Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2013
Что в имени тебе моем?..
Публицист, историк литературы. Родился в Северном Казахстане. Закончил пединститут и университет. Преподавал, занимался научно-исследовательской деятельностью по истории Северного Казахстана, Сибири, Урала. С 1990 года – научный сотрудник Национальной Академии Наук РК. С 1993 года живёт в Германии. Член Союза русских писателей Германии. Автор книг о русских писателях в Германии, вышедших в издательствах Германии и России.
ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?..
И далее по пушкинским строкам: «Оно умрет, как шум печальный/Волны, плеснувшей в берег дальний…» Так и хочется процитировать и прокомментировать все стихотворение, к тому же оно не очень большое, но для нашей темы достаточно этих двух строк и даже двух слов – «берег дальний». Известно: стихотворение Пушкина посвящено очередной возлюбленной К. Собаньской. И на первый взгляд в нем речь идет о разлуке с любимой, так, во всяком случае, считают многие из тех, кто неплохо знаком с творчеством поэта. На самом же деле стихотворение «Что в имени тебе моем?» – прощание поэта с Россией. Написано оно в 1830 году накануне подачи прошения Бенкендорфу для отъезда в Европу. Сама по себе дата, естественно, ничего не доказывает, да и мало ли чего взбрело Пушкину в голову написать «накануне». Но смысл написанного, если забыть на время чтения, кому оно вклеено в альбом (или подарено, как угодно), как раз в этом: уезжая (а мысленно уже уехав из России), поэт возвращаться не собирался. На просьбу Собаньской написать на обороте листа свое имя, он вывел: Alexandre Pouchkine. Привыкал, видимо, к подобному звучанию собственного имени, да вот не пригодилось оно такое, к радости потомков и сожалению поэта.
Впрочем, прощался Пушкин с Россией не раз – и тогда, когда еще надеялся получить официальное разрешение на выезд, и когда, уже ни на что не надеясь, собирался «взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть Константинополь», а проще говоря, сбежать в Европу (то с контрабандистами, то в качестве слуги друга Вульфа). И сбежал бы, не будь таким суеверным. А что? Другим можно, почему ему нельзя к манящим дальним берегам? Воспитанный в духе европейского просвещения, на французской и немецкой литературе, Пушкин мечтал увидеть Европу, и это понятно, объяснимо. С лицейских лет он желал побывать и на родине предков в Африке, а на деле вышло: не пустили даже в «средневековый» Китай, не то, что в Германию, Францию или Англию.
Мечты – увы! – мечтами и остались, «чужие краи» для поэта оказались недосягаемыми. И после отказа Бенкендорфа в прошении (последняя официальная попытка) Пушкин ничего лучшего не придумал для себя, как женится. Позже и в шутку и всерьез напишет Карлу Брюллову: «Я хотел ехать за границу – меня не пустили, я попал в такое положение, что не знал, что мне делать, – и женился».
«БЕРЕГ ДАЛЬНИЙ» РОДСТВЕННИКОВ ПУШКИНА
Даже при беглом знакомстве с биографиями ближайших родственников Пушкина создается впечатление, что после смерти поэта все они словно устремились осуществлять его мечту, побывать за границей.
Горький пропойца, младший брат поэта Левушка, «поправлял» здоровье рейнскими винами, баварским пивом и парижским воздухом. И хоть пожил на свете, не перевалив за полусотню лет, все же мир, в отличие от гениального брата, посмотреть успел. Что увидел в Европе? Другой вопрос. В своих воспоминаниях об этом Лев Сергеевич немногословен.
Минеральные воды и доктора Германии не спасли от слепоты сестру поэта – Ольгу. Последние пятнадцать лет она прожила, вообще не видя «белого света». Рассказы сына Льва и ее собственное воображение составили впечатления о немецких курортных городах.
Наталья Гончарова-Пушкина, вторично выйдя замуж за генерала Ланского, немало времени провела за границей, о чем, естественно, и мечтать не могла при жизни первого мужа. Бад Эмс, Висбаден, Баден-Баден и Ницца, хоть и на немного, но продлили ее короткий век.
Двум сыновьям и двум дочерям поэта Европа была всегда открыта и доступна. Старшая дочь Мария Александровна мечтала, как и отец, «посмотреть мир». Став фрейлиной императрицы Марии Александровны, в составе царской свиты она много путешествовала по городам и курортам Германии (и, пожалуй, во всей ее долгой жизни это было единственное счастливое время; величие отца не спасло ее от голодной смерти в Москве в 1919 году). Сын Пушкина – Александр Александрович, боевой генерал, «по законам военного времени» в бесконечно воюющей России, хоть и «супротив» воли, но посмотрел, как и чем живут люди в «чужих краях». Младшая дочь поэта Наталья Александровна большую часть жизни прожила в Германии…
Список можно продолжать… В немецких архивах (где мне доводилось работать), хоть и не часто, но встречаются фамилии: Пушкин, Гончаровы, Павлищев, Ланской, Торби, Меренберг… Но «что нам в этих именах?». Родство с гениальным человеком? Не зарастающая «народная тропа» – к нему и тем, кто был когда-то рядом? Пожалуй. А иначе как объяснить ухоженность могил и свежие цветы на мраморных плитах – дочери, внуков и правнуков поэта, похороненных на немецкой земле?
