(Продолжение)
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2014
Письма в никуда[1]
20
Дорогой брат!
Вот, живу после
светопреставления, которого не было. Прочитал в «Новой газете» (21.12.2012, с.
12.) в статье религиоведа Ивара Максутова:
«Апокалипсис сегодня – это в первую очередь образы конца человечества и
отсутствие понятного выхода. Это исчезнувшее представление о будущем. Если еще
в 1970-ые человечество представляло себе будущее, оно было предельно
определенно, у него были понятные образы и формы, то сегодня будущее, по сути,
не существует. Будущее – это даже не пространство страха, не пространство
ядерной зимы или глобального катаклизма. Это пространство, которого нет в
культуре. Будущее существует только в рамках моей повестки на день, может быть
на неделю, хотя и планы на неделю всегда под вопросом. А будущее, как нечто,
построенное для моих детей и внуков, – отсутствует. Картины будущих миров,
которые рисует массовая культура, либо утопичны, либо катастрофичны, но никогда
не являются предметным миром конкретного человека».
В чем юмор? В России
(СССР) почти целый век жили ради светлого будущего, и вдруг его сперли. А перед этим сперли
прошлое. У нас теперь ничего нет. А у «меня» в русле этой славной
нигилистической традиции нет даже «я».
Пою нулю!
Или все уже не было.
Наш жанр –
водевиль, трагедия осталась в древности, которую скоммуниздили. В России все всё
прут потому, что прежде метафизику украли. Бывший президент, например, стибрил
время. Вообще, для нас весь двадцатый век – это сказка о потерянном
времени. Если сложить то, что могли бы прожить люди, жизнь которых была
оборвана репрессиями или войной или голодомором, это будут миллионы лет.
Они безвозвратно
утрачены.
Так мы выпали из
мирового времени. Что еще выкинет русский биоколлайдер,
не знаешь, братишка?!
Частицы наших «я»
несутся по кольцам труб-веков исторического ускорителя, чтобы расстаться с эго.
Именно тогда, потеряв массу «себя», мы воспарим. Никакого земного притяжения,
когда будет выблеван, наконец, огрызок эдемского яблока.
Пока.
24.12.2012
21
Дорогой брат!
Тут по телевизору,
по каналу «Культура» показывают документальный сериал «Сквозь кроличью нору с
Морганом Фрименом». Этот Фримен –
американский темнокожий актер, в одном из фильмов сыгравший Бога.
В последней серии
речь шла о тотальной компьютерной игре. По словам ученого (имя забыл) лет через
пятьдесят люди смогут создать при помощи компьютера вторую реальность (как
когда-то здесь была вторая культура). По отношению к обитателям той реальности
люди будут богами, ибо они станут создавать правила игры. А Бог эти правила
задает нам. Мы, компьютерные человечки Бога, создадим компьютерных человечков
для «себя». Зеркало в зеркале. (Не является ли всякая бесконечность дурной?)
Вспоминается
«Городок в табакерке» Одоевского.
Смотрины заданной
«реальности».
Вперед
смотрящий – «я».
Там – ничего
нет, закричал Жак-Фаталист, впервые прикоснувшись к женским гениталиям,
цитировал я Дидро в «Записках блудного сына».
А где есть,
спрашивает в свою очередь «мое» я спустя тридцать с
лишним лет у Жака.
Хоть что-то есть в
этой компьютерной игре в бисер перед электронными свиньями?!
Шесть утра, хрустя
тающим снегом, люди идут на работу. Шумит электричка.
Рассветет часов через пять. Я, наверное, снова заснет.
Шебуршат машины.
Ш-ш-ш, засыпает разум.
Шины шуршат ш-ш-ш.
Шумел камыш у
Паскаля.
Вот уже 9ч. 15м.,
брат. Позавтракал. Выпил зеленого чая «Японская липа»…
Понимаешь, Коля,
насколько прав был Тертуллиан. Верую, ибо абсурдно. С подмостков сцены абсурд
шагнул на улицы. Мир в компьютерном угаре. Расстояния сплющились до мгновения.
Все болтают друг
с другом
беспрерывно. Кругом одни позвоночники.
Чтобы не думать,
чтобы не думать, чтобы не думать.
Думание, как алкоголизм, это надолго. Права была матушка Бальзаминова. Не думай, Миша, не думай. Не пей, братец,
козленочком станешь.
