Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2013
Татьяна ОСИНЦЕВА
/ Екатеринбург /
«Ветер северный железный…»
|
* * * Ветер северный железный, Как дракон змеится шалый, По дороге жжёт окрестной, Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, Что за поезд мчится мимо? Деревянные вокзалы… Это пульс дороги длинной, Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, Это ветер вещих скиний, Что в морозные порталы, Шлёт огонь на стыни синей, Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, Душу вывернет до донца И снегами полушалок, И в серебряное солнце – Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. ЛАО-ЦЗЫ Покажи мне в проломе Великой стены Тот пейзаж, где потоки спускаются с гор, Где в туманных драконах хвоинки сосны – Иероглифом света ласкают простор, Где в живой седовласой игре мудреца Равновесный расчёт и баланс стратагем, Воля Неба прекрасна, как воля Отца, Постоянство сияет в лице Перемен. Там, где чайный листок и цветы мэй-хуа, Для живущих водица, роса и настой, Где судьба – это сила и слабость гуа, А поэт – и философ, и бражник простой. Путь бессмертных нефритовым вымощен сном, Рыбка грезит, мешая крыло и плавник, Загляни в Млечный путь, как в небесный пролом И узнай пустоты очарованный миг. Узришь всадника – Дао – источник всего, И держись за пустыню и хвостик быка, «Я не знаю младенца мудрее его, И моложе его не встречал старика». АНТВЕРПЕН Под рёбрами живых соборов Сердечко прячется в капелле, И Рубенс жестом необъятным Гигантский плющит завиток, Чтоб тело плыло без укоров На полотне, сияя белым, Потом уж облаком приватным В одно касание, как ток… Горит брусчатка под трамваем, Кривоколенно скачут тени И мальвы – россыпь граммофонов, Вишнёвой колокольней в рост. От Брейгеля к портовым сваям И так всегда, почти без денег, В подвальных кружевах притонов Коричневатых, как погост… Семи грехов не трогай ручки И доброты на дне таверны, А что гравюры ослепляют – Там смех и грех, и швец и жнец, Но, Боже мой, какие штучки Царапает и режет верно Тот мастер, время обгоняя, Для умолкающих сердец… . . . . . . . . . . . . . Лови, цветущее мерцанье, Тайник души, где не напрасно Все линии сплелись в косицу, И ждёт кирпичный бегинаж То легкокрылое касанье, Тот анжелюс крестообразный, И снова по святу водицу В неугасаемый витраж. * * * В снегу по пояс не попляшешь. Придёт ноябрь, и встанут реки, Михайловских морозов слепки, Филипповки. Запоминаешь Кристаллы пресного лекарства Для геометрии снежинок И ярко-рыжих мандаринок – Лисят любезное лукавство, С нескромной долькою лимона На густоте небесной ткани, Как будто пол-луны в стакане, Где чай со звёздами для звона. И сам себе наобещаешь Сновидческие кругосветки, Михайловских морозов слепки На вкус, на цвет запоминаешь. На тонком крестике собора Летящий зоркий лучик алый… И рельсы – остов, рёбра-шпалы, Поваленные навзничь споры… Запоминаешь «тихий Свете»[1], А всё равно снега по пояс, Но переправа – близкий голос На грозном посвисте столетий. * * * Да, это мания Жизели, Босые пяточки росы, И это магия свирели Для Волги средней полосы, И это снова отозваться На той сверхдлинной частоте, Где песен млечное пиратство Желает плыть по высоте, Там плещутся ультрамарины За терракотовой стеной, И на салазках скользких линий Меня отправят за весной, За миром и потом по миру Кленовым семечком весла, И это магия эфира, И это мания крыла, И эта мания Жизели – Преображенье красоты, Освобождение без цели На бис, на право нищеты. Пусть будет целовать следочки Сгоревший набело контекст, Но дышат всходы многоточий И отменён судьбы арест… Как дрогнут ветры в милях книги По кругосветке в небесах На Аполлоновой квадриге В аплодисментах-парусах! * * * У истины простая речь И пресная вода, Сквозь темноту и камни течь И чуять, где беда. По воле ветра править путь, Зачем тебе ямщик? Желать побега и уснуть По естеству пращи. Так стих горит сквозь белый снег Из силы в рост, и вновь Безумный мир распнёт под смех, Но дай ему любовь. Она – доверчивый чужак, Дитя и астроном, И свет сквозь звёздный полумрак, Ведущий в отчий дом. |
[1] (Вернуться) Песня «Свете тихий», сопровождающая вход со светильником на православной вечерне, является одним из древнейших сохранившихся гимнов ранней Церкви.