Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2007
Поэтическая подборка эллиниста и философа Анатолия Ливри открывается стихотворением, названным Виноцветное море — одним из самых таинственных образов Гомера, переведённых так на русский язык Гнедичем. Поэмы Анатолия Ливри населены персонажами и наполнены эпизодами греческих мифов, часто не упоминающихся в гомеровских эпосах, но воплощающих Элладу, и “срезающихся” автором постепенно, один за другим, — как некогда время “срезало” Мандельштама в стихотворении названном изначально Пиндарический отрывок.
Ливри даже позволяет себе “вольность” эллиниста, сравнивая с журавлём Улисса, ахеянина, в то время, как Гомер назвал “журавлями” варваров.
Виноцветное море возвращается к тому же Гнедичу, кутающемуся в онегинский, — только позолоченный и рысий, а не бобровый и посеребрённый, — воротник, а этот Гнедич, в свою очередь превращается в Ομηρος, “заложника”, вычерчивающего на меху-“руне” русский перевод эпоса: совершив круг в Виноцветном море, Гнедич становится на миг Гомером!
Владимир Волков. Париж, июль 2005
Виноцветное море
Он одноглаз, библиотекарь!
Неслышна поступь конских ног.
И только тощий швабский пекарь
Проводит взором бег тех дрог,
Что по проспекту, и без Граций,
Скользят с наклоном, точно бриг,
Под плеск завьюженных оваций,
Златящих рысий воротник,
Преображая в путь Ясона
К Медейе бойкую рысцу.
С колхидской мягкостью, без звона
Гнедая пляшет по плацу,
Рожают главы скифов митры,
Ясон срезается как рок,
Как бычий рог во славу Митры,
И кутает в руно ездок
Отмеченное бездной око.
В нём, выгнув стан свой журавлём,
Улисс, витийствуя, до срока
Пелида требует шелом.
И сладостно сретенье многотенья
В гиперборейской дивной стороне,
Где утреннее жаркое движенье
Раздует чёрный парус по стене
С терпандрострунной лемносской повадкой!
На силуэтов пенный хоровод
Он взглянет, их заложник, и украдкой
Перст по руну станцует перевод.
Следственный изолятор кантона Basel-stadt
Роды
Чернеет Альбион-неряха, тень
Свою нагнать пытаясь. Я весь день
Смотрю, как в терпком хмеле
Крадутся дюны к изумрудной Стелле,
А после, ночью, на индиговой косе
Шепчу шершавыми губами сгинувшим aтлантам:
“Bisogna avere un caos dentro d’sè,
Per generare má stella danzante”.
Шотладская поэма:
“Kисти посвящается”
Моя безумная десница!
Мой восхитительный божок!
Во тьме поющая синица,
Иль травли болдинской рожок
Тебя к творенью призывают.
Чуть чует дух священный шум,
Чуть Мойры мир приоткрывают,
Ты отметаешь пошлый ум,
И словно вещий чародей,
Клянущий Стикса и Харона
Кидаешь в пламя ты людей,
Их страсти! Не щадишь и трона,
Где восседает с Герой царь —
— Хитрющий орловидный бык:
Такая смесь внушала встарь
Почтенье к похоти владык,
Как распевал о том Омир;
Кулак аскрийский Гесиод
Им с Музой льстил, просясь на пир,
И даже древний идиот,
Ксантиппин муж, нацеля око
На отрока, достигше срока
Эрота игр, не смел пенять
На олимпийскую сверх-мать.
Теперь другие времена:
Утёк к индийским скалам бык,
Там вмёрз во льды, стал глух на крик.
Европа, статна и верна,
Уж не прильнёт к его рогам,
И тёмно-синий птичий гам
Не обозначит нам пути
На скену. Хора не найти…
Так что ж, горячая десница,
Поэмы властная свекровь!
Кому червонная зарница
Подарит гибель и любовь?
Какой горе? Какой пещере?
Какому старцу? Расскажи!
Тебе поверю — ведь лишь в вере
Добудешь пьяный вереск лжи.
Заклинание
Вашей пулей — и горд и обижен,
К топору приручил позвонки,
Но всегда посрамлён и унижен
Прикасанием вашей руки…
Анатолий Ливри,
Сорбонна, Цюрих, октябрь 2001
Вас заклинаю чистотой проклятья,
Геракловой корявой булавой,
Булавкою иокастового платья
(с царицей этой, хоть ты сядь, хоть стой,
Не избежишь сыновнего зачатья
В братоубийством славном чреве Фив).
Вас заклинаю (восприми курсив
Как брызг слюны) аидовым объятьем.
Вас заклинаю мужем-небосводом
Сосной пронзённым, алой от стыда
Победы над Ураном; и народом,
Которому что strada, что страда —
— Всегда расплатой му́ка, иль мука́,
А пуще — скука — ярый враг плебея.
В сём заклинании старинная затея
Об избавлении поэта от щелчка
Затворницы фригидной, иль затвора,
Который — клинг-клинг-клинг! — пугает вора
Спокойствия в подмышках потных душ:
Уймите пошлый говор, вашу чушь,
“Наукой” наречённое тщеславье,
Пропитанное хамством да тоской,
А лучше: удалитесь на покой,
Себе воздвигнув столп навек — молчанье.