Ну, как там
амброзия, Коля, на что похожа? Луком поджаренным пахнет там, как писал Володя Уфлянд?
Ась?!
28.12.2012
22
Дорогой брат!
Вот еще какой перл я выудил из Наиля Ахметшина: «Трудно представить себе занятие более
неэстетичное: грязные китайцы, обнаженные, мокрые от пота, покрытые сыпями,
лишаями, или другими накожными, даже иной раз сифилистического
характера, болезнями. Грязными ногами, покрытыми черной корою, мнут они
зеленую, мокрую массу; с самих китайцев от теплого климата и от прилежной
работы ручьями льется пот, начиная от их ушей и до самых пят. Около ? часа мнут они эту сочную массу, чтобы затем опять
рассыпать ее на циновке и сушить на солнце. При такой сушке чай чернеет и
приобретает запах сена; зеленоватыми остаются только самые крупные, грубые
листья. Сушка кончилась; листья опять собрали в кучу, всунули в плетеный кувшин,
из бамбуковых листьев кувшин, покрытый тряпкой, и оставляют на солнце для
брожения. Это продолжается часа два, после чего чай становится уже совершенно
черным. Если бы в чаю все еще остались теперь зеленые листья, то это значило
бы, что чай не перебродил. По окончании брожения листья еще расстилают на
солнце, пока они не сделаются сухими… Вот и все
пресловутые работы по приготовлению чая».
Это, брат, отрывок
из путевого дневника казака-старообрядца Григория Хохлова. Его издал
В.Г.Короленко при поддержке Русского географического общества.
Наше безумное
чаепитие продолжается. Сегодня Новый год. Год гада.
Тяжелый праздник, говорили мама с папой, соловея у телевизора. Я принимало димедрол и ложилось спать.
Звонили трезвый
Шведов из СПб и пьяный Тат из Лос-Анжелеса.
Пока.
31.12.2012
23
Дорогой брат!
Во-первых строках этого письма, открывающего наш эпистолярий 2013 года, сообщаю тебе, Коля, что человечество
придумало еще одну (по крайней мере, в отношении «меня») пытку.
Она называется скайп. Это компьютерная голосовая связь между людьми,
сопровождающаяся взаимным изображением говорящих.
Теперь все требуют, чтобы ты был в этом скайпе.
Изображение часто замирает, и на экране тогда долго созерцаешь морду собеседника, застывшую с самым нелепым выражением.
Кроме того, по скайпу, как правило, говоришь с теми
людьми, которые живут далеко за пределами отечества, а с ними встречаешься не
так уж часто, поэтому первое, что бросается в глаза при визуальном контакте,
это неумолимая работа времени. Иногда физиономия собеседника вовсе распадается
на какие-то разноцветные квадратики, как на холсте Клее. Они пульсируют, то
превращаясь обратно в лицо, то возвращаясь к исходному абстрактному началу.
Если бы мы на
протяжении всей беседы следили за супрематическими
играми этих квадратиков, вместо того, чтобы разглядывать потускневшие лица друг
друга, я бы еще могло примириться с этим склепом скайпа.
Но в течение долгих минут – (благодаря дешевизне этого вида связи) –
глотать суррогат общения для моей хрупкой психики просто опасно.
«Я» – не
дешевка.
Ведь, достигнув
пенсионного возраста, мы можем говорить друг с другом уже теми текстами, что
были написаны за жизнь, а если они нам не интересны, то и говорить не о чем.
Коли из оставленных
нами буковок, картинок, музыки не сложится какое-то таинственное «мы», то от
нас здесь останется только дурное, целлюлозное ничего.
Отчего я пекусь о
твоих текстах, брат, или Кудрякова, или Тата, чтобы это «мы» все-таки
прозвучало.
«Я»-то
его вижу и слышу не по скайпу, а откуда-то изнутри
того фантастического процесса, который называется существование. «Я» ощущаю это
«мы» как особую вибрацию, она щекочет мозг и гортань
ещё до всякой мысли и слова, она – смычок Универсума. Нам остаётся только
настроить скрипку «себя» Подтянуть колки и замереть навечно в ожидании
прикосновения наканифоленного конского волоса.
Как раз четыре
струны получается – А.Ник, Кудряков, Тат и «мое» я.
Если концерта не
будет, то скрипка упокоится в музее музыкальных инструментов, как мумия в
пирамиде, как муха в янтаре, как трилобит в известняке.
