Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2013
Все это было
Вячеслав Самошкин (р. 1945) – яркий, серьёзный, значительный, давно состоявшийся поэт. Я дружу с ним с 1963 года – и твёрдо знаю: друг он настоящий и человек замечательный. Он был в нашем СМОГе, принимал участие во многих наших чтениях стихов, ныне ставших легендарными. Самошкин по образованию филолог, окончил МГУ. Но стал он журналистом. Долго работал в АПН. И ныне он – широко известный, крупный журналист-международник. Живёт в Румынии, в Бухаресте. Как журналист, публикуется во многих отечественных и зарубежных периодических изданиях. Успешно переводит с румынского стихи и прозу, публикует свои переводы. Многое делает для сближения культуры России и Румынии. Является главным редактором нового международного журнала. Но главное для него – поэзия. При советской власти его стихи, как и стихи его друзей, на родине не печатались. Публикации стихов в различных российских журналах начали появляться в новые для страны времена. Стихи Вячеслава Самошкина, внешне вроде бы традиционные, всегда изумляют особой, ненавязчивой, но необходимой новизной, совершенны по форме, «исполнены высшего смысла» – по выражению Аполлинера, порою драматичны, но всегда благородны и светлы. Несколько лет назад в Москве, в издательстве «Водолей», вышла книга стихов Вячеслава Самошкина «В сторону (от) СМОГа». получившая немалое число хороших отзывов в прессе. Презентация этой книги проходила в Коктебеле, на Волошинском литературном фестивале. Вскоре должна выйти в свет двуязычная книга Самошкина – на русском языке и на румынском, в переводах, выполненных известными румынскими поэтами. Через некоторое время будет издана в России и новая книга стихов Вячеслава Самошкина. Знаю, что публикация его стихов в журнале «Крещатик» привлечёт внимание ценителей поэзии и станет ещё одним напоминанием о том, что героический наш СМОГ жив, что его участники, каждый в меру своих сил, доныне работают, создавая новые произведения, что русская речь – жива.
Владимир Алейников
|
ВСЕ ЭТО БЫЛО Полнометражный шум дождя, гул несмолкаемый турбины, а если вслушаться, трибуны, с нее срываясь, речь вождя звучит… Все это было, было, да вот по кладбищам остыло, не остывают только в сердце, сквозь дождь, былого килогерцы. В ДЫМКЕ ДЕТСТВА Тополь, твой зеленый китель, сапоги и галифе… Ты как будто мой родитель, в дымке детства, вдалеке. Моды шик послевоенной – вечный сталинский мундир: фронтовик и бывший пленный, кто-то даже не военный, бывший зэк и конвоир… Помню, солнце пригревало, становилась жизнь добрей. Мать Россия выползала из советских лагерей. ПОРТРЕТЫ В детстве времени помню приметы: на меня со страниц букварей – отовсюду, глядели портреты знаменитых советских вождей. Ленин в галстуке черном, в горошек, как у птицы весенней крыло. Столько мыслей внушало хороших благородное это чело! Рядом Сталина, вполоборота, вид торжественный, грудь в орденах. Беспримерного духа работа, всех врагов повергавшая в прах!.. Но становится тайное явным, из щелей выползает и нор: то, что было в семнадцатом главным, – узурпация власти, террор. Беззакония грех изначальный обернется великой бедой и для многих дорогой печальной, вместо будущего – в перегной… И развенчаны будут кумиры – их портреты поди обнаружь! – надзиратели и конвоиры наших пленных, обманутых душ. …Свято веря в красивую сказку, в школу звонко печатаю шаг. И портрет Ильича на раскраску на асфальте разложен в растяг. ДО РАССВЕТА Бессонная ночь сгорает дотла. Дотрагиваюсь до утра. Строфы? полуночной ломая размер, первый трамвай прозвенел. Но годы прожиты, избалован слух – по умолчанью тут нужен петух! и только потом, как в твой колокол, Реймс, ударит охранник в подвешенный рельс – точку отсчета для нового дня… Если усну, не будите меня. ВОЛЧОК Подчиняясь всемирным законам, что мудрей, чем любая змея, совершает под вечным наклоном круговое вращенье Земля. Агрегат потрясающей силы, грандиозный крутящий момент! Даже в Библии слов не хватило на существенный столь элемент… Смену суток, работу и отдых, настроенье и мыслей поток, круглый год путешествуя в звездах, регулирует славный волчок. Может быть, рассуждаю безбожно, но вам скажет профессор седой: жизнь сама не была бы возможна, не вращайся наш шар голубой. Солнце, грея, рождает теченья масс воздушных и масс водяных, их давленье на сушу, смещенье вкруг оси многопудий земных… И в далеком я прошлом провижу: поклоняясь дождям и ветрам, были к жизни язычники ближе и смышленей, чем кажется нам. Трепетали пред силой природы, но принес им здоровый подход астрономии дерзкие всходы и крутой математики взлет. А большого искусства творенья? А мыслителей целую рать?.. Долго будет потом Возрожденье своего человечества ждать! КАРПАТЫ Зима без снега, ни снежинки! В природе явный виден сбой. И солнца странны мне ужимки торчать так низко над землей. Сценарий неблагополучен. Снимать? Какое тут кино! Антониони с Бертолуччи нам переплюнуть не дано… Но словно ватным одеялом земля укроется в пургу и станет звук настолько малым, что весь свой слух я напрягу. И снова в бой идут лопаты, гребут дорогу грейдера. Румынской армии солдаты откапывают города. Снежинки в воздухе витают. Зимы незыблемый статут. Свое Карпаты дело знают и пол-Европы заметут! А СНЕЖИНКИ ВСЁ ПРО ЭТО… А снежинки всё про это – отрешенность, мир, покой, все про Тютчева, про Фета, Лермонтов им как родной. Проникая в сны глубоко, обнажая суть вещей, всё про Пушкина, про Блока, нищих духом и царей. А снежинки всё про то же – бесконечное в земном, про Твои деянья, Боже, про Тебя – во мне самом. Ах, снежинки-балеринки, из какой вы Мариинки?.. ОКТЯБРЬ Мне в луга бы заливные! Мне б на реки да в моря!.. Снова жабры молодые ловят воздух октября. В уголках родной природы – все равно, какая власть! — лишь бы был глоток свободы, лишь бы брагою лилась. Но октябрь – он самый ражий: всех он в красках превзошёл! Не смотри, что он оранжев – он и охрист, он и жёлт. В общем, он, дитя распада, сердцем чист, как изумруд. И в объятьях снегопада руки, сжав его, замрут… ЦВЕТОВОДЬЕ Если ветер, природа – в плач, и народ потянулся с дач, тут уже ничего не поправить, разве в рамку хорошую вставить лето красное, снятое «цифрой» – твои розы по имени Circus… Ну, зачем мне Канары, Хеопсы, когда есть твои лилии, флоксы? Поневоле станешь ботаник, и не тянет совсем на «Титаник»! ВЕЩИЙ СОН Этот сон мне как повестка в мир иной… В глазах стоит отшлифованный до блеска храма странного гранит. И соскальзывает воздух с малахитовых колонн… Кто такую роскошь создал, из каких она времен? Божий храм, его ступени? Но ведущие – куда?.. В край унынья, в край забвенья, чтоб исчезнуть без следа? Вещий сон о том, что будет, всех земных путей итог… Мир безмолвья, мир безлюдья, одиночества чертог. К неизбежному готовясь, репетирует душа и свою мне шепчет повесть, снами вещими шурша… |