Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2010
Виталий ШНАЙДЕР
/ Ганновер /
Молча чёрный гроб несли
К свежевырытой могиле.
Тихо в яму опустили.
Каждый бросил горсть земли.
А потом был чёрный зал.
Долго говорили речи.
Сын сидел, сутуля плечи.
Он ни слова не сказал.
Над виском его седым
В свете тусклого плафона
Плыл, похожий на дракона,
Сизый сигаретный дым.
* * *
След, извив неуловимый, —
То движение души.
Мимо Мекки, Рима мимо,
Мимо Иерусалима
Вслед за ночью поспеши.
В даль, за воландовой свитой,
Набирая высоту,
И Фагот в пенсне разбитом
Скривит рот, и Маргарита
В сумрак спрячет наготу.
И Мессир вполоборота
Повернется, чёрный зрак
Наведёт и Бегемота
Подзовёт, прикажет что-то,
И падёт земля во мрак.
Рухнет храм, и тьму прочертит
Отсвет огненных столбов,
И в кромешной круговерти
Закружится Ангел смерти
Над руинами домов.
* * *
По плоскости наклонной я скольжу.
Скольжение почти неощутимо,
И годы тихо проплывают мимо,
Незримы, не подвластны дележу.
По ведомству газетному служу,
Но время, как судья, неумолимо,
И, заполняя счет неутомимо,
Его представит вскоре к платежу.
Давно сменились лидеры, знамена.
За окнами меняет цвет листва,
И каркает испуганно ворона,
Слетевшая с фонарного столба
На козырек безвкусного фронтона,
Крылом взмахнувши черным, как судьба.
* * *
Мир за окном — цветное полотно.
На нем дома, деревья, люди, птицы.
Поток автомобилей с ревом мчится.
По снегу такса семенит смешно.
В полтретьего уже полутемно.
Я закрываю книжную страницу
Про журавля, что в небе, и синицу
В чужих руках иль в клетке? Все равно.
Как Соловей-разбойник чайник свищет.
Иду на кухню, ведь духовной пищей
Желудок не наполнить, сколь ни ешь.
И подступает скучный зимний вечер,
И нечем залатать в бюджете брешь,
И плачет горько, как ребенок, ветер.
* * *
“…земля везде тверда,
рекомендую США”
Иосиф Бродский
Он понял вдруг, что чувство русской речи
почти утратил. И на сердце мгла.
И повторяло эхо: “Онемечен…”
И речь чужая нёбо обожгла.
И небо опрокинулось, сдавило.
Жизнь теплилась лишь где-то на краю
сознанья. И неведомая сила
толкала в ледяную полынью…
Земля тверда везде, но речь — иная,
вот перемены местности итог.
И от хребтов Урала до Синая
звучат наречья разные, сменяя
чуть глуховатый на гортанный слог.
* * *
Связующая наши души нить
С теченьем дней все тоньше, незаметней.
Полынно-горек вкус любви последней,
Мы ничего не в силах изменить.
C теченьем дней все тяжелее жить.
Рок расставляет нам силки и бредни,
Печальней вечера и беспросветней,
Иссушенной душе трудней любить.
Не произносят губы рядом: “Милый”,
Отчетливей и зримей край могилы,
К глазам все чаще подступает тьма.
Страх держит сердце дланью ледяною,
И все труднее не сойти с ума,
Не выпасть из окна вниз головою.