|
ШУКШИН
Его лицо по кинокадрам помня,
(Не всё в минувшем вьюги замели) –
На родине нашёл я только комья
Оплаканной кладбищенской земли.
В Москве стояла осень золотая,
Когда так нежен первый холодок,
И, подражая журавлиным стаям,
Из труб фабричных улетал дымок.
А в сердце этой, близкой мне, России,
Что не к лицу ни подлость, ни враньё,
Лежал мужик по имени Василий.
Нет, не мужик, конечно, – часть её.
Был для души тот день почти исчерпан,
Но как в колодце чувств и языка,
Я тут же черпал в воздухе вечернем
Неспешно багровеющий закат.
Мерцая как металл на наковальне
Или, точней, калина в октябре,
Он был на вкус немного горьковатым,
Настолько, впрочем, что как раз по мне.
ПЕЛЬМЕНИ
Мои друзья отличий не имели
И знаменитых не было меж нас,
А за столом сибирские пельмени
Нам часто приходились в самый раз.
Горячие, как наши разговоры,
Под стопку и гитарный перебор,
Числом демократических калорий
Они могли б побить любой рекорд.
Сибирским было в них одно названье,
Но суть, возможно, больше, чем еда…
Хотя тогда об этом мы не знали,
Не думали об этом никогда.
МАЛЕНЬКИЙ
НЕСЕРЬЁЗНЫЙ
РОМАНС ПРО СПИЧКИ
Опять
увидеть бы мне вас,
Как в прожитом столетии,
Но спичка вспыхивает раз
И дважды не гореть ей.
А мне б на вас взглянуть хоть раз,
Забыв невзгоды,
Но огонёк, увы, погас
И спички на исходе.
Ах, этих спичек коробок,
Ах, эти чувства!..
Но не зажжёт ни чёрт, ни бог
Того, что пусто.
*
* *
На каждую Помпею – по Везувию.
На каждого солдата – по войне.
На каждую эпоху – по безумию.
Всем в меру. Только нам всегда вдвойне.
Как часто, будто девкой безотказной,
Заманивало мальчиков игрой,
Чтобы сражаться на земле афганской
Или ещё какой-нибудь другой.
Когда ж потом они теряли головы,
Пережитое в водке растворив,
Лишь вороньё да рощ деревья голые
Их понимали как свои своих.
Но вновь на юг, отсчитывая станции,
Спешат вагоны с юною братвой
Туда, где светят звёзды дагестанские,
Соседствуя с чеченскою луной.
Плывут за ними облака кудлатые
И, за верстою одолев версту,
На стыках рельс: «Куда же вы, куда же вы?!»
Стальных колёс печален перестук.
ЕСЕНИАНА.
ФРАГМЕНТЫ
1. Рязанский мальчик
Гремит вдали гроза негромкая
И всё вокруг как будто замерло,
А он опять, бумагу комкая,
Текст переписывает заново.
А заново – оно не ладится,
Но ищет он слова, чтоб помнили:
Для всех ушедших – нынче Радуница,
Для всех живущих нынче – молнии.
Они сверкают, как знамения,
В просветах редких между тучами,
Лишь сердце мучают сомнения,
Тревоги мучают.
О смысле их ему неведомо –
Природа тайнами отмечена,
Не просто ж так над полем дедовым
Зарницы мечутся!..
2. Комиссарская осень
Красным цветом октябрь раскрасил озябшие рощи,
Будто мало без них на российской земле кумача!
Не ищи слов крутых, выбирай те, что тише и проще,
Вроде капель дождя, что лениво по крыше стучат.
Комиссарская осень пылает по древним раздольям,
Где лишь ветер ещё не забыл заунывную песнь ямщика.
Ничего, если вечно в себе ты раздвоен –
Нераздвоенных нынче найдёшь лишь в подвалах чека.
3. Утраченный черновик
«Тоска
смертная, невыносимая, чую себя здесь
чужим
и ненужным, а как вспомню про Россию,
вспомню,
что там ждёт меня, так и возвращаться
не
хочется…
Тошно
мне, законному сыну российскому,
в
своём государстве пасынком быть…»
Из
письма С.Есенина – А.Кусикову
7
февраля 1923 г. Атлантический океан
В гостях у
Европ и Америк
Устал я, Сандро, поверь –
Берёзовый нежный веник
Да баньку бы мне теперь.
По мокрой траве – на пасеку,
На речку – купать коня!..
Но быть в отечестве пасынком,
Дружище, не для меня.
Во снах Рязанщина – вот она,
Московия – тоже тут,
Да только душа измотана
И дома меня не ждут.
Подумаешь: выпил лишнего?
Скажу лишь одно в ответ:
Я только вспомнил о вишнях
Тех губ, что давно уж нет.
Бездомье в сердце, бездонье,
Как в храме, что без молитв.
Когда же и чьей ладонью
Прикроет глаза мои?
Февральский месяц, как сабля,
Над чёрной водой завис…
Увидимся ль скоро, Сандро?
Не пропадай, отзовись!..
4. Возвращение на родину.
Наедине с тенью
Всё меньше пишущих,
Всё больше плачущих,
Всё меньше ищущих,
Всё больше алчущих.
Всё меньше праведных,
Всё больше грешных.
Всё, скажем, правильно,
Всё так, конечно.
Но вечно с болями,
Что душу мучают,
Куда ж с тобою мы,
Тень неразлучная?
РАССТРЕЛ
(Из поэмы-коллажа «Неделимое»)
Памяти
Гумилёва
Собак потревоженных лай,
Зияющий мрак подворотен,
Да тот же заблудший трамвай
Вдруг вынырнет на повороте.
Охапка горячая искр
Расплавится в гуще вечерней,
Как в дачном саду барбарис
Лохматый, лечебный.
Быть может, под дулом вот так:
Сквозь полузакрытые веки –
Вагон и огней кавардак,
Цветы и колючие ветки…
Останется сделать лишь шаг
(до звёзд и бессмертья – полметра)
И Невский простор, и Кронштадт
Обнимут тебя своим ветром.
|