|
Хвала разводу
Меня, де, хвалебницу, развели
Моими же думками вслух,
Никому не нужными. Ух.
Я вовсе не о востребованности,
А о – об, orbisterrarum,
Искусстве искуса искусственного.
Ибо я онтологическими руками
Все развожу да развожу это
Евклидово пространство.
Оно гуляет, стремглав
По борделям – то бишь по
Бордюрам для элитарных elles.
Я его уже не догоню, оно
Сгинуло за горизонт. Ом. Там
Где город-корова не спит.
Где разводят чау-чау и пр.
За околоченными баррикадами
И траншеями дурного вкуса.
Вспомним «Осень» Заболоцкого,
Как жестоко природа строит
Из нас карикатуру бытия.
Вряд ли. Скоро моя душа будет
В транспарантах с балаклавой.
Зефиры ее потеребят на износ.
А вы все Шишкин да Шишкин.
Эмпатиимоей нет границ. Ибо
Протаранена аура моя. Я не
Вхож в ваш перегар тусовочный.
Мои почки и печень не могут
Выдержать такой избыток.
Разведите мою мольбу живой
Водой, пестрыми словесами,
Этакую хвалебницу орды.
Хвала
сопкам Маньчжурии
В японском музее весной
Цветет сакура, в Южно-
Сахалинске. Я там была,
Бал пила, мечтала
О кандалах. Нет но
Думала и сочиняла.
Воздавала дань родине.
Пока бурая в ботаническом
Собирала нашего поля ягоду.
Ну никак сама не разведусь
Больше не с кем,
Ни с самой собой, ни с тобой.
Нет повода, осталась одна
Лишь похвала. Разводу.
А я пою хвалу водоразделу.
Вода раз была, разбухала
Вехами эха, натурально,
Стоявшей стоками по шею.
Задним числом можно даже,
Надо развестись, пока не будет
Поздно. Передо мною сопки
Маньчжурии сахалинской что ли?
Чур меня с материка и огляни
Заодно, а то вдруг я вышла
В одних тапках. С улицы
Чехова иду до музея Чехова,
Через стены-сугробы снега.
Плитка подо мной набекрень,
Там-тарарам одни деревянные
Бараки. Огнезащитные?
Я не разумею, я не разумею!
Внемлю я соглядатаю и ко.со
Стороны своей тарелки.
Их след же давно простыл.
Не хитрите, я одна в окопах
Равнин, яров, пещер.
Не мутите мою воду,
Я же невозмутимая.
Дальше идет отрицание.
От Византии след простыл,
Однако вся ретивая родня моя
Однажды находилась в бегах
В Константинополе, в 1920 г.
Моя скорбь и грусть навеяна
Перекатившими этакое поле.
Один исход за другим, ну
Сколько можно? Спрашивается
Риторическим вопросом.
Хвала
безысходности исхода
Я уже наверно говорила
Об исходе с обратным
Знаком. Рикошетом
Пролетела над морями
В поиске я, утраченного
Царства. Алатырь или
Шамбала, не важно.
Смысл в другом,
В утраченном.
Но ничто мне так и не
Заменило мой вид из
Разбитого окна, в моем
Царстве у моря. Где
Паузы на берегу залива
Измеряются всхлипами
Морских приливов и отливов.
Предсказуемость бытия.
Inmykingdombythesea.
Хвала ли Чан-Цзи
Не перечислить мне, какими цы
Исписаны были Вами шелка,
Бамбук за 26 лет, в девятом веке.
Там под плачем Лунных Дев,
Сидя на тигре, Король скитается
Вдоль земных букетов мха.
Взводы на севере от грушевых садов
Разбили шатры под склоном.
Нефритовые башни алого города
Вздыхают по своей принцессе.
Она вышла в полнолунье
Собирать росу для Императора.
Под ней зеленеет трава,
Отражая изумрудное небо.
Не спеши, принцесса!
Оглянись, посмотри, как луна
Висит в окне у Ли Хо, как
Он горюет в осеннем ветре.
Лунный заяц, стремглав, толчет
Таинственное зелье бессмертия,
Пока дровосек рубит лунное дерево.
Осень бела и гость осеннего ветра
Неспроста задержался в кумирне.
Орхидеи наблюдают в слезах.
Черепаха, серебрясь медленно
Ползет под белым конем
Зеленоглазого генерала.
О поэт-призрак, восполни моеци!
Найди мой недуг и раствори его,
Пока я воспеваю танец бабочек
В западном ветру, над шатром.
Тебе даже не снился мой предок,
Тот самый Хан Чингис на коне.
Все – рожденные в год Лошади,
Ранимые и гордые, мы же знаем
Свое дело, ценим мастерство, мы
Слышали на заре мелодию дробления
Нефрита под горой Кунь-Лунь,
Звучавшей на фоне струн Кунхоу.
Ни о том ли эти цы напоминают, и
О времени, когда лотосы заливаются росой,
И вспархивает ворона в лучах, ибо
Через 2300 лет персиковое дерево
На вершине горы Тао-ду зацветет,
И златой петух прокукарекает под солнцем.
Хвала образу жизни
На него дурь нашла, на
Мой образ жизни.
В этой попытке замедлить
Шаг времени, не чуя под
Собою… Говоришь страны,
Земли, цитируешь.
Ломка итак отчужденной
Особы на всяких гранях
Да перифериях застрявшая.
Яшьегет[2] за столом с чарой,
Sakhorпо-санскритски хрустит,
Шикарный такой. Кто не скажет
Тенбикмажаралы узды[3], тот
Артык мазасызлау[4] будет. Все,
Мол, дело в аваздашлыке[5].
На столе круглый икмак
В кунжуте, без дрожжей.
Ekmek, баранка с приветом
Международным! Под флагом
ООН охватив Евразию за
Талию безоглядно и без
Оговорчиво. Анисовой водкой
Разбавляя aquamvitae, mon
Plaisir, с таким avoirdupois,
Что дальше некуда. Нет но,
Что это за сказ безумный?
Кто охватил же? Да дух
Времени со своим расчетом.
Не успела замедлить его ход.
Это сарыч на кичку[6](5) моего
Нынешнего образа жизни.
Живи и помни. Врангель в Крыму.
Наши за шеломами. Будьмо.
|