Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2008
Шота ИАТАШВИЛИ
/ Тбилиси /
Далекий хлеб
Человек пришел к тебе и прижался…
положил хлеб на стол, малое миновав расстояние,
подошел, прошелся по твоей душе веником и прижался…
Человек пришел к тебе…
До этого в булочной хлеб купил,
вышел в утренний город,
шоссэ пересек, пришел он к тебе,
коснулся лба твоего сновидением и прижался…
Человек пришел к тебе…
И был у него глаз, как драгоценный камень,
и теплый хлеб…
Он его выпек в горячем тонэ*, на буковых дровах,
обжигая руки, достал и выбежал прямо в зарю,
в раннего утра прохладу спокойную,
и принес к столу твоему,
положил между вазой цветочной и банкой мацони,
пришел к тебе, твое сердце помазал мукой и прижался…
Человек пришел к тебе…
А вчера он навьючил мешок на себя и пошел на мельницу
послушать воду, посмотреть на жернова,
и пшеница помолота, как положено по старым обычаям;
и на рассвете он мельнику помахал рукой на прощание,
к твоему дому направился, лаваш испек по пути,
пришел, положил хлеб на стол,
по твоей губе прошелся теплом и прижался…
Человек пришел к тебе…
Из далеких полей, перепев песни, потрудившись,
пришел он к тебе…
Не принес большого богатства…
Лишь один теплый хлеб…
Положив его на стол, он пришел к тебе,
помазал землей небо и прижался…
Человек пришел к тебе…
Его шаги были честными и
руки большими…
Прошелся он веником по твоей душе и прижался, и
В будущем еще один хлеб обещал …
Перевод с грузинского Инны Кулишовой
Отмежевание
метеорологии от поэзии
с волнами легкими песни в душе”
1
Нужно отказаться окончательно
от слов обозначающих стихии
в контексте настроенья человека
и выражающих душевную начинку.
Поэзия сегодня, завтра, впредь
без этих слов должна бы создаваться.
2
Смотрю в окно.
Идет воспетый сотни раз дождь.
Идет воспетый сотни раз снег.
Во двор выхожу.
Ничего поэтичного в ветре не вижу —
только брюки колышет,
бьет в лицо и мысли сбивает напрочь,
что практически подтверждает
теорию моих соображений:
поэзия и метеорология
давно желают разойтись.
Уже пора. Уже настало время
отдельно друг от друга процветать.
3
Бабушка моя(со стороны отца) — Иаташвили Мариам
была метеорологом.
Мой дед (по матери) — Руруа Пармен —
поэтом.
И с детства поэтичность я чувствовал в словах,
обозначающих все виды облаков.
Бабушка, бывало,
просила посмотреть на небеса
и словно педагог произносила:
“Кумулус, стратокумулус”.
С тех пор минуло времени сполна.
Сейчас, как ни печально, как ни странно,
разоблачителем упорно выступаю
непоэтической природы метеорологии
и неметеорологической природы поэзии.
4
Наверно, вам не трудно догадаться,
как трудно мне,
тем более, когда я сам писал такие
строки:
“Ветер в душе, влажноокая моя Мариам.
Ветер в душе, темнота или день-деньской…”
И еще не одна подобная.
Да, не легкое это дело,
но я все-таки делаю это,
чтобы в завтрашней жизни поэзии
из глаз моих не лил бы дождь,
на волосы б не падал снег,
в душе бы ветер не гулял.
5
Я написал стихотворенье это
как спрогнозировал поэзии погоду.
На улицу шагнул и в тот же миг
непоэтично выхоленный ветер
моими брюками захлопал
и усердно
стал бить в лицо.
Перевод с грузинского Марины Ламар
* Тонэ — специальная печь, где выпекают грузинский хлеб.