Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2010
Ирина ГОРЮНОВА
/ Москва /
“Шаманская книга”
* * *
Храмы всегда строят у подножия гор,
Чтобы не слишком высоко к богу,
Не слишком далеко от подземного царства.
Искушения ловят сны монахов,
Вгоняют их в краску, молитвы, но…
Те все равно возвращаются. Будоражат.
Запахами, видениями, мечтами…
Тающая ночь тянет за язык колокол.
Пора каяться в грехах, скрывая под рясой
Возбужденное естество человеческое.
Чуждое ли? Ах, дядюшка Фрейд!
Все мы вышли из одного лона.
* * *
Говорю со сфинксами на Университетской набережной,
Смотрю в ледяную воду, иссиня-фиолетовую, родную,
Блаженную таинством Осириса и Исиды…
Улыбается каменными губами Аменхотеп, чудится:
Разомкнет уста, выползет из оболочки гранитной,
Новорожденный. Нева штилем таится, замирает
в ожидании. Свет прожекторов бликует иероглифами,
отражаясь в небо беззвездное, испуганное предчувствиями.
Горячий песок плавится под ногами, сменяя заснеженный тротуар
Бликами от медных монет, разбросанных вокруг пирамиды.
Шепот призраков перерастает в оглушительный хор молящихся,
Сны их несутся на колесницах затерянного города,
По немощеным улицам, в провалы ртов великих храмов,
Где уже не творятся службы великим богам…
Войско скорпиона рассыпалось в прах, разлетелись птицы
За черту горизонта, вино в бокале стало водой, и темнота…
Темнота ночного Питера не дает ответа: что стерегут сфинксы?
* * *
Вокзал — начало или конец пути из точки А в точку В
И обратно. В любом городе есть крыши, под которыми
Прячутся чердаки и птицы, а еще — очумевшие чудаки,
Совершающие намаз на рассвете. Мохнатое одеяло зимы
Притворяется пушистым и колется, как шерстяное, но…
Под ним холодно, как от твоих глаз леденеющих. В душу
Заползает туман окрестных гор. Я встала или может,
родилась не с той ноги, руки, головы… Именно поэтому,
все время попадаю только на промежуточные станции…
* * *
Я выбрала нежность вместо ревности,
Вместо пустых сожалений — состояние сатори…
Поэтому я люблю тебя с другого края земли…