, где не были люди ни разу,
Отчаявшись людям хоть что-то ещё доказать.

Прошли времена Кука, Дрейка, Колумба и Блада,
Всё меньше на картах волнующих кровь миражей,
На острове детства зарыты пиратские клады –
До них никому никогда не добраться уже.

Но всё-таки есть чудаки, кто со временем в ссоре,
Я знаю, что вы без сомнений поверите мне,
Когда кто-то нежно обнимет вернувшихся с моря,
Когда кто-то пустит венок по высокой волне.


РЕГУЛИРОВЩИЦА

Сколько лет ты не видела дом,
Сколько бед на пути фронтовом
Под Калугой, Бобруйском, Орлом в слёзы вылила.
Что ты видела? Горе и страх,
Поезда в медсанбатных крестах,
Да ещё – как вилась береста над могилами,
И не брошь на груди – ордена,
И в смолистых кудрях седина
Замерцала до срока серебряной ниточкой,
А пехота глядит, не дыша,
И солдатская тает душа –
Ведь стоит на посту не сержант, а открыточка.

А девчоночке-красе, регулировщице,
Козыряют, проходя, патрули,
Мир на белых флагах в окнах полощется,
И в ногах щенком голодным – Берлин.

В тонких пальцах взлетают легко
Красно-жёлтые крылья флажков,
Гимнастёрочка влад по фигурке подточена,
И идёт ей защитный берет,
И летит ей сирени букет –
Нынче много бесхозной её по обочинам.
Жаль, цветы эти – не для друзей,
Но нельзя, не положено ей
Здесь в сердцах разрыдаться по-бабьи, несдержанно,
И сияет украдкой слеза,
Да туманятся счастьем глаза
Посреди перекрёстка в столице поверженной.

В трёх шагах остывает рейхстаг,
И обломки кривого креста
Давит танковый трак, разухабисто лязгая.
Неужели же завтра – не в бой,
Неужели же завтра – домой! –
Сколько лет это было несбыточной сказкою.
Пусть осколком дочерчена бровь,
Пусть оборвана пулей любовь,
Всё ж не зря сто дорожек сапожки отмеряли,
Раз к Востоку, за взмахом руки
Подтянули колонны полки,
Пропуская вперёд тягачи с артиллерией.

А девчоночке-красе, регулировщице,
Улыбаются светло патрули,
Мир на белых флагах в окнах полощется,
И в ногах щенком голодным – Берлин.