|
ТИШИНА
слушай,
сын, тишину –
эту
мёртвую зыбь тишины,
где
идут отголоски ко дну.
тишину,
где
немеют сердца,
где
не смеют
поднять
лица.
Ф.Г.
Лорка
я учусь отступать в тень, разжимая неспешно пальцы.
подталкивая тебя к новому горизонту.
потому что любовь – это вальс. потому что здесь Франция,
потому что всю жизнь я борюсь за личностную свободу.
я становлюсь плохой. кому теперь можно верить?
мы – целое поколение, преданное отцом,
рыдающее на пепелище, – надежду разносит ветер.
как я боюсь повернуться и посмотреть прямо тебе в лицо.
зачем мы сюда приходим, зачем мы такие дети?
зачем эти прозрачные доверчивые глаза? –
нас порешают тихо, за городом, на рассвете,
когда к оврагу подтянется солнечная полоса.
СТЕПНОЕ
наездник умчался своей дорогой
в безмолвный, распахнутый настежь край.
прости мои слёзы и, ради Бога,
играй мне надрывно, скрипач. играй!
скорби над забитыми в рамки быта,
забытыми небом, ушедшими на покой.
смотри, земля кругом выжжена и разбита, –
верни её к жизни лихой игрой!
смычок всё беззвучен, – рассвета тише.
кончай это! смилуйся. отступи. –
ведь я ничего-ничего не слышу
за громом копыт по моей степи.
КОРАБЛИ
когда вечер становится людным, глухим, безличным,
сигарета докурена, коньяка – на один глоток,
мы сидим в ресторане и думаем, что же ищем,
перебираясь с востока на запад, с запада на восток.
глядим на людей, дивимся их хмурым взглядам,
блуждаем в песках, теряемся в дюнах душ,
берём осторожно за руку тех, кто рядом,
шатаясь, как юный матрос, ступивший едва на сушу.
бессмертно смеёмся у гаснущей кромки моря,
целуем ладони пригрезившегося Грея,
сметаем с ресниц крупицы остывшей соли
и отпускаем свои корабли на север.
ЛИСЫ
лисы бродят по Лондону, как во ржи.
жадны умы их до всякой изящной лжи.
вены раздуты. веки напряжены. –
рыжие шельмы. баловни тишины.
ворон, заслышав басню, разинет рот.
ель тонким шепотом взмолится в небосвод,
тот ей пошлет смс: «извини. чем мог»,
в нервах бросая окурок под Please don’t smoke.
бережный ливень чеканит обвалы крыш.
твой силуэт беспросветен, нахален, рыж.
я приближаюсь, – ты, словно лист, дрожишь, –
теперь заставь меня верить, что мы чужие.
ВОКЗАЛ
Всевидящий,
он знает
Чью
ладонь, и в чью, кого и с кем
Марина
Цветаева
П.Г.
сядь напротив меня. здесь –
на вокзале, спиной к Петру.
будь со мной в этот час – весь,
растворившись, как сон, к утру.
мы заглянем с тобой в суть
наших вер, разногласий, глаз,
опустив на ладонь путь,
что связал навсегда нас.
горький с сахаром пьем чай,
сумасшедше смеясь вслух.
знаешь, этот вокзал – рай
неприкаянных душ двух.
ТАНЕЦ
П.Г.
внутри словно затвор перещёлкивается – справа-налево
– клац!
подуй – всё к чертовой матери разнесёт.
меня приглашали семь тысяч раз, но это наш с тобой
танец –
справа-налево, слева-направо,
назад-вперед.
не задавая вопросов – кто мы и что друг другу,
где мы находимся и в честь чего сей бал,
нам остается – вальсируя, плыть по кругу
под барабанные дроби, и флейты, и беримбау.
как пробуждённого, в задержавшей свой вдох вселенной,
короткая вспышка света, хлестнувшая по лицу,
делает безучастным, бессмысленным и бессмертным –
нас – этот танец. танцуем.
танцуем. танцуем.
/ Париж /
|