А трилобит-то, Коля,
у меня есть! Пролежал он, бедняжечка, сколько-то миллионов лет в саблинских отложениях под Питером, а теперь на Черной речке
покоится. Получил «я» его, брат, как сотрудник Института Русского Авангарда
(ИРА). Этот институт существует только в компьютере. Ничего, скоро все там
будем.
Auf Wiedersehen!
2.01.2013.
24
Дорогой брат!
Беги, скрывайся и
таи. Накануне семилетия со дня смерти Бориса Александровича я напомнило
нескольким его близким знакомым о сакральной годовщине. Все пришли в изумление,
что так много времени прошло. «Мое» сообщение имело тайной целью будировать этих людей к изданию тома, который вместил бы в
себя обе вышедшие раньше книги Кудрякова плюс дневник, плюс письма.
Однако Борис
Останин, один из столпов гиперборейского самиздата, сконцентрировался на той
части «моей» реляции, где речь шла об анонимном захоронении Грана.
И вот он в декабре,
в мороз, поперся с самодельной табличкой (распечатанная
на принтере, заламинированная бумажка) на заснеженное
Волковское кладбище. Каким-то чудом ему удалось найти
и раскопать кудряковскую могилу. Эту бумаженцию он как-то пристроил к кресту. Зажег свечку. А
потом выпил.
Доживет ли
снегурочка-табличка до весны, Бог весть. Новое издание – лучшая форма
надгробья для умершего артиста. Так, по крайней мере, считает «мое» трудноистребимое я.
А вообще, брат,
наверное, скоро реальные кладбища будут заменены виртуальными. Там родственники
и друзья смогут воздвигать какие угодно Тадж-Махалы
для умерших. Архитекторы и скульпторы будут оттачивать
свое мастерство в миллиардах проектов. (Пиранези бы
такие возможности), а ландшафтные дизайнеры будут создавать бесчисленные
парадизы.
Любители ритуалов
смогут заранее смотреть «свои» похороны. Малевич бы непременно этим
воспользовался.
«Своими»
предстоящими похоронами начнут обмениваться, как эсэмэсками,
друзья-приятели.
Будут открыты для
начинающих погребальные спецкурсы.
Настоящие похороны,
книги, половые акты канут в Лету.
Из праха умерших
станут создавать холмы, подобие курганов древности, и с ними будут
прелюбодействовать молодые некрофилки. (По Аронзону).
Человечество смело
шагает в телевизор, чтобы не вылезти из него уже больше никогда.
Адью.
3.01.2013
25
Дорогой брат!
Пишу в ранее
описанной позе. (Графоманская «Кама-сутра»). Красненькие циферки на чешских
часах показывают 9ч. 51м. утра.
Сегодня на рассвете
(ха-ха, какие рассветы в начале января) «мне» приснился сон с твоим участием.
Ты был в рубашке
цвета кофе с молоком и был ты сравнительно молод. Лет двадцать с чем-то.
Действие происходило на кладбище. Только кладбище это было вроде музея.
Анфилада комнат, каждая из которых является усыпальницей конкретного человека.
Вела по этому некрополю Зденка. Ты нас встретил
приветливо и тут же любезно всех стал угощать портвейном. Только мне почему-то
не наливал. Я протягивал и протягивал тебе рюмку, а ты все игнорировал «меня».
Потом из соседней комнаты прибежала какая-то маленькая, видимо, тоже мертвая
девочка, и вы помчались (ты не хромал) с ней куда-то. «Я» же, как идиот, остался стоять с протянутой рюмкой в спящем мозгу.
Может, ты, брат,
обиделся, когда я тебя про вкус амброзии расспрашивал? Прости, если что не так.
А может, это результат стирки личности? Не видать меня никому. И ты, брат, мое полустертое эго в том сне не заметил.
Парадокс в том, что
чем меньше в «тебе» остается «себя», тем сильнее отличаешься от остальных.
Яки чувствуют себя
комфортно и вольготно в своем вымышленном эго-мире, а ты, чуть-чуть выскочивший
оттуда, с ободранной кожей (Марсий!) и перекошенными
мозгами (марсианин!), с ужасом смотришь на этот некогда родной курятник, не в
силах никому ничем помочь, обреченный на молчание «своих» каракулей, выродок.
У меня случились вы-роды.
А сон про
музей-кладбище, может быть, навеян предыдущим письмом, где я разглагольствовало
о виртуальных захоронениях.
