Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2009
Анна МАТАСОВА
/ Питкяранта, Карелия /
* * *
Вон, на крылечке, видишь — стоит она.
В холерном халатике сером, под глазами — круги.
В правом — плавится солнце, в левом — сквозит луна,
Известкой и кровью заляпаны сапоги.
И ходят за ней кругами, и лижут ладони ей
(Справа кожа дымится, слева — короста льда),
В полночь — стая волков, в полдень — стадо свиней,
Похрюкивая, подвывая — ты тоже приполз сюда.
Тише, не приближайся, мордой прижмись к стене,
(По локоть руки в золоте — в сперме, в дерьме, в моче),
А всё-таки перед бойней — давай помолчим о ней,
В холерном халатике сером, с топором на плече.
Мы — безголовы ласточки над выбритой головой,
Мы тоже шуршим по кругу и всё видАли в гробу.
Но как она улыбается, когда говорит: “Живой…”
В черном-черном бараке, рисуя крестик на лбу.
Наступление
Пока ты ныл, что кругом облом, завистники, вороньё,
Небо уже раскачало дом — дикое и твоё.
Пока ты клянчил — бухла, бабла и перьев еще для крыл,
Бог тебя выдернул из тепла и белым светом накрыл.
Тут сорок ангелов на дворе, и сорок чертей — в крови,
Ступай, солдат, по своей земле и родину не гневи.
Ведь ты писал, что тебе хана на внутренней мировой,
Горячку вылечит белизна — ты вечной Зимы герой.
Не уходи в круговой запой, как творческий, блин, узбек,
А руки вверх подними и пой, когда наступает снег.
Закинь хлопушки свои в сугроб — тут любят друг друга, брат.
Когда Онега целует в лоб — не надо других наград.
И снег смеется, и снег идёт обнять тебя, дурака…
И ловит ракету твою в живот — и падает в облака.
* * *
Слог — лобогрыз
И лоботряс.
Яблоко вниз —
Аз.
Слог — перевод
Смысла на звуки.
Яблоко — в рот,
Буки.
Чара, искус,
Липкие сети…
Яблока вкус —
Веди.
И вот, когда боль,
Выжжет твое нутро,
Слогом, поэт, глаголь
Добро.
* * *
Из груди твоей вытекает Стикс —
И течет себе, и течет…
Сквозь молочный город, который скис,
Как открывший тьму звездочет.
Кочегарка, бары да пара школ,
Возле мэрии магазин —
Вот и всё проклятье, и весь прикол,
Сверху — кровь, а под ней — бензин.
Зажигалку кинешь — как полыхнёт,
До четвёртых-пятых небес…
И стучат соседи:
— Алло, народ!
Прекращайте поле чудес!
Впрочем, тут особенно не шалят —
Всё привыкли считать ворон,
Но и власть не чествуют, шакалят
Посылают на Ахерон.
Есть и пришлый, в крылышках, дурачок —
За собой таскает талмуд,
Если где услышит: “За вечность — чок!”,
Он с вопросами тут как тут:
— Вот скажите, грешники-мужички,
Что вам любо из местных вин?
— Ангел смерти, ёптыть, протри очки,
“Три шестёрки”, мля, херувим!
* * *
Братец, ты очень стар,
Старше, чем океан…
Шарик любви Иштар
Выкатит на кальян.
Пых! — ароматный дым,
Весь океан — в дыму,
Мальчик умрёт седым
В девочкином дому.
Выдохни дым по ней —
Плоти, пыльцы, попсы…
Станет ли солоней
Шарик твоей слезы?
* * *
Так падает топор, и отпускает бабку
Гулять по тишине, где жёлтые дома
Бросаются в лицо…
Хромающий на лапку
Железный человек — ведёт меня с ума.
И тело — сквозь канал, встающее на мостик,
Врастает в беспредел слезы и кирпича.
Брось истину, вина, — и пусть тебя не бросит
Нерукотворный свет с бездомного плеча.
А что тебе ещё? Как памятник на воле
Хрустит по костякам — иди себе, вали,
Страницами чужой — перегоревшей — боли,
Пластами ледяной — обугленной — земли…
Анна МАТАСОВА
/ Питкяранта, Карелия /
* * *
Вон, на крылечке, видишь — стоит она.
