Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2011
Цветут средь хлама нашей суеты…
Живёт она на Петровых заводах.
Публикуется на Стихи. Ру
Но там по определению божий дар с яишницей перемешан, так что…
На уговоры издать книгу отвечает отказом… ну не верит, не верит она в окружающую её русскую жизнь, не ощущает в ней перспективы ценности (если честно, я тоже!)…
Они, говорит, только сорят в космосе!
А я ей: так космос это ж самоочищающееся!
Нет… не верит.
А между тем пишет и на практике осуществляет безумный и страшный завет великой Марины:
Чужие и свои?! –
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
В её лучших стихах царит лихорадка преизбыточности, безоглядная образность, отчаянная искренность, дерзость… наконец, вызов тому, который любим, но бессилен любить. Не поручусь, что она ни в чём не знает меры, не уверен, что обращается и к своим, и к чужим, но требование веры и просьба о любви так захватывающе ею выражены, с такой лирической самоуверенностью исповеданы, как то даётся только поэтам от Бога.
Б. Левит-Броун, 27 февраля 2011 года
|
* * * Неужель возропщу, за кого-то себя принимая? Даже если безветрие, платье мое – в лоскутки! Если каждую ночь белокурые волосы знают Неуемные ласки невидимой чьей-то руки… Разглядеть не могу, но зачем-то глаза закрываю, От шагов твоих не отличаю лишь рокот строки, И не знаю – куда я? – по краю, по раю, по маю… Ты забудь мое имя – и новым меня нареки. * * * Цветут средь хлама нашей суеты Печальные лиловые цветы. Ирисов хрупкий и короткий вскрик, Переведи мне на иной язык, На тот, который был, а нынче – нет. И ничего, что я – умру в ответ… * * * Не ворчи, не властвуй надо мной, Полюбуйся лучше, как небрежна Я со страшным именем – Надежда… Как доверчив тонкий профиль мой! Полюбуйся лучше, как лечу Маленькой крылатою Богиней, Сотканная из неясных линий, Я тебя ничем не огорчу. И, бросаясь, мой жемчуголов, За тобой на глубину шальную, Я своею жизнью не рискую, Я ее меняю – на любовь… * * * «А ты подо мной разжигаешь костер Из хвороста слов, из молчания веток Как смутно я помню себя с этих пор И как отстраненно смотрю я на лето, Что платьем черемух шуршит по дворам. А год – високосный и путь – сенокосный В некошеных травах, не встретиться нам Сегодня, а завтра, наверное, поздно. И ты не отпустишь меня, ты готов Пожертвовать мною в свое искупленье. Кукушки в вершинах сосновых боров Считают ступени… считают ступени… Незваный мой гость, чаровник вечеров, Любовник судьбы и любви толкователь, Лишь перед тобою, покорная, вновь Снимает черемуха белое платье…» * * * Пишу тебе на языке бессилья Из своеволья – лишь из своеволья! Из полночи, из северной России, Из жалости, из малости… из боли, Из светлого, небесного величья, Изрезанного ветром над Тверскою На лоскутки, где я до неприличья… Влюбленная – стою… перед тобою. * * * Б.Б. Можно ль успеть? Будто в обморок зимний Падает солнца декабрьского медь. Не уходи же и не говори мне… Можно успеть! Можно успеть! Травы проснутся не скоро, и строго В них колокольчики не зазвенят… Я никогда не признаю другого Вещего ястреба медленный взгляд. Холод осел во мне – оттепель встала, Низким, грудным поманила меня. Не уходи – я тебя отыскала Не для какого-то нищего дня…. |