Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2010
Владимир ФРЕНКЕЛЬ
/ Иерусалим /
Между ночью и днем…
* * *
Хорошо, что жизнь проходит мимо,
И не остается ничего
Лишнего, и неостановимо
Города ночное торжество.
Что услышим нынче за рекою?
Что творится в городе опять?
В час, когда увидимся с тобою,
Нам ничто не сможет помешать.
Фонари неярко освещают
Реку, как ее ни назови.
Все равно никто ее не знает,
Ничего не знает о любви.
Встретимся когда-нибудь на этой
Площади бессонной, у моста,
Над Невой, над Даугавой, над Летой,
Всюду, где укроет темнота.
ОТРЫВОК
Эти слова только ветер может услышать
На морском берегу, под темными облаками,
О закатном солнце даже не вспоминая,
Когда от ветра вдруг не хватает дыханья,
Эти слова никак не выстроят фразы.
Нет надежды на то, что кто-то их зарифмует —
Обрывки ночи, безумие желтых листьев…
Нет надежды на то, что когда-то было
И прошло, и уже никогда не будет,
Нет надежды на осень, вот и она проходит,
Ветер уносит слова, и листья, и восклицанья:
Я и не знал… да и я не знала… а мы когда-то…
Ничего, ничего не надо хранить, пусть ветер
Все унесет, да и нас уже здесь не будет.
* * *
Надо же, как упряма трава городских окраин,
Всюду — на тротуарах, и дальше, на мостовой.
Выйди за дверь, увидишь — печь затопил хозяин,
И дым невесомой струйкой возносится над трубой.
Не это ли дым отечества, не этим ли надо средством
Лечиться от ностальгии, но я-то с ней не знаком.
Отечеством здесь не пахнет, а только травой и детством,
Да вот еще — горьковатым и тянущимся дымком.
Тут застоялось время, а нам его не хватает,
Но взять взаймы невозможно, чего уже больше нет.
И в дом не войти обратно, и дым незаметно тает,
И сладок не дым окраин, а их уходящий свет.
У ВРАТ МОЛЧАНЬЯ
Я давно потерял интерес к словам,
К разномастной речи земного круга.
Ничего не поделаешь, если нам
Никогда, никогда не понять друг друга.
Что же делать, спросишь, ведь я привык,
Не могу расстаться с хмельной отравой —
Это русский путаный наш язык,
Многоликий, лживый, живой, лукавый.
Вся-то жизнь ушла на игру в слова,
На игру в созвучия и названья…
Хорошо, что выжжена трын-трава
Где-то там в пустыне, у врат молчанья.
* * *
В полусне, с закрытыми глазами,
Слушать тишину,
Позабыв о музыке над нами,
Отойти ко сну.
Что ж, не вспоминай ее, не надо —
Явится сама,
Точно шум невидимого сада,
Шелест, полутьма.
Все начнется — музыка и ветер,
Как заведено.
Но не говори — еще не вечер,
Может быть, давно
Длится ночь, да мы не замечаем
Мрака за окном,
Музыку не помня, вспоминаем
Вовсе о другом…
* * *
Полоса уходящего света за кромкой леса,
Островерхий абрис уже ушедшего дня,
Над которым вот-вот сейчас упадет завеса
Темноты, где не будет ни одного огня.
Между ночью и днем, час волка и час собаки,
Где услышишь вдруг какой-то далекий вскрик,
Да и он, глядишь, уже утонул во мраке,
Что укроет все, и нет никаких улик.
Между днем и ночью, на острие, на грани,
Меж востоком и западом, вечною их войной,
Не боец, никто, соглядатай на поле брани,
Промелькнув как тень, я пришел наконец домой.
Вот и тьма с востока идет, торопясь за светом,
Это мрак, и туман, и холод ночных времен…
Продолжать не стоит, ведь сказано все об этом,
Вот и свет погас… Конечно, я видел сон.
* * *
Это свет, идущий ниоткуда,
Поздний час, нездешний холодок,
Отблеск исчезающего чуда —
Заново усвоенный урок.