НА СВЕТЕ СЧАСТЬЯ НЕТ, НО ЕСТЬ ПОКОЙ И ВОЛЯ…
Пушкин мог бы позавидовать своей младшей дочери, порадоваться за нее. Две вещи, которые никак не удавались ему при жизни – богатство и жизнь за границей – дочери, кажется, достались без особого труда и в полной мере. Большую часть жизни она прожила в Германии. И прожила – счастливо! Здесь обрела «покой и волю», здесь же завещала себя похоронить.
Отца-гения младшая дочь, названная в честь матери – Натальей, не помнила и не знала. В тот самый 1837 – роковой для их семьи и России – год, когда, раненный на дуэли, умирал поэт, ей исполнилось всего-то восемь месяцев и шесть дней.
После смерти Пушкина ее вместе с сестрой и братьями мать увезла в родовое имение своих родителей (Полотняный Завод Калужской губернии). Там росла и воспитывалась Натали-младшая – Наталья Александровна Пушкина (1836–1913). «Бесенок Таша» – так называла ее мать за веселый характер и постоянные детские шалости. Впрочем, девочка отличалась и хорошими манерами (когда это надо было), прекрасным знанием французского и русского языка.
С юности, как и мать, она блистала в свете, поражая современников своей необыкновенной привлекательностью. Сын известного романиста Загоскина рассказывал: «В жизнь мою я не видал женщины более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина. Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском. Несмотря на мало правильные черты лица, напоминавшего африканский тип ее знаменитого отца, она могла назваться совершенною красавицей, и если прибавить к этой красоте ум и любезность, то можно легко представить, как Наталья Александровна была окружена на великосветских балах и как около нее увивалась вся щегольская молодежь в Петербурге».
В этой «толпе» поклонников юная красавица четырнадцати лет отроду полюбила графа Николая Орлова (сына шефа жандармов и главы III отделения, А.Ф. Орлова, и в мыслях не допускавшего женитьбы сына на дочери скандального поэта, к тому же убитого на дуэли). Поговаривали в столичных светских салонах, что любовь была пылкой и взаимной, равно как и неприязнь упомянутого департамента в лице шефа к семье поэта. Словом, к обоюдному удовлетворению родителей и их стараниями, разумеется, брак Пушкиной и Орлова не состоялся.
Тогда назло всем – и себе самой в первую очередь – шестнадцатилетняя Натали Пушкина в феврале 1853 года становится женой подполковника Михаила Дубельта. На этот раз уговоры матери и отчима Ланского, почти год не дававших согласия на этот брак, ни к чему не привели. Мать с сожалением и горечью писала перед свадьбой Вяземским: «Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, но делать нечего – судьбу не обойдешь». Современники назвали этот брак – «брак по своенравию».
В итоге – все вышло как нельзя хуже. За игорным столом и в кабаках Миша Дубельт «быстренько пустил по ветру» приданое жены, обвиняя ее же в своих неудачах. Она долго терпела и молча сносила бесконечные сцены ревности, пьяные дебоши и скандалы мужа. За девять прожитых совместных лет Пушкина родила «любимому» троих детей с надеждой, что они помогут их семейному счастью, в которое она еще по юности своей и наивности верила – не помогли. Все старания Натали оказались напрасными. Семейная жизнь не складывалась и в конечном итоге закончилась тем, что супругам пришлось разъехаться. А в «те времена далекие, теперь почти былинные» развод в России – нонсенс. Флирт – норма. Дуэли запрещены, но возможны. Словом, Дубельт долго не давал развода. Преследовал жену, искал любовника, а однажды явился в имение ее тетки по матери, баронессы Александры Фризенгоф, где Натали скрывалась от него с детьми, и учинил скандал, «приведший в ужас всех родных».
Шесть лет длился бракоразводный процесс, пока решением суда супругов не развели в 1868 году. Дубельт получил право воспитывать одну из дочерей – Анну. Сын и дочь Пушкиной-Дубельт переехали на воспитание к бабушке Наталье Николаевне. Сама же Натали, не дожидаясь окончания бракоразводного процесса, 1 июля 1867 года, в Лондоне, обвенчалась с немецким принцем Николаусом Вильгельмом Нассау. Поговаривали столичные сплетники, что «неравнодушие» герцога и дочери поэта зародилось с первой их встречи в 1856 году, когда он приезжал в Россию как представитель Нассауского двора на коронационные празднества по случаю восшествия на престол Александра II. Ох уж эта молва людская, отправившая на тот свет не одного ревнивца. Ну кто, скажите, может про такое знать? Получается, клеветали в петербургских и московских салонах? Признаться – не очень. Миша Дубельт не верил сплетням, он точно знал про любовь жены к немецкому принцу, но, спасая честь – свою? семьи? погон? – не мог предложить обидчику (в отличие от тестя) ни шпагу, ни пистолет на дуэли. Но и с женой, со своим запоздалым раскаяньем, когда уж «всё прошло! – остыла в сердце кровь…», сделать тоже ничего не мог.