Да, брат, вдруг
вспомнил, «я» ведь тебе обещал рассказать (см. №1) о
последнем вечере третьего августа 2012 года в Праге.
Мы все сидели за
столом в беседке: Зденка, Катя, Мартин, Роман, Ева,
Надежда и я. Про свечи, которые зажигал в сумерках Мартин, я тебе уже писало.
Потом романово семейство уехало в свою деревню, а мы
со Зденкой (Надежда ушла спать) сидели
чуть ли не до 5-ти утра на кухне. «Я» разрисовывал клеенку и пил «Бехеревку». Потом, как был одетый, рухнул на кровать.
«Меня» разбудила Надежда. Пора в аэропорт. Но не Зденки,
ни Романа, который нас обещал отвезти туда, нет. Мы сидим на собранных
чемоданах. Потом «я» поднимаюсь выше этажом, там ночевала Зденка.
На лестничной площадке тишина. А я не помню, в какую дверь звонить. Спускаюсь
вниз несолоно хлебавши. Снова нервно сидим на
чемоданах. Наконец появляются Зденка с Романом. Он,
бедняга, не взял ключи и никак не мог попасть в дом, а Зденка
была в душе и не слышала его звонков. Роман не мог понять, куда все подевались
в такую рань. В общем, такая же неразбериха, как и в день приезда, когда я в
темноте кувыркалось на лестнице.
В русле этой славной
тенденции Мартин, едва начав учиться, сломал ногу на школьной лестнице. А
потом, в том же сентябре Надежде поменяли сустав в Институте травматологии им.
Р. Р. Вредена. «Я» же продолжаю менять «себя».
Бе-бя-бя-бя.
Огой!
5.01.2013
26
Дорогой брат!
Сегодня последний
день этих идиотских новогодних праздников. Население
тщетно пыталось сразить убийцу-время картечью из пробок от шампанского. Мы с
Надеждой отказались от просмотра телевизора, предпочитая видео. В прошлом году
смотрели «Наполеона», Абеля Ганса, в этом –
чешский «Магазин на площади». «Оскар» за лучший зарубежный фильм в
Я же безуспешно
пытаюсь разгрести свои авгиевы. Решил отдать книжечку
А. Лебедева «Мыслящий пролетариат Писарева» (М., Детская литература, 1977) и
снова обнаружил там кучу своих подчеркиваний, но наибольшее впечатление на меня
произвел кусочек из прокламации Писарева 1862 года, который «я» тогда не
подчеркнул. Она направлена против брошюр Шедо-Ферроти
(псевдоним царского агента в Бельгии, барона Фиркса),
написанных против Герцена.
«Династия Романовых
и петербургская бюрократия должны погибнуть…
То, что мертво и
гнило, должно само собою свалиться в могилу; нам останется только дать им
последний толчок и забросать их смердящие трупы». (с. 82).
Вы оказались правы,
Дмитрий Иванович, все так и вышло. Забросали гашеной известью. Только лучше-то
кому от этого стало?!
Из слезинки
получилась атомная бомба. История утонула в крови. Россия, как старая, ослепшая
цирковая лошадь, продолжает выписывать круги от заморозков к оттепели и обратно
с механическим идиотизмом
бракованного робота.
Половой акт с преисподней продолжается.
«История Государства
Российского, или Как зачать Антихриста».
Не люблю, брат,
рассуждать на эти темы, но иногда оно прорывается, извини.
А вот что подчеркнул
еще в том тысячелетии.
Писарев писал в 1859
году: «Каждый человек, действительно мысливший когда-нибудь в своей жизни,
знает очень хорошо, что не он распоряжается своею мыслью, а что, напротив того,
сама мысль предписывает ему свои законы и совершает свои отправления также
независимо от его воли, как независимо от этой воли совершается биение сердца…»
(с. 66).
А у Баратынского,
помнишь? «Не властны мы в самих себе».
Ну, а что тут тогда
мое, Коля?
Ё-моё?!
Это уже что-то
футуристическое. Вот и у Писарева много лет назад обнаружил футподобное:
«Онегин скучает, как толстая купчиха, которая выпила три самовара и жалеет о
том, что не может их выпить тридцать три» (с.122).
А потом Писарев в Дубултах утонул.
А потом Сапунов в
Финском заливе.
А потом Чеботаревская в Неве.
