закрываешь лавочку вешаешь ключик на гвоздик
за тобой семенит симпатичный железный песик
ты глядишь на него с любовью и вдруг разражаешься смехом
на дворе не трава вместо неба дыра на душе прореха
так смешно когда страшно что будто куда-то уносит
зацепиться разве что за блестящий барбосий носик
чтобы ветром эпохи не сдуло за кадр тебя бедолагу ты оставшись один сотворил из железа собаку
говоришь с ней придя будто с работы будто домой
ибо кто нас к себе приручил тот для нас и живой
а вокруг тишина и начало конца невозможных времен
потому что для этого мира ты слишком красив и умен
над пустырем колосится телебашни ржавеющий остов
и планета твоя, мой маленький – необитаемый остров
*
* *
ровно столько в нас жизни поместится
сколько сможем на себе уволочь
а дорогой нас ждет гололедица
а домой доберемся – уже ночь
спят давно наши близкие дальние
мышка корочку луны грызет впотьмах
кружит над паркетом платье бальное
отражения пылятся в зеркалах
*
* *
однажды будет наши близкие ушли
а мы остались – в этом никакого смысла
за горизонтом отгорели корабли
над горизонтом на гвозде луна повисла
плюшевый нетопырь заводной дружок
не стыдись расскажи нам о жизни вечной
в этой жизни никто ничего не смог
зато в следующей осилим конечно
* * *
Прости, я не пишу, нет времени и сил, по горло дел, сумбурно на душе.
Как верно
ты однажды говорил: не вписываюсь в собственный сюжет… Мы так давно не
виделись уже…
А ты все там же, с теми же и с той, что ждет, как Пенелопа, каждый вечер,
когда вернешься трезвый ли бухой,
с деньгами ли с проломленной башкой, – я знаю, время никого не лечит. В нас
тени подворотен
и дворов-колодцев, вросших в питерское небо,
где всюду был готов и стол и кров, мы жили в ожидании волхвов,
снимая с города предсмертный слепок.
*
* *
что останется от того что еще осталось
натюрморт из костей ворох слов смех ли жалость
я за что-то не помню за что хоть убей сражалась
принимая сдуру всерьез и игру и шалость
что запомню что возьму в дорогу горстку света
хор листвы ностальгический грохот трамвая
то как ты произносишь: моя дорогая
и другое о чем говорят лишь по секрету
я смотрю на мир ощущая себя на его
ладони гостем до будущих превращений
сложно бывает поверить но полюбить легко
зная любая тень не больше моей тени
*
* *
они не знали что их завтра ждет
война ползла раскручивая кольца
сжималось в точку от удушья солнце
сестра орущим зашивала рот
чужая правда разъедала суть
врезаясь в камни хохотали птицы
и новый миф пытаясь воплотиться
живущим не давал передохнуть
и день насущный скручен был узлом
уже не отличалась тьма от света
и родина до лозунгов раздета
ломилась очумев в соседский дом
ИНТЕРНЕТ(КАФЕ)
заходи в наш бар и ковбой и шериф
и философ и дева малахольная с ручным китом
потому что у нас лучшее пиво в розлив
а по выходным так вообще сумасшедший дом
говорят что упало то у нас нашлось
говорят если трижды упасть пропадает страх
здесь проходит другая – внеземная ось
и поверить друг другу бывает проще впотьмах
на обед у нас утка из свежих газет
а на ужин лапша или заливное с тэвэ
личный повар отменный состряпает бред официантки танцуя подадут в неглиже
и создатели сыты и цела овца
наслаждаясь снами в беспробудной своей
жизни читаемой кем-то на ночь с конца
потому что тому кто читает – видней
*
* *
почему ты не веришь что когда-нибудь будет иначе
каждый сам себе голова руки ноги но вместе вернее
ждем сигнала из космоса питерским летом на даче
собираем грибы варим варенье живем как умеем
все как у всех по телеку ужас в поселке фиеста
ночью на пляже под скрежет попсы развлекаются челы
в нашей стране удивительно много свободного места
но терпенья уже не хватает и в лучшее веры
ЛИНЧ НЕВОЗВРАТА
ты ныряешь дальше строк и попав на глубину слышишь
шепчет горбунок погоди
и я усну станем вместе ворожить нам порукой небеса
извлечем из древа жизнь
проклиная заглаза встретимся у тех ворот что без
окон и дверей выведет тебя
урод на потерянный highway красной ночью ноября под
прицелом фар раздет спи
во все глаза смотря
в этой тьме
родится
свет
Владимир БЕСПАЛЬКО * * * Воистину нелепейшая участь – Застрять в дверях издательства, когда Сквозь чёрный ход не радуясь, не мучась, Без трудного сомненья и стыда, В неё врывались рыцари...