Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2009
Феликс ЧЕЧИК
/ Натания /
* * *
Смажь получше, чтоб дверь не скрипела
и заранее свет потуши,
и сбеги тёмной ночью из тела
по веленью бродячей души.
И завертит тебя и закружит
долгожданное Небытиё.
Только сутки спустя обнаружат
опустевшее тело твоё.
И как принято — в землю зароют,
и вдова поцелует в уста,
но ужасного факта не скроют,
что твоя оболочка пуста.
Не простившись, ушёл по-английски,
сделав ручкой себе, и теперь
ты ошибочно значишься в списке,
в длинном списке потерь.
Июль
А москвич вздыхает тяжко
и психует потому,
что промокшая рубашка
ближе к телу своему.
И до осени томится
и питается тоской
окольцованная птица
с Малой Бронной и с Тверской.
* * *
Как дикий вьюн,
ползущий по стене,
я храбр и юн,
и всё по силам мне.
Неведом страх, —
всех посылаю на…
Увы! и ах!
Кончается стена.
* * *
Свои обштопывал дела,
но всё равно — одни прорехи.
И жизнь сквозь пальцы утекла,
впадая ручейками в реки.
Они несут её в моря
и… рыбы дохнут, как от яда.
Ах, жизнь неповторимая
моя — другой такой не надо.
* * *
Стихотворение
забуксовало.
Тихо… У времени
времени мало, —
час или два
до рассвета. Адьё!
Тлеют слова
во спасенье моё.
Математический
романс
Путём сложения любви
и умножения тревоги
мы долго шли бок о бок и
всё растеряли по дороге.
Мы разделили на двоих
одну науку вычитанья:
нас нет давным-давно в живых,
а значит, приобщились к тайне.
* * *
Сокрушаясь по поводу
кратковременности,
ты к последнему доводу
прибеги — отпусти.
Чтоб от бега ли, выстрела
ли — чего-то ещё,
сердце билось неистово,
как прикладом в плечо.
* * *
По ветру нос
и за славой по следу —
не перенёс
пораженья победу.
Вместо того,
чтобы плакать от счастья.
Сердце — того, —
на мельчайшие части.
* * *
Дом построим, два построим,
три построим — будем жить,
и споём, нет-нет — завоём,
чтоб соседей устрашить.
Не страшатся. Перестали.
Приручились и молчат.
Комплексный обед для стаи
подрастающих волчат.
* * *
Хлеба и зрелищ.
Зрелищ и хлеба.
Ты не поверишь, —
это всё — небо.
Небо июня
в доле мгновенья
от полнолунья
или затменья.
* * *
Как будто сняли маскировку
и день прозрачен, как стекло,
и демонстрировать обновку
весна спешит, пока тепло.
И в противостоянье вечном,
и с вечностью накоротке,
мы говорили на скворечном,
ежу понятном языке.
* * *
По воробьям из пушки — или! —
чтоб неповадно было: — Пли!
И даже не предупредили,
стерев, как пыль, с лица земли.
И дождь, сначала еле-еле,
а после зарядил на год.
А я, дрожа, в своей постели
молился на громоотвод.
* * *
блажен кто улыбку с лица
как если бы грим не смывает
блажен кто идёт до конца
и быстро как свечка сгорает
дорогу другим осветив
иди и не дёргайся кореш
мурлыча забытый мотив
а может быть ноту всего лишь
* * *
…и корабль плывёт
и оркестр играет,
и, как призрак, вот-вот,
вместе с бризом растает.
А на палубе джаз,
а на палубе танцы.
И единственный шанс
наконец-то расстаться.
* * *
стал как новый лист кленовый
после дождичка в четверг
летним полднем на садово-
кудринской где мокрый сквер
сладко вздрагивал от грома
и от радости в груди
как дитя среди содома
и гоморры посреди