Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2010
Юрий ТКАЧЁВ
/ Ганновер /
* * *
Мир чертила ирреальный
Звукопись внутри стекла —
Конусно-пирамидальный,
С гранями добра и зла
И с глубокими глазами,
Обнажающими дно
Жизни, чьи все стёкла сами
Видят нечто — что дано
Человеческому мозгу
Лишь на миг в себя глотнуть,
Словно свежий, чистый воздух
В еле дышащую грудь…
* * *
Или мир таким стал —
Или я совершенно другой,
Только слышу обвал
Всех светил за моею спиной.
И вокруг — темнота,
И надежда — как первая ложь.
Жизнь давно уж не та,
На которую был я похож.
С миром я разлучён.
Но не поздно ль всё снова начать?
Или вновь станет сном
На болоте спасения гать?
Вытек времени глаз,
Растекаясь по чёрным камням.
Я и счастья не спас —
И печаль свою звёздам отдам.
Этих дней эпизод —
Или целая жизнь на кону?
Мир вслепую бредёт,
Мою душу скрывая в плену…
Как в трясину, во мрак
Я затянутым быть обречён.
Жаль, что вышло не так
Наяву, как предсказывал сон…
* * *
По городу, окутанному ветром,
Трепещущему крышами домов,
По городу, где в спящем духе ретро
Едва услышан новых линий зов,
По городу, смешному и не очень,
Который переполнен пустотой,
Иду, своей судьбою заморочен,
От смеси грусти с радостью хмельной…
* * *
Сотней замёрзших по капелькам рек
Долго спадает с божественной выси
Лёгкий, наполненный радостью снег…
Он всё подмигивает и искрится,
Старый знакомый, холодный чудак,
И за одежду цепляется, словно
Хочет сказать: “Ну, постой, как же так?
Что не глядишь, как спокойно и ровно
Я разбиваюсь о землю? Мой рок
Так предписал — становиться водою”…
Снег от паденья уже изнемог.
Будто свой горький, как жизнь, порошок
Через окно кто-то высыпал, стоя
Перед вопросом: “Зачем это мне?
Ведь только Богу известен итог мой”…
Падает снег… По его белизне,
Медленно тающей в сладкой истоме,
Завтра пройдусь и не знаю пока,
Что затрещит под моими ногами:
Или то снежная наша тоска,
Или покой, что окутан снегами?
* * *
Как фалды, за мною — солёная память,
И вынужден я, чтоб убрать её прочь,
Частицу себя в неизвестность отправить,
Из горла исторгнуть её во всю мочь
Отчаянным криком, часть пройденной жизни
В конверт заключить сургучовым замком,
За шею схватить её крепко и стиснуть, —
Всё то задушить, с чем до боли знаком.
Шлейф памяти, скомкав движенья и нервы,
За мной превращается в ржавую цепь,
Ведущую с мира, где каждый был первым,
Туда, где разыгран последний вертеп.
Там — дикий процесс раздевания кожи,
Там будущность видится бабьей молвой,
И сущность моя на себя не похожа,
Но всё же… О, Боже, по-прежнему всё же
Никак, истрепавшись до крови, не может
Убить в себе памяти огненный слой…