А потом Вампилов в
Байкале.
Видишь, брат, с
книжками прощаюсь, как с близкими людьми. По-хорошему. А чего ругаться-то. Все
там, в атолле будем.
Уже второй день не
выхожу из дому. Доедаем то, что осталось от праздников.
На улице снег.
Темнеет. Сижу в чуме. Готовлю еще к ликвидации книгу Юрия Емельянова «Рождение
и гибель цивилизации», (М., 2012).
Вот отмеченное
местечко: «Покорители Арктиды научились
значительную часть времени жить в условиях, приближенных к внеземному
космосу. Они сооружали жилища, которые по созданию условий жизнеобеспечения в
окружении космического холода предваряли создание космических кораблей. Они
шили себе одежду, которая фактически была подобна космическим скафандрам» (с.235).
Мы тут все –
астронавты. Вышел в открытый космос из дома на улицу – сразу смотри под
ноги, чтобы не упасть. Пошел – не забудь наверх посмотреть –
сосульки. Зашел в магазин – сними перчатки, протри очки, расстегни куртку,
достань кошелек, и т.д. А в тропиках ничего этого не надо. Сорвал банан –
и порядок.
Но вот Адам в
райских кущах сорвал неудачно фрукт. Сломал парадигму. Мучайся теперь. Познай
себя в кавычках.
Из Емельянова узнал
еще, что на фасаде своего научного центра (неужели Института экспериментальной
медицины?) Иван Павлов приказал начертать «наблюдательность и
наблюдательность».
«Я» в этом институте
наблюдал… В проходной. Правда, недолго. И с Гошей
нечистый спирт из-под препаратов пил в лифтерской.
Критикой нечистого разума занимались. Пивом его лакировали.
Вот, собственно, и
все.
8.01.2012
27
Дорогой брат!
В начале своей
книги, предназначенной «мной» к упразднению, Емельянов пишет: «В самых разных
событиях истории порой обнаруживается некий скрытый строй и тайный ритм» (с.
13)
Здесь речь идет о
звериных тропах, по которым потом потопал и человек, а позже поперли машины (хайвэй).
Хлебников искал
формулу истории.
«Я» затесался в эту
компанию с идеей судьбы-стихотворения и парадигмой воплощенной в визуале «Бог-поэт».
Судьба-стихотворение
(сокр. сусти) легче всего прочитывается у людей
творческих по окончании их жизненного пути. Сусти –
это сверхпроизведение, вбирающее в себя как
созданное, так и задуманное, перипетии истории и биографии. Это отпечаток
личности автора в судьбе. По сути, трилобит, о котором я тебе писало.
Это – сконцентрированное все, песчинка для атолла. Так уголь под давлением
сил природы становится алмазом. Сусти – алмаз
художественный. Его гранильщиками были судьба и время.
Углерод-аксельрод.
С «моей» точки
зрения, ты, брат, – алмаз. А «небо в алмазах» – ноосфера, испещренная
нашими сусти.
Знаешь, Коля, я
настолько погрузилось в этот эпистолярный жанр, что ни на что другое у «меня»
нет ни сил, ни желаний. Здесь «я» выкладываюсь полностью. «Мне» и сказать-то
больше нечего после этих писем.
«Я» – молчалин.
Аривидерчи.
10.01.2012.
28
Дорогой брат!
А может, академик
Сахаров прав? Вишь, в газете «Известия»-то (от
10.01.2013, стр.1) пишут: «В апреле 2012-го года пионеры космического бизнеса
Эрик Андерсон и Питер Диамандис
создали Planetary Resources –
первую частную компанию, планирующую добывать на астероидах платину и золото».
Если через 11 лет начнут добывать драгметаллы, то академик правильно
спрогнозировал. Поживем – увидим. Доживу, принесу извинения.
Вообще, «мое» я
готово заранее попросить прощения у всех, кого вольно или невольно обидел. Под всеми «я» подразумеваю ВСЁ: и атомы, и электроны, и молекулы, и
новоявленные базоны, и китов (один раз в Ейске ел
котлеты из китового мяса), и коров, и свиней, и баранов, и ягоды, и грибочки, и
цветочки, и лепесточки, и людей, и ангелов, и кур. Все существующие и
несуществующие субстанции, которым «я» не воздал должного, простите «меня»,
перед вами виноватого «я».
А я-то, само, ни на
кого зла не держу, чего его держать, если держать-то не в чем.
