|
* * *
чем дальше в поле – меньше вес
и над башкой – злословь –
не океан благих небес
но голубая кровь
а растворить черты лица
и захлебнуться в ней
так просто: в землю, до конца, –
ты красную пролей
* * *
тепла мне выпало – немножко
не жалуюсь – и нос не морщь
наверно, надо было поварёшкой –
да в общий борщ
а я закидывала невод
с такими дырами прорех
что попадалось только небо
да чей-то смех
* * *
то была лодочка – белая-белая
под чёрными елями белоглазой чуди
то была девочка – смелая-смелая
хоть её тихой считали люди
лодка та где-то пробоину выбила
но вот же – плывёт себе бога ради
девочка та утонула да выплыла –
белой кувшинкой на чёрной глади
* * *
Не суждено, чтобы сильный с сильным…
М.
Ц.
не суждено, чтобы щедрый со щедрым
соединились бы в мире сём
беззвучно плачу – белугою, Федрой –
и громко смеюсь неподвижным лицом
только песочными, видно, часами,
дробью, клепсидрами можем быть
вот так – захлёбываясь песками, слезами –
долбя упражненье с глаголом «любить»
* * *
в окошечке спрашивали: «за себе – i засудженого?»
ну, когда на свиданки в тюрьму ходила
она, мысленно: скажите – «за суженого»
говорили, как было; она – платила
река посмывала травы окружные
кому теперь – жемчуг речного ила?
смерть – не корректор: засудженый, суженый –
ни одной буковки не изменила
* * *
Кипит вода в прудах. Разваренная рыба
берёт в кольцо свинцовый водоём.
Ну что, дружок? Как я и говорила,
хоть мы вдвоём, но однова живём.
А здесь – прохладно. Ни любви, ни веры.
Неон какой-то ниоткуда льёт.
То рай, наверно. Кондиционеры.
А может быть, мой неизбывный лёд
* * *
я напоследок попирую –
да не с тобой, да не с тобой
лети, рысак, напропалую
над чёрной пропастью-дырой
о бражники! – в золе заката
мой пурпур ярче рейнских роз
а жизнь совсем не виновата,
что я так честно и всерьёз
* * *
«Когда
пробьёт последний час природы…»
Ф.
Т.
когда пробьёт последний час природы,
наверно, буду, как обычно, Интернет
терзать – и запрошу прогноз погоды,
и не пойму, что ничего там нет
и будет серое мерцание экрана
подпаливать экрана окоём…
и не вскричу – за что! ещё так рано!–
и Божий лик не отразится в нём
* * *
лежим, считаем удары
набухает будильника лёд
патронташ разрывается старый
сердце бьётся – оно же бьёт
мы с тобою – средь сирых и малых
кто здесь каторжный – кто конвой?
в изолированных каналах,
в навсегда параллельных каналах –
два патрона в двустволке одной
* * *
в чёрно-синей воде, если долго смотреть,
всё равно не увидишь того, что предметно
чешуёй осетров растворяется сеть,
невода островов пораскиданы тщетно
в чёрно-синей воде нету даже чернил,
а уж влаги живой в ней, тем более, нету
впрочем, глянь, если прежний багаж позабыл,
в даль, где ночи венец – и кончина предмету
* * *
по касательной! – только кожу тебе задела
и не придумывай, будто глубже зашла
и не придумывай, будто самое тело
души – то ль отморозила, то ли сожгла
по касательной! – только кожу тебе задела
и не придумывай, будто дела твои – швах
и не придумывай, будто душа отлетела
всего-то: расходится кожа во швах
* * *
себя в простодушных числю,
простой посещённая мыслью,
что требует только сердца,
ей напрочь не надо ума:
любовь на рассвете жизни –
есть страстный восторг пред жизнью,
любовь на закате жизни –
есть, в сущности, жизнь сама
* * *
ГОРОД М.
в этом городе есть гробница, харчевня, монетный двор
на монетах цезарь изображён в анфас и в профиль
в этом городе, чуть завидят живое, – стреляют в упор
женщины там рождают картофель
в этом городе – тонны и тонны, и тонны монет,
гигантские лужи протухшей сахарной ваты
только кладбища в этом городе, кажется, нет…
мёртвецы там кудрявы и витиеваты
* * *
я думала – ну вот, анорексия:
всё, что ни съем, – идёт наоборот
я думала, то хворь, а то – Россия
с колен на голову встаёт
она встаёт, как смерть, неотвратимо…
и в небе оттого не зришь ни зги,
что, вдрызг разбив небесные светила,
там маршируют – сапоги
* * *
У Вирджинии Вулф лежали в карманах камни.
У Перси Шелли – книги: Софокл и Китс.
Преобладали рыбари и пейзане
В толпе перепуганных лиц.
Вирджинию Вулф во зелёном
саду схоронили.
А Перси Шелли – на бреге морском сожгли.
Перед тем их карманы от груза освободили…
Но разгадку – не извлекли.
|