Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2012
Сергей ПОПОВ
/ Воронеж /
«Лишь вскользь отразила…»
|
* * * Лишь вскользь отразила витрина намеренно резкий прищур – весь облик остался внутри, но и этого мне чересчур. Бестолошность рыбьего меха, короткий простуженный смех – лукавоголосое эхо сквозь неумолкающий снег. Он валит отвесно и щедро, живою водой напоён… И мёртво смеркаются недра пронизанных светом времён. * * * пиф-паф и дивизии крышка паршивая выпала фишка твоим закадычным воякам видать не в ладах с зодиаком созвездья не те над прихожей над потной и цыпчатой кожей над вечной подначкою к бою над маминой минной любовью над улицей чёрной с балкона во время вечернее оно где ловит оконная рама неброские краски вольфрама где все полегли без остатка и мёртвым на коврике сладко и пылью и потом и тайной сквозит от картины батальной и дым ненавистный и пресный несётся из кухни воскресной и нужно погибнуть с полками и нечего жить пустяками воскреснет ли тот кто не умер войдёт ли красив и безумен в ожившие сны полковые как в омут созвездий впервые * * * ох и жребий выпал из обоймы миру мира школы и двора ветерок забвения напой мне про необоримое вчера жирной мойвы запах вездесущий свежей моды клёши и джерси танцплощадок урочные кущи заводное счастье на мази телевизор полный звёздных башен календарь кругом из круглых дат и на круг никто вокруг не страшен и понятно кто тут виноват в том ряду не латана прореха не видать безусого лица по ночам окатывает эхо сивого от времени слепца он теперь шурует без опаски поутру нордически прозрев и народу впаривает сказки про долги дефолт и перегрев всё олигархически красиво в новой объясняется беде только небо пасмурно и сиво и звезды не высмотреть нигде. * * * Обменяет время на копейки, отсидев в отделе до пяти, и гужбанит с чувством на скамейке в конуру родную по пути. И пока не выстоится сумрак до кровавой истовой луны, на безлюдье нежится рассудок и глаза забвением полны. Торжество отчаянной свободы, волшебство уснувшего ума. И хотя не близко до субботы – предвоскресной кажется зима. И пока мороз костей не ломит и позёмка душу не скребёт, огоньки неведомого ловит в темноте заядлый нищеброд. То ли это блещут изумруды в позабытой сказке про царя, то ли взоры нового иуды по купцам шатаются зазря? Или проступивши из эфира, застывает кровь небытия на разломах плавленого сыра, и соблазном светятся края? * * * Пусть окрест пути-дороги замело, наглотавшись валидольных кругляшей, гнусным метеоусловиям назло старый путаник гуляет не пришей. Он петляет среди мусорок и льдин, молча смотрит на прибрежные дымки. То над пивом пригорюнится один, то застрянет с рыбаками у реки. Эта льдистая лукавая река – вся в промоинах и трещинах наскрозь – так и манит пешехода-ходока – оторви его, болезного, да брось. Он, родной, поотрывался за троих, съехал с горки на растресканный ледок… А едва глаза прикроет – в тот же миг в чёрном омуте окажется ходок. Там холодный ил времён непроходим, там имён непроворотная куга… «Покоптим, – пообещает, – покоптим. Эка невидаль – иные берега?» * * * Виски тереть, во тьму смотреть глазами мёртвыми на треть от ротной ностальгии. К утру морочить время вспять, ненужное, как буква «ять», как, впрочем, и другие. К чему она, вся эта речь, ведь кровь как прежде будет течь, не разомкнув закона. Мои последние войска шумят как волны у виска ещё во время оно. Тупых шеренг обратный ток ненаказуем и жесток на зорьке языкатой. Ведь лишь одну команду «пли» они и выполнить смогли. И то ошиблись датой. * * * В.Ш. на прежнюю пряжу надёжу себе не запишешь в зачёт сквозь полупрозрачную кожу прозрачное время течёт и ток пробегающий тенью неверную кровь холодит и воздух подобен растенью и тень по соцветьям летит цветы колдовства и удачи и парок спокойная злость могло обернуться иначе но именно этак пришлось единственно так оказалось озябнуть на здешнем ветру и самая малая жалость навечно забыть поутру видений ночные громады могучую радугу слёз невытертый след от помады и хвои венковый начёс всю жизнь в заревом отпечатке на сизом оконном стекле небесную тень на сетчатке чудесные блики во мгле |