Недержание у «моего»
дефектного я. Энурез зла.
А так, почти всех
жалко. Детей за то, что не знают, что их ждет. Стариков за то, что знают.
Молодым хуже всего. Они, как ненасытившиеся птенчики
в гнезде, копошатся с вечно раскрытыми клювами: хочу, хочу, хочу.
Бедные яки. Вообще,
Землю жалко, красивая была планета. Миллиарды облысевших животных трутся друг о
друга. Каждое уникально, как отпечаток пальца. Неповторимые завитушки извилин.
Только в каком носу стали кроманьонцы ковыряться этими извилинами?!
11.01.2013
29
Дорогой брат!
Вчера еду из салата
в метро. По вагону ползёт баянист-инвалид, наяривая народный шлягер «Виновата
ли я»… Я сидит в конце вагона и по мере приближения инвалида ко «мне» в мозгу
песня трансформируется из игриво-любовной в онтологически-безысходную
«Виновато ли я?».
За иллюзию «меня» с
кого спрашивать? С «меня» же?! Есть ли во «мне» хоть что-нибудь моё без
кавычек. За что может отвечать телевизор? «Я» – компьютерная программа
Бога. В чём «мой» пафос? В перепрограммировании! Чем в монастыре занимаются,
разве не этим. А мистики? Надо перепрограммировать «себя», брат, и при этом не
свихнуться. Быть этим и тем одновременно. Одна мозга здесь, другая – там.
Перешагнуть через пропасть «себя» – вот сверхзадача. «Прыжок и я в уме».
Все эти рассуждения
на бумаге выглядят банально. Их лучше бы было передать через музыку. Через
танец.
Танцуют все!
14.04.20013
30
Дорогой брат!
Под утро опять видел
тебя во сне. На этот раз была забегаловка-библиотека. Мы пили пиво между
книжными стеллажами, а пол был завален пластмассовыми бокалами из-под него.
Потом ты пошёл к стойке, чтобы купить вина. Я оказалось за одним столом с
вьетнамцами. Они лопотали быстро и громко, размахивая цыплячьими ручонками. Но
тут появился полицейский и вьетнамцы испарились. А
полицейский долго кружил вокруг «меня», присматриваясь. Я напряжённо пыталось
вспомнить, взяло ли оно в этот сон с «собой» паспорт. Полицейский исчез, а
напротив «меня» появилась чешская девица с неровными зубами. Она так долго
говорила «мне» абсолютно непонятное, что «я», совершенно ошалев
от этого заумного плеоназма, стал с ней целоваться, чтобы хоть немного побыть в
тишине. Ты же в это время у стойки беседовал с барменшей. Одет был как в свой
последний приезд в Ленинград (
Когда я проснулось,
на твоих чешских была половина девятого утра. Опять мы
с тобой, брат, не поговорили. А для нашего инфернального сюжета такой «разговорец» (Мандельштам)
пригодился бы.
Но какие наши годы!
У тебя – вечность, а у «меня» – хвостик жизни. Наговоримся ещё. Где не-наше-я не пропадало. У кого это я только не побывало.
Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать.
«Я» – разменная
монета.
Опускаешь монетку
«я» в биоавтомат, и пошла
писать губерния. Личность получается во всей онтологической красе. Пиши – не
хочу.
Непостигшее о непостижимом. Вот единственный сюжет.
Остальное – производное от него.
Мы – рабы местоимений,
узники языка.
Человеческая жизнь
предопределена, это что-то вроде альбома для раскрашивания. Как
раскрасить – вот в чём выбор.
Перепрограммирование
предполагает новый альбом. Или, по-научному, третью сигнальную систему.
Некоторые на уровне осязания её уже ощущают.
В мозгу щекотно.
Этот «термин», брат,
«я» выловил у Ани Голубковой, когда иллюстрировал её
книгу стихов для мадридского издательства Михаила Евзлина.
Там было так – «мозговая щекотка». Евзлин и твою
книгу стихов издал, со статьёй Петра Казарновского.
Ещё говорят о
мурашках. Одна дама «мне» вещала, что когда слушает гениальные стихи, у неё
мурашки по телу. «Мои» стихи такого воздействия не оказывали.
Зазноба без озноба.
Ну, пока.
15.01.2013
/ Санкт-Петербург
/
[1] (Вернуться) Продолжение. Начало – «Крещатик»
№№62, 63.