|
* * *
Когда уже пуста корзинка,
Тогда в преддверии зимы
Ночами промышляет Зинка,
Мы очень все удивлены.
Была примерная подруга,
Но постепенно сходит с круга,
И место, что известно вам,
Все называют ЗИНКИНСДАМН.
Послать вас может Зинка на фиг,
Но здесь везде шныряет викинг,
А викингу откуда знать,
Что может Зинка показать…
Итак, живу пока в Стокгольме,
Ты ж как принцесса Маргарет
Вольнолюбива и спокойна,
Составь же мне компаниет.
* * *
«И весь в черемухе
овраг…»
В.В. Набоков
«Когда войдешь на родине в подъезд…»
И.А. Бродский
Те, кто возвращаются из страны теней,
Не выглядят симпатичней или умней,
И когда переправляются назад через Стикс,
Их лица дергает нервный тик,
И когда они входят в империю зла,
У них под ногами хрустит зола.
Хотели бы мирно лежать меж дубрав,
Хотя бы и без гражданских прав…
* * *
В. Кострову
Ликуют у дымных костров
Забытые богом славяне.
Я вижу – меж ними Костров,
А дальше одни деревляне.
Давно он окончил химфак,
Как ранее Маргарет Тэтчер,
Одно не пойму я никак –
О чем он все время лепечет.
* * *
Люди видят во сне дневные поступки
И совершают их по-другому,
Порой совсем по-другому.
И они кричат и машут руками,
Потому что это связано с отчаянным криком,
А иногда с большим мордобоем.
А их домашним смешно видеть
Эти метанья и бормотанья,
И они не знают,
Что это совершаются большие поступки,
К которым надо относиться с почтением.
* * *
Терпеть униженья,
Скользить между пальцев,
Какие движенья
У бедных страдальцев,
Какое мученье
Валять дурака
Сперва понемногу
И после слегка.
* * *
Все сохраняет прежний вид,
Рассвет приходит и уходит,
Звезда с звездою говорит
И ничего не происходит…
Еще в Швейцарии живу,
Еще на скрипочке играю,
Под дверью почту нахожу
И никого не убиваю…
* * *
Н. Горбаневской
Подарите мне со временем собаку,
Ярко-синюю со временем собаку,
Буду холить и ласкать свою собаку,
И слезами поливать свою собаку.
Вот и вырастет собака пребольшая,
Ярко-синяя собака и большая,
И с хвостом и с распрекрасными ушами,
Как у Владика Егорова[1] ушами.
* * *
Я прикажу поднять свой флаг
И вылезу наверх,
Где абордаж зажал кулак
И белый свет померк.
Плыви вперед, мой Телемак,
На море зыбь, на небе мрак.
* * *
В.А. Генкину
Пустая сцена, дождь идет,
Окончился спектакль,
Блеск молнии, и взад-вперед
Летает птеродактиль…
И жизнь, зажатая в углу,
И вся труха на вынос,
И я не думаю к утру,
Что кто-то это вынес.
* * *
Полопались барабаны
И трубы давно хрипят,
Знамена идут на портянки,
Кончается наш парад.
А мы начинали бодро,
И рады были вполне,
И ехало руководство
На голубом коне.
И заливались флейты,
Шли знаменосцы в ряд,
Знамена идут на портянки,
Кончается наш парад.
* * *
Ты пробиваешь мой билет,
Я проживаю свою жизнь
И доедаю свой омлет,
Когда вокруг кричат – ложись!
* * *
Когда русской науке пришел карачун
И накрылись программы, как шкурами чум,
Вы тогда же завыли, как волки,
Будто Балтики тот прописной депутат
Под рефлексы собак свой закрыл наркомат,
Стог стоит, но исчезли иголки.
Покорив целый мир тарахтеньем АК[2]
Вот с дрекольем идет на врага ВПК[3],
Полыхают горячие точки
И еще это только цветочки.
* * *
Вот теперь у нас собакин –
Он такой, он такой,
Замечательный собакин,
Он смешной, он смешной,
У него такие уши,
Вот они, вот они,
Он умеет бить баклуши
В наши дни, в наши дни.
|