Итак, в обход всем законам российской империи брак официально замужней Натали Пушкиной с немецким принцем состоялся. Близость герцога Нассау к русскому двору во многом освободила «от неприятностей» Пушкину, но детей ей все же пришлось оставить в России на попечении бабушки. Сам Николаус Вильгельм Нассау, заключая брак с дочерью поэта, «неравной по крови», навсегда прощался с престолом. Им обоим было что терять, но обретая счастье, рожденное взаимными чувствами, они знали, на что идут и никогда потом не пожалели об этом.
В Висбадене, в родовом замке Нассау, где и поселились «молодые», Натали наконец обрела долгожданный покой и семейное счастье. У современников, видавших ее в эти годы, и тени сомнения не возникало по поводу сделанного выбора. За всю свою почти сорокалетнюю жизнь на немецкой земле, ставшей для дочери поэта второй родиной, она ни разу – ни в письмах, ни в дневниках, ни в написанном ею романе – ни одним плохим словом не обмолвилась о муже или о земле, подарившей ей счастье. В Висбадене впервые за тридцать с небольшим лет она почувствовала себя дома. Как и подобает членам королевской семьи, вела светский образ жизни: давала балы и приемы, званые вечера и обеды, ее называли – «лучезарная принцесса». И хотя настоящей принцессой ей никогда не суждено было стать (даже фамилию мужа она не имела права носить), Натали всегда ценила по-настоящему то, что имела.
По заключении брака в Лондоне 17 июля 1867 года ей был пожалован титул графини Меренберг (по названию одного из разрушенных замков, расположенных недалеко от Висбадена). На немецкую землю дочь поэта въехала графиней Натали Меренберг и оставалась ею до конца дней, но при этом никогда не забывала – чья она дочь и откуда родом. Жизнь вдали от родных и близких отдаляла ее лишь географически. Натали всегда поддерживала с ними добрые отношения (во всяком случае, до 1878 года, пока вопреки воле всех родственников позволила Тургеневу опубликовать переписку родителей), не забывала русского языка, ценила все русское, читала и понимала значение поэзии отца для России. И когда на свет появляются дети от брака с герцогом – София, Александра, Георг – она обучает их русскому языку. Знание которого, кстати, станет доброй традицией потомков Пушкина по немецкой и английской линии, берущих свое начало от младшей дочери поэта.
В 1880 году графиню Меренберг официально пригласили в Москву на открытие памятника Пушкину. Здесь она познакомилась с Достоевским, которому одна из его заграничных корреспонденток незадолго до этого писала: «Так странно видеть детище нашего полубога замужем за немцем. Она до сих пор красива… Очень обходительна, а муж немец – добряк, чрезвычайно добродушный господин…». Французскому писателю Луи Леже Натали, «элегантная и величественная, напоминала свою мать, Наталью Гончарову, красота которой была гордостью и бедой поэта». И. С. Тургенев познакомился с дочерью поэта в Висбадене, когда ей было уже сорок, и поразился их сходством, написав брату, что она как две капли воды похожа характером на своего отца – такая же упрямая, взрывная, неугомонная.
Графиня Натали Меренберг умерла в 1913 году, пережив своего мужа на восемь лет. Еще при ее жизни царствующий герцог Нассауский заявил, что не дозволит похоронить морганатическую жену в их родовом склепе. И тогда Наталья Александровна взяла обещание с зятя, чтобы после смерти ее сожгли и прах развеяли в склепе над гробом мужа. Первое – исполнили, второе… сегодня (даже из живущих потомков) никто не знает этого. Но как бы то ни было (развеяли прах или закопали капсулу рядом с гробом герцога), а имя дочери поэта на мраморном куполе родовой усыпальницы выведено наряду с другими именами – золотыми буквами. И сюда несут люди живые цветы, отдавая дань уважения Пушкину в лице его младшей дочери – графини Меренберг.
P.S. В 2003 году праправнучка поэта Элизабет Клотильда Фон Меренберг-Ринтелен, живущая в Висбадене, опубликовала роман на немецком языке «Вера Петровна». Эта рукопись, хранившаяся в семейном архиве Пушкиных долгие годы, как выяснилось, принадлежит не кому-нибудь, а младшей дочери поэта Наталье Александровне Пушкиной. В ней, от имени некоей Веры Петровны, она рассказала историю любви своих родителей и приоткрыла миру многие тайны своей необыкновенной семьи…