Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2007
Евгений Степанов. Портрет: Книга стихотворений. — М.: Вест-Консалтинг, 2006. — 248 с. 1000 экз.
…Время от времени мы созваниваемся вроде по делам, но на самом деле где-то по часу-полтора взахлеб, перебивая друг друга, болтаем о поэзии. Разговоры бывают разные.
Звоню. Жалюсь на то, что-де несправедливо мало пишу в последнее время регулярным стихом. Степанов: “И правильно делаешь. Силлабо-тоника свое исчерпала. Будущее за синтезированными формами и, в первую очередь, за визуальной поэзии”.
Готовился к выходу новый проект Евгения Степанова — журнал визуальной поэзии “Другие”.
Почти одновременно, но в разным магазинах, купили увесистый том потрясающего, но чудовищно поздно возвращенного Георгия Оболдуева. Созваниваемся обменяться впечатлениями. Степанов: “Ты знаешь, все-таки силлабо-тоника неисчерпаема. Вчера весь вечер писал “классические” стихи”.
Зачем я вспомнил эти два разговора? Да именно потому, что, когда речь заходит о стихах самого Евгения Степанова, невольно упираешься в вопрос о его поэтической, “цеховой” принадлежности. Действительно: с одной стороны он, вроде бы, апологетичный пропагандист поэтического авангарда, издатель единственного в России журнала литературного авангарда “Футурум АРТ”. А с другой — обилие таких вот стихов, явно далеких от столь любимого “метода” Степанова-культутрегера:
Выходят на панель весталки.
Въезжает грипп кошмарным танком
Во все клетушки коммуналки.
Ждем доктора, как ждут Мессию,
Ждем порошков, как семь хлебов.
…Я был повсюду. Но Россию
Сравнить ни с чем я не готов.
Или вот таких:
А летом лучше, чем зимой.
А баба — это электричка.
Одна ушла — дождись другой.
И не хандри! За все на свете
Тверди спокойное “мерси”!
И помни постулаты эти —
Не верь, не бойся, не проси!
А вот, скажем, в стихотворении “Час придет — увижу Бога…” и вовсе вдруг слышатся отзвуки “наивной” поэтики Николая Глазкова:
Не продал свободных крыл.
Что ниспосылалось Свыше —
Я в земельку не зарыл.
Кстати, как бы в скобках замечу в связи с выбранными цитатами. Читая сборник “Портрет” “насквозь” легко заметить одну особенность, довольно редко встречающуюся в нынешней русской поэзии: Евгений Степанов не боится быть сентиментальным, иногда пафосным, но прежне всего — Нециничным. Вот чего нет в степановской поэзии абсолютно — это наигранного, кокетливого цинизма.
Об этом, добром, начале стихов Степанова в свое время очень точно написала, увы, покойная Татьяна Бек: “Стихи Е.С. ясны, как документальная проза, таинственны, как добрый крик обиженной любви, публицистичны и вместе с тем суггестивны. У него в одном стихотворении могут естественно соседствовать реминисценции из Блока и Сосноры или из Венички и Солженицына, а также “славянская душа” и “прищур азиатский”, ирония и пафос, жаргон и архаика, стеб и пафос…”
Скобки закрыть.
Но рядом с этими, внешне простыми и вроде даже незамысловатыми, но виртуозно исполненными строками, стоят стихи иные — Степанова — вроде-как-авангардиста:
не ясно — сны-ручьи
крик ржавчины
и — дно
дно-бытие
и — сорок лет
(а смерти нет)
модели мира
вера
ира
дом
баскетбол
стихи
война
………
………
………
………
Или такие:
капельки дождя
олово слова
лицо
мне интересно
девушка кричит на бой-френда —
любит
не интересно
олеау
ау
а
у
И видно сразу: да, Степанов определенно близок авангардистскому (или точнее поставангардистскому) крылу русской поэзии. Но! Степановский авангард — это авангард окультуренный, воспитанный. Он не взламывает и не ломает, не стремится эпатировать. Ему не ведома агрессия, но присуща, пожалуй, эдакая куртуазная изысканность. Это авангард на уздечке классической пушкинско-блоко-пастернаковской просодии. А может и наоборот: пастернаковско-блоковскую гармонию Степанов окантовывает едва уловимой ленточкой авангардных сломов — там, где поэт уводит стих в нарочито наивное письмо или в обериутский абсурдизм. Возможно, такие стихи писали бы сегодня отвоевавшие свое отцы обериутства, доживи они, конечно, до наших дней:
Поехал в город Чимбармук
И там увидел чимбаркуки
И десять разных чимбарштук…
Еще цитата:
Лицо — обожженные веточки глаз.
А главный начальник иного столетия
Шел мимо помойки в полуденный час…
Вот эта пограничность, “неуловимость” степановской поэтики и сбивает с толку критиков, пытающихся идентифицировать, хоть как-то маркировать стихи московского поэта. А не получается. Выскальзывают из хватких филологических рук, не хотят укладываться ни в нишу классического наследования, ни в нишу авангардной традиции. Им, Степановским стихам, обе полки подавай.
Впрочем, явные, радикальные авангардистские замашки Степанов себе позволяет — там, где работает с графическим, визуальным или там нумерологическим стихом.
Пожалуй, наиболее верным определением Степанова-поэта будет традиционал-авангардист. Что, в общем-то, естественно для участника литературной группы “Другое полушарие / “СССР!”” — группы, взявшей курс на сближение традиции и авангарда. Но, вероятно, из всей группы Евгению Степанову успешнее других удается примирять классическое поэтическое воспитание и открытия-искушения русского (в первую очередь) литературного авангарда ХХ века.
Из всего мною тут написанного может сложиться ложное впечатление, что-де Степанов так уж сильно озабочен стремлением примирить в себе эти две крайности, определить свою “поэтическую ориентацию”. Все гораздо проще: открываешь свежую книжку московского поэта-культуртрегера Евгения Степанова “Портрет” и начинаешь читать. И сразу, с первых строк, становится очевидным: ничуть не озабочен. Он просто пишет восхитительные стихи, и ему с удивительной легкостью даются вполне себе традиционные стихи, в которых есть и глубина, и ирония, и обилие вкусных поэтических находок (“Запада плоть измочалена. / Желтый сгущается цвет. / Мальчик, похожий на Сталина, / Пишет автопортрет…”). Но столь же легко, будто играючи, он создает и сочные образцы авангардной поэтики — будь то ироничный реверанс в адрес обериутов или опыты “зауми”; и нежный, утонченный верлибр; а еще — удивительно меткие и афористичные миниатюры — двустишия и удетероны:
Выходной. Отключить телефон.
Вариация смерти.
Или:
Разные жанры жары
Или вот такой шедевр минимализма:
Я хотел написать стихотворение. И не смог
Евгений Степанов — легкий поэт. С легким, будто сотканным из ниточек первого весеннего дождя, языком. Открытый любым поэтикам и техникам.