Тает на вечернем небосклоне
Слово, пребывавшее со мной.
Это свет, как будто на иконе,
Неизменный, ровный, неземной.
ЭЛЕГИЯ
Идти аллеей опустевшей,
Переходящей в полумрак.
Свистеть мотивчик надоевший,
Что не отвяжется никак.
Шуршать опавшею листвою,
Как будто нет других забот.
Все той же давней маятою
Отметить осени приход.
По вечерам не удивляться
Почти беззвучной тишине,
И никогда не оставаться
С прошедшим днем наедине.
Пройдут по этой же аллее
Когда-нибудь, на склоне дня,
Другие… Нет, я не умею
Представить время без меня.
* * *
Блаженные времена.
Вечерняя благодать.
А где-то идет война,
А мы не хотим и знать.
И нам не узнать стыда,
А это и есть любовь.
Блаженные навсегда,
Блаженные вновь и вновь,
Останемся мы вдвоем
Глядеть на закатный свет.
А что там будет потом -
Уже не увидим, нет.
ИЗ Р.-М. РИЛЬКЕ
Снова и снова, хотя мы давно наизусть изучили
эту местность нашей любви, где на кладбище старом
не различить имен людей, что давно исчезли из мира
в холод безмолвия, снова и снова сюда мы приходим
вдвоем, под кроны старых деревьев, снова и снова
пребываем среди цветов, прямо напротив неба.
* * *
Адресом ошибся. Ну и что ж?
Хуже, если веком и страной
Ошибешься, так и проживешь
До конца под маскою чужой.
Мимо нескончаемых домов
И оцепеневших площадей,
Под ночную музыку без слов
Льющихся безудержно дождей,
Проезжай скорее, проезжай
И рукой, прощаясь, помаши.
Там, за поворотом, будет рай,
Где еще пока что ни души.
* * *
Историю растащат на слова,
На версии, остроты, повторенья
Прошедшего, а дальше — трын-трава,
Трава непониманья и забвенья.
Какой туман! Но если не понять
Чужих времен, тогда всего вернее
В каком-нибудь Париже повторять —
Ахматова, Паллада, Саломея.
Георгия Иванова строка,
Истории и времени примета,
Останется как веха на века
Господнего исчезнувшего лета.
ВСТРЕЧА
Как по городу нам с тобой
Белой ночью бродить одним?
Ты, конечно, стала другой,
Да и я уже стал другим.
Остается от этих мест,
От давно прошедших времен
На Дворцовой площади — крест,
Что над ангелом вознесен.
Под мостами темна вода,
Непонятно, кто враг, кто друг,
А за нами идет беда,
И меняется все вокруг.
Говорят, не найти примет,
Да у нас свидетель — Нева,
Мы за нею пойдем вослед,
Потому что память жива.
А еще с тобой сохраним
Неизменно, в любой стране,
Тот небесный Йерусалим,
Что увидели в вышине.
СВИДАНИЕ
Обитатели мостовых и скверов,
Прохожие, гуляющие без цели,
Компании шахматистов, пенсионеров, —
Хорошо, что вы еще уцелели.
Чокнутые поэты и прочие бедолаги,
Рыцари бормотания, рифмы и метра,
Как не позавидовать вашей отваге
Перед порывами ледяного ветра.
Облетающая листва бросается вам под ноги,
Вы одни лишь видите, что кончается осень.
Время летит навстречу, а что в итоге —
Возвращается все, и даже чего не просим.
Без вас город был бы просто машиной,
Каруселью спешащих по делу клерков,
Кем-то там придуманной мешаниной
И непробиваемой каменной клеткой.
Благословен же столик в кафе, как плот среди моря,
Или скамейка в парке, где мы с тобою встречались…
Листья летят без спроса, и надо прощаться вскоре,
Время необратимо, но я бормочу, прощаясь:
Важно лишь то, что никому не приносит пользы,
Верю только тому, у чего даже нет названья,
Сбудется только то, что еще не бывало вовсе,
Никогда, никогда не кончится наше свиданье.