В холерном халатике сером, под глазами — круги.
В правом — плавится солнце, в левом — сквозит луна,
Известкой и кровью заляпаны сапоги.
И ходят за ней кругами, и лижут ладони ей
(Справа кожа дымится, слева — короста льда),
В полночь — стая волков, в полдень — стадо свиней,
Похрюкивая, подвывая — ты тоже приполз сюда.
Тише, не приближайся, мордой прижмись к стене,
(По локоть руки в золоте — в сперме, в дерьме, в моче),
А всё-таки перед бойней — давай помолчим о ней,
В холерном халатике сером, с топором на плече.
Мы — безголовы ласточки над выбритой головой,
Мы тоже шуршим по кругу и всё видАли в гробу.
Но как она улыбается, когда говорит: “Живой…”
В черном-черном бараке, рисуя крестик на лбу.
Наступление
Пока ты ныл, что кругом облом, завистники, вороньё,
Небо уже раскачало дом — дикое и твоё.
Пока ты клянчил — бухла, бабла и перьев еще для крыл,
Бог тебя выдернул из тепла и белым светом накрыл.
Тут сорок ангелов на дворе, и сорок чертей — в крови,
Ступай, солдат, по своей земле и родину не гневи.
Ведь ты писал, что тебе хана на внутренней мировой,
Горячку вылечит белизна — ты вечной Зимы герой.
Не уходи в круговой запой, как творческий, блин, узбек,
А руки вверх подними и пой, когда наступает снег.
Закинь хлопушки свои в сугроб — тут любят друг друга, брат.
Когда Онега целует в лоб — не надо других наград.
И снег смеется, и снег идёт обнять тебя, дурака…
И ловит ракету твою в живот — и падает в облака.
* * *
Слог — лобогрыз
И лоботряс.
Яблоко вниз —
Аз.
Слог — перевод
Смысла на звуки.
Яблоко — в рот,
Буки.
Чара, искус,
Липкие сети…
Яблока вкус —
Веди.
И вот, когда боль,
Выжжет твое нутро,
Слогом, поэт, глаголь
Добро.
* * *
Из груди твоей вытекает Стикс —
И течет себе, и течет…
Сквозь молочный город, который скис,
Как открывший тьму звездочет.
Кочегарка, бары да пара школ,
Возле мэрии магазин —
Вот и всё проклятье, и весь прикол,
Сверху — кровь, а под ней — бензин.
Зажигалку кинешь — как полыхнёт,
До четвёртых-пятых небес…
И стучат соседи:
— Алло, народ!
Прекращайте поле чудес!
Впрочем, тут особенно не шалят —
Всё привыкли считать ворон,
Но и власть не чествуют, шакалят
Посылают на Ахерон.
Есть и пришлый, в крылышках, дурачок —
За собой таскает талмуд,
Если где услышит: “За вечность — чок!”,
Он с вопросами тут как тут:
— Вот скажите, грешники-мужички,
Что вам любо из местных вин?
— Ангел смерти, ёптыть, протри очки,
“Три шестёрки”, мля, херувим!
* * *
Братец, ты очень стар,
Старше, чем океан…
Шарик любви Иштар
Выкатит на кальян.
Пых! — ароматный дым,
Весь океан — в дыму,
Мальчик умрёт седым
В девочкином дому.
Выдохни дым по ней —
Плоти, пыльцы, попсы…
Станет ли солоней
Шарик твоей слезы?
* * *
Так падает топор, и отпускает бабку
Гулять по тишине, где жёлтые дома
Бросаются в лицо…
Хромающий на лапку
Железный человек — ведёт меня с ума.
И тело — сквозь канал, встающее на мостик,
Врастает в беспредел слезы и кирпича.
Брось истину, вина, — и пусть тебя не бросит
Нерукотворный свет с бездомного плеча.
А что тебе ещё? Как памятник на воле
Хрустит по костякам — иди себе, вали,
Страницами чужой — перегоревшей — боли,
Пластами ледяной — обугленной — земли…